Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

Ну что ж, здесь он и останется. В таком состоянии ему далеко не уйти.

Не издав ни звука, он таки остался лежать в воде, по-прежнему уставившись на Женщину недоумевающим взглядом, пока она взмахами руки приказывала Землеедке и Зайцу, чтобы мелюзга показалась из укрытия.

Глянув на берег, чтобы заметить это место, Женщина двинулась вверх по течению.

Обернулась она лишь однажды, в тот самый момент, когда дети начали беготню – и в этот самый миг раздался пронзительный женский вопль.

Мужчина тем временем все же выбрался на берег и теперь тоже прислушивался.

Однажды ей довелось видеть волка, завязшего лапой в капкане. Волк вырвал капкан из земли и полз, волоча его за собой; так он добрался до вершины холма, где остановился, стоя на трех лапах, тяжело дыша, яростно воя в ночное небо и щелкая челюстями.

Для нее в данный момент волк и этот человек были очень похожи друг на друга.

22:42

«Староват я стал, Мэри, для подобных забав, – подумал Питерс. – Чертовски правильно было бы отправить меня на скамейку запасных...»

Сердце тяжко ухало в груди. Даже просиди он целых полчаса в покое – и то едва ли смог бы как следует отдышаться. Колени дрожали, ступней он не чувствовал вовсе, но все же продолжал карабкаться вверх, отпустив Манетти и Гаррисона не более чем на двадцать футов впереди себя. И все же к тому времени, когда они уже начали спуск, он лишь едва добрался до вершины холма, уговаривая себя не сдаваться.

Обернувшись, Питерс глянул поверх плеча в сторону дома. По рации они сообщили свои координаты вместе с предполагаемым курсом дальнейшего продвижения. Подмога что-то задерживалась – никакого другого света, кроме горящих фар их собственной тачки, не видать.

Питерс понимал, что полицейские слишком уж разбросали силы. Отчасти повинен был он сам. Основное внимание им следовало уделить более ограниченной территории, а машины держать в пределах нескольких миль вокруг дома в Кальцесе, широко оповестив тамошних жителей, – вот что надо было делать, а не мотаться до Лаббока и обратно. Таким образом, им удалось бы держаться более компактной группой. Впрочем, кто б им подсказал... Одному богу ведомо, где скрываются эти сучьи отродья.

Питерс стал спускаться с холма, напрягая ноги, не позволяя им, приводимым силой тяжести собственного тела в ускорение, слишком уж разбежаться. Думая о том, что, будь он моложе, в долю секунды преодолел бы всю дистанцию – в гору да без малейшей одышки.

Конечно, на деле-то приходится и сдерживаться, и тормозить – опасаясь того, что, не ровен час, проклятые колени вот-вот подломятся под тобой.

К тому моменту, когда он наконец достиг ровной поверхности, Манетти и Гаррисон уже взобрались на половину следующего холма.

Когда же он добрался до его середины, они уже окончательно скрылись из виду.

Сам себе он сейчас казался утлой лодчонкой, плывущей по бурному морю, когда из-за вздымающихся волн не видно даже линии горизонта. С того места, где он находился, ему были видны лишь верхушки деревьев. Вздохнув, Питерс заставил себя продолжить подъем.

Старый человек, сражающийся с силой собственной тяжести. Когда он достиг вершины, его колени дрожали так сильно, что он едва не потерял равновесие и снова не покатился вниз. Постояв так несколько секунд и пытаясь отдышаться, Питерс принялся выискивать взглядом фигуры ушедших вперед парней и вскоре увидел их – они замерли и теперь смотрели в его сторону, сплотившись у кромки зарослей карликовой сосны. Ветви сплелись над тропой, будто персты молельщика. Его явно караулили. Ждали, когда старик включит первую передачу и все же догонит их.

Питерс чувствовал, что они заметили, как он сделал пару шагов вперед – уже более уверенно и свободно, ведь идти по ровной поверхности было все же намного легче. Они выждали еще пару-тройку секунд, пока расстояние не сократилось футов до пятнадцати, а затем двинулись в сторону тени, явно полагая, что теперь он уже достаточно близко – и они снова идут все вместе.

Вскоре он вступил под полог тени, давая глазам приспособиться к темноте – и почти в тот же момент услышал первый выстрел. Что-то или кто-то с силой ударило его по животу, сбивая с ног. Револьвер отлетел в кусты, а лежавшая в кармане куртки бутылка разлетелась на части, наполняя ночной воздух терпким запахом старого виски.

Ощутив новый удар – на этот раз чем-то твердым в грудь, – Питерс внял резкому, на тройку октав выше обычного, почти мальчишескому крику Гаррисона.

Голос патрульного был исполнен невероятной муки.

* * *

Женщина, удивившись не меньше их самих, оказалась все же проворнее.

И все же быстрее всех оказался Заяц – он промчался мимо шедших перед ней двух мужчин, подлетел к идущему позади них толстяку, опрокинул его на землю и вонзил ему в грудь лезвие ножа.

Она успела увидеть, отметить все это, хотя сама уже тянулась к молодому высокому мужчине с револьвером в руке. Она вцепилась в эту руку, резко согнула. Револьвер выпалил единственный раз. Ее острый нож уже пронзил ткань брюк и в мощном вертикальном рывке взметнулся от ноги, через кожаный ремень и всю рубаху, к ключице. Тело Женщины омыло горячей кровью мужчины. Землеедка уже кинулась на другого, потощее, обхватила обеими ногами его талию. Левой рукой уцепилась за плечо, садовой трехзубой тяпкой, зажатой в правой, полоснула его поперек глаз. Обостренное чутье позволяло Женщине держать под контролем всю ситуацию – она увидела, как левый глаз мужчины стек на щеку, но он все же успел приставить дуло револьвера к шее Землеедки и нажать на спусковой крючок.

Стоявший перед ней молодой мужчина рухнул на колени, явно шокированный от случившегося и сжимая вываливающиеся наружу, булькающие потроха. Голова Землеедки вдруг завалилась набок, как бутон цветка на сломанном стебле. Раздался похожий на стук дождевых капель плоп-плоп стекающих по кустам и папоротнику ошметков. Заяц смекнул, что именно сотворил этот человек. Он еще раз, для верности, ткнул лезвием ножа в грудь толстяка, соскочил с него и ринулся туда, где худой все еще пытался сбросить вцепившийся намертво труп его младшей сестры. Вдруг враг упал на спину, и труп Землеедки отвалился сам, потешно дрыгнув в воздухе всеми конечностями.

Заяц нанес очередной удар ножом.

Мужчина выстрелил снова, на сей раз в сторону леса, когда Женщина прыгнула на него, полосуя ножом грудь. Грозно крича, очередной удар она нанесла ему в шею, вспоров дыхательную трубку. Горло мужчины уродливым алым пузырем разошлось надвое, когда она рванула нож из раны. Всем телом он завалился вперед, роняя свою стрелялку, и тогда, сжав обеими руками рукоятку ножа, Женщина загнала полосу острой стали ему аккурат в макушку. Скользнув по шейному позвонку в полете, лезвие увязло у него в мозгу.

Враг мелко задрожал, из его раззявленного рта стеганул поток ярко-красной, почти что малиновой крови. Наземь он падал уже абсолютно точно мертвый.

Вокруг сомкнулась безмолвная ночь.

Кровь, покрывавшая лицо и груди Женщины, постепенно начинала подсыхать.

Это был один из тех редких моментов, когда Заяц не улыбался.

Женщина собрала оружие убитых, их револьверы.

Правда, она никак не могла отыскать револьвер толстяка. Видать, в кусты отлетел.

Несколько секунд она молча постояла рядом с телом, пристально всматриваясь в его лицо. Почему-то оно казалось ей знакомым. Вроде бы она уже видела его когда-то, давным-давно. Она смотрела, прищуривалась... но так и не вспомнила.

Его куртка в тех местах, где успел поработать нож Зайца, пропиталась кровью. Для пущей уверенности она пнула его ногой под ребра – толстяк даже не шелохнулся.

Она еще раз вгляделась в его лицо.

Человек этот представлял из себя некую загадку.

Определенно, когда-то она его уже встречала.

Оставались и другие загадки. Тот младенец, например.

Она слышала вопли женщины – они звучали где-то рядом, – и надеялась на то, что Первый Добытый все же отыскал их всех – и мальчишку, и женщину, и, главное, младенца, чей дух помог бы смыть пятно позора непролитой крови.