Призрак (СИ) - Рудазов Александр

Кровь, правда, не пошла. Но вместо нее в пасти твари хлынуло что-то... что-то... Данилюк понятия не имел, что там они из него высасывают, но ему это решительно не нравилось.

- Помогите!.. Кто-нибудь!.. – в ужасе возопил он.

И тут раздался выстрел.

Голодный дух яростно зашипел и разомкнул хватку. Еще два выстрела – и в его мерзкой туше появились дырки. Точь-в-точь пулевые отверстия. Только полилась из них опять-таки не кровь, а... свет. Слепящие белые лучи.

- Иванов, Марков, Чугуев, Сергиевский!.. – раздался гневный окрик. – Я вас, [цензура], предупреждал, нет?!

Данилюк торопливо вырвался из ослабшей хватки, отскочил как можно дальше. Его нежданный спаситель стоял в десятке шагов и целился из пистолета.

Это несомненно тоже был призрак. Хмурый немолодой дядька в потрепанной милицейской форме старого образца. Голодный дух при виде него зашипел, злобно огрызнулся, дернулся навстречу – но получил еще пулю и отшатнулся.

- Вы у меня уже вот где сидите, уроды! – рявкнул милиционер, проводя ладонью по горлу.

- Начальник, мы жрать хотим!.. – издал многоголосый вой монстр. – Жрать, жрать, хотим жрать!.. Дай, дай, еды, хотим, хотим!..

Милиционер в ответ выстрелил еще раз. Кошмарный дух вздрогнул, зарокотал, выпустил несколько десятков ног и боком-боком уполз в заросли. Походил он при этом на огромного фантасмагоричного краба.

- Жив, цел? – коротко спросил милиционер, убирая пушку. – Подрать не успели?

- Вроде не сильно, - с сомнением ответил Данилюк, ощупывая покусанные места. Те странным образом ныли и было холодно.

- Жить будешь, - вынес вердикт милиционер, тоже осмотрев укусы. – Хотя нет, жить-то, конечно, не будешь, но... ну ты понял. Фамилия твоя как?

- Данилюк я, Алексей.

- Черкасский, Арсений, - сунул руку милиционер. – Дата и причина смерти?

- Двадцать четвертого... нет, двадцать пятого февраля. ДТП.

- Это уж три месяца почти, - присвистнул милиционер. – Почему здесь до сих пор?

- Дык... а где мне быть-то? – растерянно ответил Данилюк.

- Ясненько. Не пришел за тобой никто?

- Не пришел вот...

- Проблема. Что делать планируешь?

- Да... пока не решил.

- Не решил, значит... Но ты сам вообще как хочешь – уйти или остаться?

- А что лучше?

- Лучше, хуже... тут дело вкуса, старичок. Я на той стороне сам не был, что там и как, не знаю. Но большинство уходит.

Милиционер уселся на скамеечку и достал пачку сигарет. Вытряхнул одну, сунул в зубы – на кончике сам собой зажегся огонек. Данилюк, раньше не видевший курящих призраков, смотрел на это с интересом.

Удивиться, разумеется, не удивился. Если есть призрачная еда, почему не быть призрачным сигаретам? Данилюк, в свою очередь, кинул в рот жвачку, предложил и Черкасскому, но тот мотнул головой.

- Не куришь? – спросил он.

- Нет, спасибо, - ответил Данилюк.

- Правильно, вредная привычка... хотя теперь не вредная, конечно. Ладно. Ты смотри, старичок, уходить или оставаться – это тебе самому решать, конечно. Но если останешься – по улицам внимательней ходи. Банда Иванова и Маркова здесь не единственная. И даже не самая опасная.

- Они тоже голодные духи? – уточнил Данилюк.

- Духи. Голодные. Они... оно, скорее, а не они. Их как бы много... но как бы и один. Суперпожиратель. Если снова завидишь такого хоть издали – беги сразу же.

Данилюк кивнул. Он от души надеялся, что больше с таким монстром не встретится. Ему хватало и обычных голодных духов.

- Учту. Но я бы все-таки предпочел уйти... куда там все уходят, - высказался Данилюк.

- Ясненько. Законное желание. Что именно тебе мешает?

- Э-э... да вот кабы знать.

- Ясненько, - затянулся сигаретой милиционер. – Ну смотри, старичок. Призракам тут быть не положено. Для них другие места предназначены. И по эту сторону люди остаются в трех случаях. Первый, самый частый – отказники. Эти уйти могут, но не хотят. Их держит какое-то сильное чувство. Они что-то тут оставили, что-то не закончили… или просто очень боятся идти дальше. Вот именно такие становятся блуждающими призраками, шляются везде, ноют, портят жизнь себе и другим. Иногда перерождаются в голодных духов.

- Не, я не из таких, - поспешил заверить Данилюк. – Надеюсь...

- Да, у тебя скорее второй вариант. Ошибка в системе. Никто за тобой не пришел, врата не открылись, и ты… застрял. Такое пореже бывает, но бывает. У них там, иже еси на небеси, тоже, как я понял, накладки всякие бывают, сбои, а то и просто косяки. Потерял кто-нибудь твою бумажку, не в том месте галочку поставили, вот про тебя и забыли.

- Обидно, - вздохнул Данилюк. – А третий случай какой?

- А третий – мой, - ткнул себя в грудь милиционер. – Остаться добровольно, чтобы... ну, типа работать. Называется – бодхисатва.

- Чего?.. – не понял Данилюк.

- Чего-чего... Не тупи. Бодхисатва я. Есть такое слово.

- Э-э... а вы что, буддист?

- Почему?

- Ну... это же из буддизма что-то, нет?.. – почесал в затылке Данилюк. – Я слышал где-то…

- Да нет, не буддист. Я… а фиг его знает. В юности коммунистом был, потом... потом никем, наверное. Особо не задумывался, работал много.

- А кем вы работали?

- А что, по мне не видно? – хмыкнул Черкасский. – Ментом я работал. С семьдесят восьмого по девяносто девятый служил, панимашь, в органах, криминальный отдел, капитан. А потом возле Казанского попал под раздачу... ну меня и того. Громкое было дело... слышал, может?

- Не, не слышал...

- Ну еще бы, ты тогда еще школьником был...

- Да не, я вообще не москвич.

- А, понаехавший. Ну бывает.

- Да я не... ладно. И как это вообще у вас получилось?

- Что?

- Ну... бодхисатвой стать. Как ими становятся?

- За всех не скажу, - затянулся в последний раз Черкасский. Окурок вспыхнул и рассыпался искрящейся пылью. – Но вот возьми меня. В жизни мне не нужно было ничего. Машина, мебель, шмотки… плевать я на них хотел. Спортом заниматься лень. Книжки читать скучно. Я даже не бухал – не хотелось. Питался одними сосисками с макаронами. После работы просто лежал, смотрел в потолок и размышлял о всякой фигне. Как Обломов. С точки зрения классиков я был лишним человеком и вел бесцельное существование. А с точки зрения буддизма я освобожден от страстей и близок к просветлению... Такая вот фигня, старичок.

- Да ладно, - усомнился Данилюк. – И что, этого достаточно?

- Ну правда, я еще работу свою любил, - добавил Черкасский. – Горячо. Нравилось, панимашь, порядок наводить. Поэтому, может быть, и остался в таком вот виде. Такой типа астральный мент.

- А как это у вас вообще было? Вас кто-то назначил... за вами приходили?..

- Да нет, - поморщился милиционер. – Это не так происходит. У нас, в Сумраке, с этим попроще. Думаешь, голодных духов кто-нибудь приговаривает стать такими вот? Сами превращаются, паскуды. Так и у меня было. Просто как-то изнутри понимание пришло – вот это мое, буду это делать.

- И вы не против были?

- Так я ж тебе говорю – это не сверху откуда-то назначение. Это призвание твое... типа. Если б я против был, ничего б и не случилось, панимашь. Я первое время и не задумывался особо – просто как при жизни порядок наводил, так и после смерти продолжил... Это уж потом поговорил с прошаренными людьми... духами, они мне и растолковали, что я теперь типа бодхисатва. Такие дела, старичок.

Черкасский поднялся со скамейки, вздохнул и сказал:

- Но ты явно не бодхисатва, раз болтаешься без определенных занятий. Ты – ошибка в системе. Косяк.

- И что мне делать теперь?

- Вот что, старичок, - хлопнул Данилюка по плечу милиционер. – Я тебя поставлю на учет. Если кто снова будет наезжать – обращайся. Этот район – он мой, я тут на сигналы быстро реагирую. Слышу далеко, езжу быстро. Но вот эти все дела с миграцией – они не по моей части. Я даже не знаю, как там оно – на том свете. Никогда не бывал. Зато знаю, кто тебе поможет.