Врата времени - де Камп Лайон Спрэг

— Нет, мистер Кэсиди. В поселке злые языки. Меня никто здесь не любит.

Мне вдруг сильно захотелось, чтобы Енох наконец проснулся и помог мне советом, но он продолжал спать как ни в чем не бывало. Тогда я взглянул на прокурора и выдохнул:

— Ладно. Расскажу все как есть.

И я принялся рассказывать по порядку.

Он враз перестал посмеиваться, видимо, заинтересовался.

— Вопрос можно? В болоте обнаружено несколько тел. Мы сможем определить личность Эмили Роббинс и еще некоторых, но видишь ли, Сет… Ты не мог бы мне ответить, куда это подевались все головы тех людей?

Я поднялся на ноги и уставился в одну точку.

— Нет. Я и сам толком не знаю.

— Как так?

— Точно, сэр! Я оставил их для Еноха, понимаете? Из-за них-то мне и пришлось идти на убийства. Головы ему нужны для чего-то…

Этот факт явно озадачил Кэсиди.

— Енох всегда требует, чтобы я отрубал головы, а тела хоронил в болоте. Когда я возвращаюсь домой, то он усыпляет меня и награждает, а уже после этого отправляется к головам.

— Но почему? Зачем?

— И знаете что, сэр? Вам даже не стоит их разыскивать. Бесполезное это занятие, мистер прокурор.

Кэсиди глухо произнес:

— Почему же ты позволяешь Еноху совершать все такое?

— А что прикажете мне делать? В случае моего отказа он сделает ЭТО со мной. И это его любимая угроза, между прочим… Поэтому приходится подчиняться.

Прокурор промолчал. Он стал внимательно следить, как я расхаживаю по камере. Затем даже вдруг отпрянул в сторону, когда я приблизился к нарам.

— Ведь вы объясните все это на суде, правда, сэр? Про выходки Еноха и прочее?

Он отрицательно покачал головой:

— Знаешь, теперь я не собираюсь на процессе упоминать о Енохе, да и тебе не советую. Никто не должен узнать про него.

— Почему?

— Я пытаюсь помочь тебе, сынок. Но есть тут одна закавыка, понимаешь. Что скажут присяжные и свидетели, если ты начнешь плести про Еноха? Они скажут, что ты — натуральный псих и твое место в психушке! А тебе и мне это вовсе ни к чему, смекаешь?

— Ага. Но чем же вы мне тогда поможете, сэр?

— Ты, Сет, боишься Еноха, не так ли? — Кэсиди лукаво улыбнулся. — А ты отдай его мне, парень, и никаких проблем.

Я аж глаза выпучил от такого предложения.

— Нет, ты только представь! Отдаешь его прямо сейчас, чего время тянуть, верно?! И я уж позабочусь о нем на процессе. Таким образом, ты ему совершенно никак не подчиняешься, а значит, можешь о нем не упоминать. Впрочем, он и сам не захочет гласности о собственной персоне.

— Правда. Енох очень рассердится, он жутко скрытен. Он сейчас спит, и я, ну, никак не могу отдать его без собственного разрешения.

— Ах, так он спит?

— Да, и у меня на голове. Но вы, сэр, конечно же, не сможете его увидеть.

Кэсиди зыркнул на мою шевелюру и, усмехнувшись, заметил:

— О, когда он проснется, я сумею с ним договориться. Он поймет, что это только к лучшему, и будет просто счастлив.

— Тогда, ладно. Но вы обещаете мне, что не станете разочаровывать Еноха?

— Как можно, Сет?

— И дадите ему то, что требуется? Вы согласны?

— Конечно.

— И не откроетесь ни единой живой душе?

— Ни единой.

— Но помните о том, что если вы откажетесь дать Еноху то, чего он пожелает, тогда он возьмет это у ВАС силой!

— Не беспокойся, парень.

Тут я замер, уловив легкое движение в волосах. Енох просыпался!

— Он проснулся, — шепнул я. — Теперь можно ему рассказать, как мы решили сделать.

Ей-богу, он проснулся: я чувствовал, как Енох осторожно семенит по коже под волосами, приближаясь к уху.

— Ты слышишь меня? — прошептал я Еноху.

Он подтвердил.

Я обрисовал ситуацию. И насчет передачи его мистеру Кэсиди.

Енох смолчал.

Прокурор тоже молчал и почему-то улыбался. Видимо, со стороны мой разговор с “неизвестно кем” выглядел неубедительно и странно.

— Енох, ты должен идти к мистеру Кэсиди. Причем — немедленно!

И Енох ушел.

Я лишь почувствовал некую легкость на голове, не более, но я твердо был убежден, что он уже ушел прочь.

— Ощущаете его, сэр?

— Что? А… ну, конечно же, Сет! — прокурор встал.

— Заботьтесь о нем как следует.

— Непременно!

— И еще не надевайте шляпу. Енох страшно этого не любит, сэр.

— Извини, не учел. Что ж, Сет, пришло время прощаться. Ты мне здорово помог, и с этих пор можешь забыть о Енохе, и никому о нем не рассказывать. О’кей? Позже мы поговорим с тобой о процессе. Док Сильверсмит ведь собирается уверить всех и каждого, что ты явный психопат. Я считаю, что тебе лучше будет отказаться от того, что ты ему наболтал, да и Енох-то теперь у меня!

Превосходная идея! О, я сразу смекнул, что прокурор — парень что надо.

— Как скажете, сэр. Только вы уж будьте поласковей с Енохом, и он ответит вам тем же.

Прокурор торжественно пожал мне руку и удалился вместе с Енохом. А на меня вдруг навалилась какая-то усталость — может, от напряжения, а может, потому что как-то непривычно было без Еноха. И я уснул.

Пробудился я лишь глубокой ночью, когда дубина Чарли Поттер принялся колотить ногой по решетке, держа поднос с едой. Он побледнел и отшатнулся, услыша мое приветствие.

— Грязный убийца! Они обнаружили в болоте девять трупов. Тупоголовый ублюдок!

— Эх, Чарли. А я-то думал, что мы подружились.

— Кретин! Лично я отваливаю сейчас домой и запру тут все. Шериф, разумеется, приглядит, чтобы толпа не вломилась сюда и не устроила самосуд. Только сдается мне, напрасная это затея…

Чарли гасит свет и уходит прочь. Слышно, как он возится на крыльце, запирая дверь на висячий замок.

Один, совсем один! Как это необычно и непривычно: находиться в полном одиночестве без Еноха. Я провел рукой по волосам: странное, потерянное ощущение.

Вид из окна представлял освещенную Луной пустынную улицу. Енох так любил Луну, она будоражила его, делая беспокойным и жадным. Интересно, как там ему живется у мистера Кэсиди?

Должно быть, я простоял довольно долго в одном положении, и когда обернулся к шороху у дверей участка, то понял, как занемели ноги. Замок лязгнул, и в камеру буквально влетел прокурор Кэсиди.

— Сними его с меня! Немедленно, слышишь! — вопил он, запыхавшись и впиваясь ногтями в голову.

— Что случилось, сэр?

— Да Енох этот, подарочек твой! Я-то думал, что ты ненормальный придурок, а теперь, кажется, психом стал я сам… Но прошу тебя, умоляю, убери его прочь от меня!

— Сэр! Я ведь предупреждал вас насчет Еноха.

— Он ползает по мне, я его чувствую. Слышу, как он шепчет!

— Ясно. Помните, я кое-что объяснял по этому поводу. Енох о чем-то просит, угадал? Придется вам дать ему это. Вы обещали.

— Не-ет!!! Я не стану убивать, он не сможет меня заставить…

— Еще как сможет! И заставит.

Прокурор стиснул дверные прутья.

— Сет, выручай. Отзови Еноха, забери его, упроси вернуться назад к тебе. Живее!

— Попробую, мистер Кэсиди.

Я обратился к Еноху. Он не ответил. Я снова позвал — молчание.

— М-да, не вышло, — погрустнел я. — Он не вернется ко мне. Вы ему понравились.

Прокурор зарыдал. Это так поразило меня, что вызвало жалость и сочувствие. Оказывается, он так ничего и не понял. Уж мне-то известно, на что способен Енох, когда начинает нашептывать свои желания: вначале уговаривает, потом умоляет, а затем — угрожает.

— Вам следует подчиниться, прокурор. Он сообщил, кого следует убить на этот раз?

Кэсиди плакал, не обращая на меня внимания. А потом вдруг вытащил связку ключей, отпер соседнюю камеру, вбежал внутрь и запер за собою дверь.

— Нет, — бормотал он, — я этого не сделаю…

— О чем это вы?

— Я не стану убивать доктора Сильверсмита в гостинице и отрезать для Еноха его голову. Буду сидеть в камере и никуда отсюда не выйду. Сволочь такая, гадина невидимая…

Он медленно завалился набок, и я сквозь разделяющую камеры решетку видел, как он скорчившись обхватил голову руками.