— Интересно, с Дэнни тоже проделали все это? — спросил Мэтт, глядя на него.
— Вы знаете Карла Формена достаточно хорошо, чтобы задать ему такой конфиденциальный вопрос?
— Да, думаю, можно сообразить, как это сделать.
— Тогда любым способом узнайте.
— Узнаю.
Они еще минуту смотрели друг на друга, и взгляд, которым они обменялись, был дружелюбным, но неопределенным: со стороны Мэтта — тревожная непокорность здравомыслящего человека, которого вынудили говорить вещи нерациональные, а со стороны Бена — что-то вроде смутного испуга перед силами, которые невозможно понять настолько, чтобы определить.
Когда Бен вошел, Ева гладила и смотрела «Набери номер — получи доллар». Банк уже поднялся до сорока пяти долларов, и ведущий вынимал телефонные номера из большого стеклянного барабана.
— Я слышала, — сказала она, когда Бен полез в холодильник за кока-колой. — Ужасно. Бедный Майк.
— Совсем скверно, — Бен полез в нагрудный карман и выудил оттуда распятие на тонкой цепочке.
— Они знают, что…
— Еще нет, — ответил Бен. — Миссис Миллер, я очень устал. Я, наверное, вздремну.
— Конечно, вам нужно поспать. Хоть год и на исходе, в вашей комнате наверху в середине дня все равно жарища. Если хотите, займите одну из комнат на первом этаже. Простыни свежие.
— Да все нормально. Ту комнату я как свои пять пальцев знаю.
— Ваша правда, человек к своему привыкает, — рассеянно откликнулась Ева. — Зачем, скажите на милость, мистеру Бэрку понадобилось распятие Ральфа?
Бен, на секунду растерявшись, задержался на пути к лестнице.
— Наверное, он решил, что Майк Райерсон — католик.
Ева положила на гладильную доску очередную рубашку.
— Уж кому знать, как не ему. В конце концов, Майк у него учился. Вся их семья сплошь лютеране.
На это ответить было нечего. Бен поднялся наверх, стянул одежду, забрался в постель и очень быстро провалился в тяжелый сон без сновидений.
Проснулся он в четверть пятого. Тело усеяли бисеринки пота, а одеяло съехало на пол. Тем не менее Бен чувствовал, что в голове опять прояснилось. События нынешнего раннего утра казались туманными и далекими, а фантазии Мэтта Бэрка утратили свою насущность. Сегодня вечером Бену предстояло только одно: привести учителя в хорошее расположение духа, чтобы тот забыл о них, если сумеет.
Он решил, что позвонит Сьюзан от Спенсера и там же встретится с ней. Можно будет пойти в парк, и там он расскажет ей все от «а» до «я». По дороге к Мэтту можно будет узнать ее мнение, а у Мэтта дома она сможет выслушать версию учителя и дополнить свое суждение. Потом — дальше, к дому Марстена. Эта мысль вызвала где-то в середке краткую вспышку страха.
Углубившись в свои мысли, Бен заметил сидящего в своей машине человека только в тот момент, когда дверца открылась и наружу вывалилась высокая фигура. На мгновение Бен оказался слишком ошеломлен, чтобы разум дал команду телу — сознанию было не до того, так потрясло его нечто, принятое поначалу за ожившее огородное пугало. Косые лучи солнца резко и безжалостно выхватили мельчайшие подробности облика этой фигуры: низко натянутую на уши старую шляпу из мягкого фетра, темные очки-консервы, обтрепанное пальто с поднятым воротником, руки в толстых резиновых перчатках.
— Кто… — вот все, что успел выговорить Бен.
Фигура придвинулась ближе. Кулаки сжаты. Резкий запах старья — Бен распознал нафталин. Слышны хлюпающие вдохи и выдохи.
— Ты тот сукин сын, что увел мою девчонку, — скрипучим невыразительным голосом проговорил Флойд Тиббитс. — Сейчас я тебя убью.
И пока Бен еще пытался разобраться в происходящем, пропуская его через свой центральный пульт, Флойд Тиббитс набросился на него.
