Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

Ну ничего, в Мэне ей не придется читать «Пост».

Она открыла книгу, которую дала ей почитать Карла – порядком затасканный томик в порванном переплете, купленный сестрой на какой-то гаражной распродаже, «Краткая история мэнских лесов». Мардж прочитала несколько легенд про форель и лосей, а также байку про то, как Франклин Делано Рузвельт достроил себе дом на острове Кампобелло, по другую сторону моста напротив Лаббока, очень близко к домику Карлы в Дэд-Ривер. Сестра даже пометила красным карандашом наиболее интересные, на ее взгляд, россказни. Мардж отпила из стакана воды и принялась ждать дрему. Стиль книги был причудливым, слегка душноватым – от такой уснешь и не заметишь.

«Обдуваемый ураганной силы ветрами и омываемый яростно ревущим морем, маяк «Первоцвет» на Кэтберд-Айленде – один из самых уединенных на атлантическом побережье. Он застыл на голой и острой скале – с видом на Дэд-Ривер через залив...»

Слова «Дэд-Ривер» были жирно подчеркнуты красным. Мардж стало вдруг приятно от мысли, что до нее сестра уже скользила взглядом по этим строкам. Можно подумать, что они и сейчас, лежа рядышком, вместе читают – как в старые времена.

«...Кэтберд-Айленд, в наши дни – национальный заповедник, нечасто посещают как туристы, так и сами жители этих краев из-за поистине неукротимого нрава тамошнего моря. По этой же причине, начиная с 1892 года, когда был построен новый маяк на мысу Вест-Куодди, маяк на Кэтберд-Айленде бездействует, и за ним никто не приглядывает. Однако же ранняя история острова весьма любопытна и достойна более подробного рассказа. Маяк был возведен в 1827 году на южном побережье и изначально представлял собой простую деревянную вышку рядом с каменной сторожкой смотрителя, где только при более-менее теплой погоде жилье представлялось сносным. Луч проходил на высоте 84 фута над гладью воды. В 1855 году, когда судоходный департамент уведомили, что видимость «Первоцвета» значительно меньше заявленных четырнадцати миль – на деле, порядка тридцати процентов времени луч утопал в густой непроницаемой мгле, – была сооружена новая башня, высотой девяносто пять футов. Она уже больше напоминала классический маяк, располагала хорошо отапливаемыми помещениями для проживания смотрителя.

В том же году ответственным за маяк назначили Дэйна Дж. Кука. Вместе со всей семьей: женой Кэтрин, двенадцатилетним сыном Берджессом и парой дочерей, Агнессой десяти лет от роду и тринадцатилетней Оливией, – он прожил на маяке три спокойных года.

Но потом начались странности. Как можно догадаться по косвенным уликам, утром 29 или 30 января Кук и Берджесс покинули жилые помещения маяка из-за надвигающегося штормового фронта. С того дня никто о них более не слышал. Затяжная непогода на море не позволила миссис Кук, оставшейся с дочерями, пополнить запасы продовольствия, и им, согласно записям в обнаруженном дневнике, пришлось перейти на скудный рацион – одно куриное яйцо и чашка кукурузной похлебки в день. Очевидно, вскоре и этот минимум для них вскоре стал казаться благословением. Когда двадцать третьего февраля к каменистому берегу все же пристало судно капитана Уоррена из Бут-Бэя, живой нашли только Оливию – к тому моменту пребывавшую в состоянии истерики и крайнего физического истощения. Как потом подсчитали, семейство смотрителя маяка целых тридцать три дня морило себя голодом.

Увы, сама миссис Кук скончалась за день до прибытия капитана. Оливия похоронила мать в неглубокой могиле, которую сама вырыла в нескольких ярдах к северу от маяка; ей пришлось заниматься этим в одиночку, так как ее сестра Агнесса за несколько дней до этого бесследно исчезла. Все попытки Оливии отыскать пропавшую ни к чему не привели; усилия поисковой команды под началом капитана Уоррена также прошли втуне. Очевидно, если с Агнессой и могло что-то случиться на уединенном Кэтберд-Айленде, то лишь утопление.

Тело миссис Кук было извлечено из земли и несколькими днями позже похоронено на кладбище церкви Христа в Лаббоке. Оливию Кук приютила у себя ее двоюродная бабка, миссис Уайт, также жительница Лаббока. С ней девочка и прожила вплоть до самой смерти старухи в 1864 году. Стоит отметить, она до конца жизни не оправилась от последствий пережитой трагедии. Оливия пребывала в твердой уверенности относительно того, что ее сестра жива и до сих пор находится где-то на острове. Однако никаких следов Агнессы так и не было обнаружено.

Через месяц после трагедии на маяк был назначен новый сторож – Джеймс Ричардс, житель одного из поселков близ Дэд-Ривер. Он прожил там до лета следующего, 1859 года. На смену ему пришел Лоуренс Доу. Подобно предшественнику Дэйну, Лоуренс перевез на Кэтберд-Айленд всех домочадцев – жену, дочь и младенца-сына. Вновь остров постигла трагедия – в 1865-м, на седьмом году жизни, без вести пропал сынишка смотрителя. По общепринятой версии, его уволокло крупной волной, когда он играл на каменистом пляже. Тело мальчика так и не смогли найти.

После повторной трагедии место смотрителя оставалось вакантным двадцать семь долгих лет. Впоследствии от использования «Первоцвета» отказались окончательно – в пользу нового электрифицированного маяка на Ивентайд-пойнт.

Любопытно послушать версии местного населения по поводу произошедших вблизи несчастий; но жители штата Мэн – признанные на национальном, кажется, уровне чудаки, выдумщики и оригиналы. Некоторые из них склонились на сторону Оливии Кук, приняв на веру версию о том, что Агнесса все же спаслась, хоть и лишилась рассудка, одичав на почве сильнейшего голода. Более того, поговаривали, что девочка якобы поселилась в одной из многочисленных гранитных пещер, коими испещрены северные скалы и утесы острова.

В схожем ключе объясняется и исчезновение сына Лоуренса Доу: Агнесса похитила мальчика, подобным образом понадеявшись скрасить свой безотрадный быт. Мифоплеты охотно расскажут вам, что неупокоенные души этих двоих по сей день бродят и резвятся у обветшавшего «Первоцвета» и их вопли иногда можно принять за крики чаек. Живущие в тех краях суровые мамаши горазды стращать непослушных чад призраком Агнессы Кук...»

«Что может быть лучше, – подумала Мардж, – чем отложить на ночь книгу, дочитав до появления в истории привидений». Она щелкнула кнопкой лампы на тумбочке у кровати и вскоре уснула. Во сне уголок ее губ слегка приподнялся – будто в намеке на улыбочку. На улице наконец-то перестал идти дождь, с реки наползли клубы тумана. Стрелки часов, будто никуда особо не торопясь, фиксировали приход утра.

Часть II

13 сентября 1981 года

14:15

Ник пересел на переднее сиденье и взялся за руль. Его черный «Додж» шестьдесят девятого года выпуска вздрогнул, когда машины быстро пронеслись по шоссе. Был яркий солнечный день, и никто не обращал ни малейшего внимания на ограничение скорости. Он полез в карман и достал очки; услышал, как со стороны Джима закрылась дверь машины.

– Ты носишь очки? – удивился Джим.

– Это дешевле, чем покупать собаку-поводыря, – огрызнулся Ник.

Он повернул ключ зажигания и вывел машину с обочины. «Добрая старая кляча», – подумал он, проведя ладонью по ободку руля. С «Доджем» у него никогда не было проблем и заминок. Осталось уповать, что так оно будет и впредь.

Сидевшая у него за спиной Лора, казалось, с головой ушла в чтение самого свежего выпуска журнала «Мастера детектива». Рядом с ней на сиденье валялся не столь свежий – можно сказать, уже винтажный – комикс «Зэп»^[2]. «Да, скучать не придется, – подумал Ник, изучая кричащие передовицы детективного журнала: «СКРОМНЫЙ ПАРЕНЬ-СОСЕД – СЕКСУАЛЬНЫЙ МАНЬЯК», «УБИЙЦА-ПЕДЕРАСТ ОТКРЫВАЕТ СЕЗОН ОХОТЫ». Но самое интригующее приберегли напоследок: «СПРОСИТЕ У СЛЕДОВАТЕЛЕЙ ШТАТА КЕНТУККИ: КУДА ДЕЛИСЬ РУКИ И НОГИ МЕДСЕСТРЫ?»

И впрямь заинтриговали – куда? Этот заголовок иллюстрировало постановочное фото брюнетки, распластавшейся на дешевом ковровом покрытии и пытающейся отбиться от какого-то парня с большущей пилой. «Боже правый, вкусы у Лоры специфические. Надо потом самому почитать». Ник улыбнулся ей: