Охота на гусара - Белянин Андрей Олегович

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48

– Реките, чада, кто мужи сии? – неожиданно тонким, бабьим голоском спросил старец.

Один из нёсших нас мужиков похлопал себя по плечам, намекая на эполеты, и изобразил воинское отдание чести, брезгливо перекрестился и сплюнул.

– Бесчинного Магога рабы?! Вои и ратники коего кенезе ести оба?

Тот же крестьянин весьма недурственно изобразил благородную позу нашего любимейшего государя Александра и нагло выпяченное пузо Бонапарта с правой рукой за обшлагом мундира.

– Грешники! Друзи Антихристовы! Слуги Ваала! – возопил старик, драматически воздевая руки вверх и отставляя ножку. – Велик грех на них, и несть прощенце Божьяго!

Молчаливые (уж не немые ли?!) мужики поддержали дружным мычанием. Причём, насколько я в мычании разбираюсь, самым одобрительным…

– Друг мой, разве вы не собираетесь прояснить ситуацию перед этим… э… старейшиной? – деликатно поинтересовался полковник Гётальс.

– Увы, наверняка он не понимает французского, – вздохнул я.

– А-а… прошу прощения, а поговорить с ним по-русски вы не можете?

Я задумался. Вообще-то могу, конечно. Странно лишь, что такая простая мысль забрела не в мою голову. Наверняка просто случайно ошиблась адресом – с кем не бывает…

– Эй, почтеннейший! Я русский офицер, Денис Васильевич Давыдов! Гусар, поэт, партизан, в общем, человек выдающийся. Вы могли видеть меня в сражениях под Вязьмой, Гжатью, Калугой и Смоленском или слышать о подвигах моих у Знаменского, Монина и Юренева. В здешних лесах личность более чем популярная!

– Изыдите! – Старец величавым мановением мизинца выпер из горницы мужиков и самолично прикрыл дверь. – Да уж, знаем тебя, сокола залётного… – без труда переходя на нормальный, современный язык, деловито развернулся он. – Деньги-то где прячешь?

– Откуда деньги у бедного гусара?!

– А как же балы, красавицы, лакеи, тра-ра-ра? Я уж про вальсы Шуберта молчу, небось за всё платить надо… – проявляя завидную осведомлённость в светской жизни, промурлыкал дедок. Надо же, даже модные романсы знает… Его сухие, похожие на спицы пальцы бегло проверили меня на предмет утаения кошелька в самых неприличных местах. – А это кто с тобой?

– Французский полковник, как военнопленный он находится под моей защитой!

– Ну хоть он-то при деньгах?

– Месье Давидофф, скажите этому седому маньяку, чтоб перестал меня лапать, – грозно зашипел красный, как девственница, Гётальс, подвергнутый столь же унизительной процедуре. В карманах полковника оказались табакерка с нюхательным табаком, пара писем, локон любимой женщины и моя записная книжка.

– Цыц! – Старец ловко отвесил ему затрещину, но ушиб ладонь о драгунскую каску. – Ты что ж, подлец-иноземец, по России без золота ездишь?! А ты, дурила российская, столько французов на дорогах пограбил, а поделиться-то и нечем? Ох, не гневите Бога, господа военные…

– Никогда, старый хрен, никогда Денис Давыдов не привлекался даже по подозрению в соучастии в ограблении! – выгнув грудь до шестого размера, грозно возопил я, силясь порвать путы.

– Значит, везло… – глубокомысленно резюмировал злодей и, поворотясь к дверям, стукнул в них три раза.

Внутрь тихо заглянули те же молчаливые мужики.

– Сторожаще их, аки око ваше! Бо зело яры во зле мужи сии, и прискорбны разумом, и печать Сатанаилову на челе мают. А такоже греховны плотию!

Последнее предложение было произнесено особенно значимо и даже с драматическим оттенком гамлетовского трагизма. Крестьяне охнули, испуганно выкатив глаза, мелко крестясь в какой-то странной манере. Не по-православному и не по-католическому… Может, старообрядцы или сектанты, что, по совести говоря, куда хуже разбойников. Те хоть понятия имеют – усадят, выслушают, посочувствуют, успокоят. Нет, придушат-то потом в любом случае, но всё как-то по-человечески, по-людски…

– Ой!

Я нехотя оторвался от собственных размышлений на тему: «Романтизация разбойничьего образа на Руси в начале XIX века» и прислушался.

– Ой… – повторил драгунский полковник. – Месье Давидофф, вы опять меня щиплете.

– Прошу прощения, это чисто инстинктивно, по велению сердца, так сказать… – разом опомнился я.

– По велению сердца? Тогда продолжайте, друг мой…

– Я хотел сказать, что меня порой посещают вещие сны. И вот, не далее как час назад имел я встречу с самой царицей Клеопатрой, которая и присоветовала «держаться спины врага своего». Видимо, я принял её слова чересчур буквально…

– Да, да, понимаю… – медленно согласился француз. – Нам действительно должно держаться друг друга. Только вы меня больше не сжимайте…

– О, разумеется, и в мыслях не было!

– Лучше поглаживайте…

Мы распрекраснейше провели время. Полковник рассказывал о своей жизни во Франции, о военной карьере, походах и кампаниях, любимых лошадях, надоевших любовницах… и о том, как они за глаза называют Наполеона выскочкой! Я в свою очередь разболтал все несвежие петербургские сплетни и даже полушёпотом продекламировал знаменитую басню про Александра Первого «Голова и Ноги», за которую едва не загремел в Сибирь.

Дружба двух непримиримых противников на поле брани крепла посекундно, и наше взаимное приятствие было очевидным. Да и право, что в том странного, господа? Благородный полковник Гётальс был немногим старше меня, мы говорили на одном языке, оба давали присягу Марсу, оба служили в кавалерии, оба не мыслили иной карьеры, кроме военной, и, в конце концов, сердца наши были почти одновременно уязвлены гордыми красавицами…

«Неужто думаете вы, что я слезами обливаюсь, как бешеный, кричу: увы! и от измены изменяюсь?» – на этой благодатной теме мы застряли часа на два. Да что говорить, доподлинно известно, что любой мужской разговор на любую тему всенепременно съедет на дам-с! Уж такие они существа, созданные нам на погибель, и нет от них спасения даже в гробу… А вот радость и счастие есть! Опытный в куртуазных делишках француз даже подсказал мне пару оригинальных (прошу прощения!) любовных позиций: «драгунская нетрезвая с разбегу» и «кавалерийская с подскоком без седла». Стыжусь признаться, но у нас в полку о таком и не слыхивали…

Поучительная беседа была прервана скрипом двери и появлением всё того же сурового старца-вымогателя. Следом за ним в горницу стали торопливо просачиваться серые люди. Ей-ей, иного определения я для них не нахожу. Одеты в длиннющие рубахи, лица постные, без кровинки на щеках, ходят медленно, семеня, словно ёжики на сносях. Бабы в платках чёрных, все плоскогрудые, как лавки, мужики с глазами тоскливыми, у каждого в руке дудочка либо сопелка деревенская. Выстроились рядком вдоль стен, что-то шепчут про себя, вроде молятся, но слова непривычные. Не «Отче наш, иже еси на небеси…», но ритмика похожая, только неприятная почему-то…

– Какие печальные люди попадаются у вас в России…

– Ну, не каждый же час им с балалайками прыгать! Может, некоторое серьёзное событие планируется…

– Похороны?

– Не обязательно.

– Массовые похороны?!

По правде говоря, я спорил лишь для проформы, правота французского полковника была чересчур очевидной. Налицо явное упадничество духа, пораженческое настроение и полная апатия к политической обстановке в стране. Плюс ко всему – ещё ведь и трезвые все, как стёклышко в монокле! Признайте, сие сочетание для народа нашего суть есть нехарактерно…

– Гой еси, селяне? – припоминая нужные слова, громко поинтересовался я. – Пошто рожи кислые, хоть капусту квась?! Нешто пшено грозой побило али коровы в отёл не пошли, а не то бабы лаской не радуют?

От последнего предположения физиономии окружающих повело судорогой. Не от смеха, от… не знаю даже чего, но глаза повыпучивали все, а мужики по полбороды себе в рот засунули, лишь бы смолчать…

– Шутка сие! Вижу, вы своих жён голубите… Вона как рьяно прижимаете, да только кормите плохо – не везде круглы, а?!

Мой ободряющий смех поддержал лишь ничего не понимающий Гётальс. Бабы в ответ так заскрежетали зубами, что мы быстренько заткнулись.

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48