Одни здания были нарисованы на заднике других. Деревья спереди были деревьями, а сзади – лесом подпорок. Здесь царила бурная деятельность, хотя, насколько мог видеть Виктор, никто ничего не производил.
Потом он увидел, как человек в длинном черном плаще, черной шляпе и с усами, похожими на два пучка прутьев, привязывает девушку к одному из таких деревьев. Останавливать его никто не собирался, хотя девушка от него отбивалась. Человека два-три равнодушно наблюдали за сценой, а один стоял позади большого ящика на треноге и крутил ручку.
Девушка умоляюще простирала руки и беззвучно открывала и закрывала рот.
Один из наблюдающих встал, порылся в лежащей рядом стопке дощечек и поднял одну дощечку перед ящиком.
Дощечка была черная. Белыми буквами на ней было написано: «Не-ет! Не-ет!»
Он отошел. Злодей подкрутил усы. Человек с дощечкой вернулся. Теперь на ней значилось: «Аха-а! Мая гордая красавитса!»
Другой наблюдатель поднял мегафон.
– Прекрасно, прекрасно, – сказал он. – Перерыв пять минут. Потом все возвращаемся и делаем большую сцену драки.
Злодей отвязал девушку. Они удалились. Человек перестал крутить ручку, закурил сигарету и поднял крышку ящика.
– Все слышали? – спросил он.
Раздалось дружное верещание.
Виктор подошел к человеку с мегафоном и тронул его за плечо.
– Срочное известие для господина Зильберкита, – сообщил он.
– Там, в конторе. – Человек, не оглядываясь, ткнул большим пальцем себе за спину.
– Благодарю.
В первом сарае, куда он заглянул, не было ничего, кроме рядов маленьких клеток, уходящих в темноту. Тут же о прутья клеток, злобно застрекотав, начали колотиться какие-то смутные контуры. Виктор поспешно захлопнул дверь.
За другой дверью оказался Зильберкит. Он стоял у стола, загроможденного всякими склянками и заваленного кипами бумаг.
– Туда положи, – рассеянно распорядился он.
– Вообще-то, это я, господин Зильберкит, – сказал Виктор.
Зильберкит обернулся и устремил на него отсутствующий взгляд, словно именно Виктор был виноват в том, что это имя ничего ему не говорит.
– Ну и?
– Я пришел по поводу работы. Помнишь?
– По поводу какой работы? Что я должен помнить? Каким образом ты сюда пролез?
– Я попробовал и пролез, – ответил Виктор. – Но это легко поправить – нужен всего-навсего молоток и пара гвоздей.
Лицо Зильберкита выразило панический ужас. Виктор извлек из кармана карточку и взмахнул ею перед носом Зильберкита, понадеявшись, что это снимет все вопросы.
– Помнишь, в Морпорке, пару дней тому назад? Ну? На тебя еще напали…
Зильберкит вспомнил.
– А, да, – без особой радости признал он. – Ты тот парень, который, так сказать, был моим спасителем.
– А ты еще приглашал меня, если я вдруг решу подвигать картинки, – добавил Виктор. – Я тогда не хотел, но сейчас уже хочу. – Он приветливо улыбнулся Зильберкиту.
Но про себя подумал: «Сейчас попробует вывернуться. Уже жалеет, что предложил. Отошлет меня в очередь».
– Да, конечно, – кивнул Зильберкит. – Нынче в движущиеся картинки устремилось немалое число одаренных людей. Ведь не сегодня завтра у нас уже будет звук. А ты у нас кто – плотник? С алхимией как-то был связан? Бесов когда-нибудь дрессировал? Руками работать умеешь?
– Нет, – признался Виктор.
– Поешь?
– Немного. В ванне. Но не очень хорошо.
– Танцуешь?
– Нет.
– Мечом владеешь? Умеешь фехтовать?
– Немного, – ответил Виктор.
Он занимался с мечом в спортивном зале. Но с противником никогда не сражался, поскольку волшебники обычно питают отвращение к спорту, так что единственным, не считая Виктора, обитателем Университета, посещающим спортзал, был библиотекарь, но того интересовали лишь канат да гимнастические кольца. Виктор отрабатывал перед зеркалом энергичные приемы собственного изобретения, и зеркало всякий раз признавало себя побежденным.
– Понятно, – мрачно подвел итог Зильберкит. – Не поешь. Не танцуешь. Немного владеешь мечом.
– Но я дважды спас тебе жизнь, – напомнил Виктор.
– Дважды? – резко переспросил Зильберкит.
– Ага, – ответил Виктор. Он глубоко вздохнул. Предстоял рискованный шаг. – Тогда, – сказал он, – и сейчас.
Повисла пауза. Наконец Зильберкит сказал:
– По-моему, два – это слишком.
– Прошу прощения, господин Зильберкит, – взмолился Виктор. – На самом деле я совсем не такой, но ты ведь меня сам пригласил, и я сюда притащился пешком, и у меня нет денег, и я голоден, и согласен на любую работу. На какую угодно. Пожалуйста.
Зильберкит с сомнением поглядел на него.
– Что, даже играть готов?
– А это как?
– Ну, изображать кого-то, притворяться – в общем, делать все понарошку, – пояснил Зильберкит.
– О да!
– А ведь вроде способный, образованный юноша… И куда катимся?… – горестно вопросил Зильберкит. – Чем ты занимаешься?
– Я учился на волш… – начал было Виктор, но, вспомнив о нелюбви Зильберкита к волшебникам, поспешно исправился: – …секретаря.
– На волшекретаря? – недоуменно переспросил Зильберкит.
– Только не знаю, получится ли у меня играть, – признался Виктор.
Зильберкит с удивлением посмотрел на него.
– Конечно получится, – заверил он. – Надо очень постараться, чтобы не суметь сыграть в движущихся картинках.
Он порылся в кармане и вынул монету в доллар.
– Вот, – сказал он. – Иди поешь.
Он оглядел Виктора с ног до головы.
– Чего-то еще? – спросил он.
– Ну, я надеялся, ты расскажешь мне, что происходит.
– Не понимаю, – мигом насторожился Зильберкит.
– Дня два я смотрел твой, этот, как его… твои клики… – Он почувствовал некоторую гордость оттого, что вспомнил технический термин. – Там, в городе. И вдруг больше всего на свете захотел оказаться здесь. До сих пор я ничего по-настоящему не хотел.
В улыбке Зильберкита читалось облегчение.
– Ах, вот ты о чем, – промолвил он. – Это просто магия Голывуда. Не волшебническая магия, – указал он поспешно, – не суеверия, не фокусы какие-нибудь. Нет! Это магия для простых людей. Просто голова кружится от неограниченных возможностей. Моя, во всяком случае, кружилась.
