Обычный день - Джексон Ширли

– Какое глупейшее ощущение, – заметила Кэтрин. – Представь, что он и не собирается сегодня умирать? Предположим, больше никто не придет?

– Послушай! – Мартин перестал ходить туда-сюда от окна к двери и встал перед женой, будто читал лекцию на одном из своих занятий. – Он должен умереть. Анджелли летит из Бостона. Практически весь персонал «Дормант Ревью» всю ночь корпит над некрологами и воспоминаниями, а его американский издатель уже собирает посмертное издание, и жена прилетает с Майорки, если ее где-нибудь не задержали. Визель обзванивает всех более-менее крупных литературных критиков отсюда до Калифорнии, чтобы они приехали вовремя. Думаешь, кто-нибудь посмеет после такого жить?

– Но когда я пыталась позвонить доктору…

– В моем бизнесе, – прервал ее Мартин, – надо оказаться в нужном месте в нужное время. Это важно и не так-то просто. Здесь я смогу как бы случайно встретиться с Анджелли, например… Кто знает, где и когда еще такое случится? А если я сделаю все правильно, то «Дормант» может даже…

– Смотри, вот Джоан, – проговорила Кэтрин. – Она все еще плачет.

Мартин быстро подошел к дверному проему.

– Джоан, дорогая, – печально сказал он. – Как он?

– Не очень… совсем плох, – ответила Джоан. – Привет, Кэтрин.

– Привет, Джоан, – откликнулась Кэтрин.

– Я наконец-то поговорила с врачом, – сообщила Джоан. – Я все требовала и требовала и вот заставила его поговорить со мной. Все так… ужасно. – Она прижала пальцы к губам, будто пытаясь остановить дрожь. – Несколько часов, не больше, – с трудом выговорила она.

– Боже мой, – сказал Мартин.

– Ужасно, – отозвалась Кэтрин.

– Анджелли летит из Бостона, ты слышала? – Джоан осторожно присела на край скамейки. – У него наверху кто-нибудь есть?

– Пока никого не пускают.

– Может, его купают, или… или на самом деле ему осталось…

– Я не знаю, – покачала головой Кэтрин, и Джоан всхлипнула.

– Но это точно случится сегодня? – спросил Мартин, пытаясь придать голосу деликатность.

– Ты знаешь, как говорят врачи. – Джоан снова разрыдалась. – Утром меня увезли домой и дали успокоительное – так я плакала. Я не спала и не ела со вчерашнего дня, все время здесь, рядом с ним, пока меня утром не увезли и не дали мне успокоительное.

– Все это очень печально, – сказал Мартин. – Мы с Кэтрин подумали, будет лучше, если вокруг не слишком много народу, потому и не приходили до сегодняшнего дня.

– Джон Визель обещал попозже принести сэндвичи и еще чего-нибудь. Я останусь здесь и никуда не уйду до самого конца.

– Мы тоже, – твердо заявил Мартин.

– Приедут Андерсоны, и, кажется, те люди, которых он навещал в прошлые выходные, они, вроде бы, едут из Коннектикута. А еще, знаешь, мы даже подумали, что это очень добрый жест: тот бар, в котором у него случился приступ, ну, они посылают цветы. Мы все подумали, это очень трогательно.

– Да, трогательно, – согласилась Кэтрин.

– Я только надеюсь, что Анджелли успеет. Визель поедет в аэропорт со Смитами на их машине, и он даже позвонил в полицейский участок и попросил полицейский эскорт, но, конечно, они никогда ничего не понимают, и объяснять им попросту невозможно. Я все время плачу, не могу остановиться. Рыдаю со вчерашнего дня.

– Кто-то идет, – прислушался Мартин, и Джоан всхлипнула. – Визель, – сказал Мартин. – Визель, старина. Есть новости?

– Я позвонил доктору. Кэтрин, привет. Джоан, дорогая, тебе не стоит быть здесь, ты сама знаешь, ты мне обещала, что отдохнешь дома. Я на тебя сердит.

– Прости, – всхлипнула Джоан. – Я не могу этого вынести, мне нужно быть с ним.

– Что за день! – Визель вздохнул и сел на скамейку, устало уронив руки. – Эти полицейские, честное слово! Я говорил им и говорил, что свет литературного мира гаснет прямо здесь и сейчас, и не могли бы они, пожалуйста, выделить нам хоть какой-нибудь эскорт, чтобы привезти из аэропорта главного литературного критика страны, дать ему шанс услышать последние слова гения, закрыть ему глаза и так далее, но я клянусь, дорогая, это все равно, что разговаривать со стаей койотов. Они называли меня «сэр» и постоянно спрашивали, кто я такой, и… – Он яростно ударил себя по лбу. – Его жена, о великий Вакх, не спрашивайте меня о его жене! Вчера весь день – сплошные телеграммы на Майорку, телефонные звонки в Вашингтон… планы, разрешения, все эти ее кузены дергают за ниточки, каждый за свою, и она прилетает вообще без багажа! Абсолютно, как есть!

– Прилетает его жена? – Джоан смотрела на Визеля, открыв рот.

– Дорогая, она будет здесь практически с минуты на минуту; я умолял эту женщину, клянусь, я сделал все, что мог, уверял, что никто не сможет о ней позаботиться, ей негде жить, а мы со всем справимся сами, но она отказалась меня слушать, клянусь, эта женщина просто не стала меня слушать, ни одного моего слова. Я знал, что ты будешь в ярости.

Джоан плакала.

– Естественно, мы бы отправили ей тело.

Мартин снова зашагал по комнате от двери к окну и обратно.

– Когда нас пустят наверх? – раздраженно поинтересовался он.

Джоан удивленно воззрилась на него.

– Ты думаешь, что тебя пустят туда?

– Мы пришли первыми, – сказал Мартин.

– Но ты даже не был с ним знаком!

– Кэтрин знала его точно так же хорошо, как и ты, – отрезал Мартин. – Кроме того, он ужинал с нами во вторник вечером.

– Кэтрин просто не могла знать его так, как я, – возразила Джоан.

– С тобой он не ужинал, – сказал Визель. – Не во вторник. Во вторник он…

– Конечно, знала, – заявила Кэтрин. – Если мыслить привычными тебе категориями…

Джоан открыла было рот, чтобы прервать ее, однако лишь всхлипнула и обернулась к двери: в приемный покой вошли новые визитеры.

– Это Филипс из «Дормант», – сообщил Мартин на ухо Кэтрин. – А женщину зовут Марта какая-то там, точно не помню; она пишет отвратительные ревью. Еще одного мужчину я не знаю.

Мартин вышел вперед, чтобы Визель его представил, но пришли еще люди, и он внезапно оказался в центре целой группы – все говорили тихо, спрашивая друг у друга, сколько времени еще осталось, передавая шепотом имена людей, находящихся в комнате. За разговорами то и дело слышались плач и всхлипывания Джоан.

Не вставая со скамьи, Кэтрин повернулась к совершенно незнакомому ей человеку, сидящему рядом, и произнесла:

– Где-то когда-то я читала, как переносить физические мучения и не поддаваться палачам.

– Возможно, у Нильсона? – спросил мужчина. – Он делал неплохое исследование о пытках.

– Надо притвориться, что все происходит с кем-то другим, – объяснила Кэтрин. – Сосредоточиться и оставить бренное тело позади.

– Вы его знали? – осведомился мужчина, кивая на лестницу. – Того, кто в палате наверху?

– Да. Очень хорошо знала.

Кто-то, похоже, пронес водку в бумажном пакете из-под молока, из коридора принесли стопку бумажных стаканчиков. Мартин протиснулся сквозь толпу, чтобы принести Кэтрин бумажный стаканчик с водкой.

– Анджелли приехал. Добрался. О жене никто ничего не знает. Мужчина в синем костюме у двери – Артур Б. Артур, а темноволосая девушка рядом с ним – малышка, на которой он женился.

Визель, стоявший рядом с Кэтрин, кому-то объяснял:

– …остановился в часовне помолиться. Он все равно собирается обратиться в веру.

Мужчина, сидевший рядом с Кэтрин, склонился к ней и спросил:

– Кто занимается «Фондом памяти»?

– Наверное, Визель.

– И не просите меня, – развел руками Визель. – Даже и не думайте. Я отказываюсь иметь дело с этой его верткой женой, еще немного, и я сам отброшу копыта. Когда все кончится, я поеду в Бронксвилль, чтобы как следует отдохнуть; этот кошмар как начался утром в пятницу, так и не прекращается ни на минуту. Я не был дома с тех пор, как его хватил удар, приехал прямо из Бронксвилля, мне пришлось ночевать в доме Андерсонов на Вест-Сайде, просто ужасно.

Из маленькой группы возле двери донесся приглушенный смех.