Колдун на завтрак - Белянин Андрей Олегович

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65

Ответить он мне не успел, да, может, оно и к лучшему, я в принципе и так догадывался, что он мне скажет. Даже куда пошлёт догадывался, но история поехала по другой колее…

— Здорово дневал, хорунжий, — поприветствовал меня конный вестовой, осаживая жеребца у нашего забора. — И тебе не болеть, дядя Прохор.

— Слава богу, — на полной машинальности откликнулся я, задним умом понимая, что всё как раз таки не «слава богу»…

— Его превосходительство к себе требует. Обоих! Вроде опять в табуне пропажа случилась. Казаки уже всерьёз бухтят, самолично с табором разобраться готовы.

— Не было печали, черти накачали, — философски пробормотал мой денщик. — Ну что ж, раз такое дело, пойдём, что ль, ваше благородие?

Я поправил папаху, стряхнул с мундира случайные соломинки и кивнул.

Дело и впрямь серьёзное, ещё одна такая кража лошадей — и наших станичников уже никакой воинской дисциплиной не удержишь. Для казака лошадь как член семьи, в идеале казачонок себе коня жеребёнком берёт, сам воспитывает, с рук кормит, заботится о нём, ухаживает, сам объезжает и уж на молодом четырёхлетке на первую службу верхами и идёт. Поэтому и кони казачьи хозяина раненого в бою не бросают, ждут, чтоб хоть ползком в седло влез, довезёт друг верный до своих осторожненько. А коли убьют казака — сутками может верный конь рядом стоять, ни есть, ни пить, только слёзы большущие из глаз лошадиных на ковыль капают. Было такое, сам не раз видел…

— Одного не пойму, — ворчал Прохор, пока мы шли к дядюшкиной хате, — какая ж тому Птицерухову выгода, что мы его табор по колёсику разнесём?

— Хороший вопрос, мне тоже не всё равно. Вот выясню, что там, собственно, начальству от меня нужно, и вместе подумаем, добро?

Дядя ждал меня в томной задумчивости после вчерашнего. То есть полулёжа на оттоманке в парадных штанах с лампасами, но без сапог, ноги в вязаных носочках с весёленьким узором крестиком, красным по белому. В простой рубахе, китель лишь наброшен на плечи, на лбу мокрое серое полотенце, роскошные усы обвисли, в глазах тоска…

— Здорово дневали, ваше превосходительство, — почти шёпотом поприветствовал его я. По уставу положено во весь голос, но я ж не зверь, вижу, в каком человек состоянии.

— А-а, это ты, Иловайский… язва моя прободная, ходячая. — Было видно, что дядюшка оценил мой такт. — Чего ж ты, злодей, вчера учудил — я ить так поперёк Прохора об самовар лбом хряпнулся, что вмял до полной непригодности. Господи Боже, за какие грехи меня племянником эдаким караешь?

— Аминь, — поддержал я, возводя очи к небу, потому что мне тоже было интересно за какие…

— Я тебя чего звал, изверг бесстыжий, ох… Полотенце намочи.

— Но… ординарец ваш не обидится, это ж его обязанность?

— Не-э… — подозрительно безмятежно отмахнулся дядя. — Ему уже не до того, он в соседней комнате лежит, поясницу ему, видишь ли, обварило… Ага, вчера же, когда ты нас всех… Ох, голова-а…

Я безрадостно метнулся в сени, быстренько намочил полотенце в лохани с водой и осторожнейше водрузил на генеральский лоб, всем видом выражая готовность верой и правдой отслужить. Он поднял на меня благодарный взгляд, как-то даже по-детски вздохнул и слабо пошевелил пальцами:

— Там вон… письмецо, на подоконничке. Прочти вслух… негромко.

Я на цыпочках, опять-таки исключительно из сострадания, стараясь не скрипеть половицами, в три шага добрался до окошка, взял распечатанный лист гербовой бумаги, развернул и тихо прочёл:

— Чего скажешь, а? — подал голос дядя.

Я промолчал, невольно комкая письмо, рушащее все мои планы на сегодня. Катенька и некто Соболев в Оборотном городе плюс крестьянская свадьба… когда мне ещё за Птицеруховым ехать?! У меня своих дел полно! А с другой стороны, как ни верти, но, кроме меня, его личину вообще никто не разберёт, а значит, только мне и ехать…

— Иловайски-ий?! Оглох, что ли? Заставляешь больного человека голос на тебя повышать. Что делать-то, говорю, будем? Генерал-губернатору в просьбе не откажешь, да и золотой он человек, по совести говоря. Полк наш под его покровительством здесь как сыр в масле катается. А ты ить вчера у цыган был?

— Ну был.

— Не нукай! Чего ж не доложил?! — чуток начал приподниматься дядя. Значит, похмелье отпускает, уже хорошо, открывает некоторые возможности для…

— Почему ж не доложил… Ещё вчера вам лично всё как есть выложил! В присутствии вашего же ординарца и моего денщика. Прикажете пригласить как свидетелей?

— Не надобно, и так всё помню, — попробовал отмахнуться он, но меня уже понесло:

— А вы бумагу о награждении моём выписать обязались!

— Чего, чего, чего???

— «Анну» первой степени с золотыми мечами, — продолжал вдохновенно врать я, а вдруг повезёт? — Шашку в серебре кавказскую, два рубля мелочью и ещё коня! Вашего арабского, потому как вам он и ни к чему, по правде говоря… Вы на нём, как бегемот на пони.

— Пошёл вон, болтун бесстыжий! — в свою очередь сорвался дядюшка, замахиваясь на меня мокрым полотенцем. — Марш за цыганкой и не доводи до греха!

— Э-э, не понял? Это какой же у вас со мной может быть грех?! Мне нельзя, я ещё молодой…

— Вон с глаз моих!!!

— Так, может, меня того, в отпуск, на родину к маменьке?

— В арестантскую роту тебя, ирода. — Едва не плача, мой драгоценный родственник зашвырнул-таки в меня полотенцем.

Я, разумеется, поймал его на лету, сбегал, помочил ещё раз и заботливо водрузил дяде на лоб:

— Одна просьбочка, последняя…

— Чего ещё?

— Можно я ваше предложение насчёт греха переадресую вашему ординарцу? Он всё равно лежит с больной поясницей в нужной позе…

Дядя поднял на меня такой взгляд, что я не помню, как вообще вышел. Да, пожалуй, тут имел место перебор, увлёкся, догонит — убьёт! Посему из хаты я вылетел быстрее, чем бес из купели, Прохор даже не осознал, что мимо него так просвистело. Сбавил шаг уже только за селом, ближе к кладбищу, присел на могильный камень и крепко призадумался…

— Ой вей! Таки всем нутром чую, шо вы меня зачем-то ждёте. — Из-за ближайших кустов, на ходу подтягивая плисовые штаны, вышел старый еврей-коробейник, и мне оставалось лишь подвинуться, чтоб чёрт, кряхтя, уселся рядом. — Молодой человек, поверьте мне, в ваши годы все беды от неправильного питания. Кушать надо много и регулярно. Вот!

— Что это? — Я с сомнением покосился на протянутый мне кусок плоской, словно доска, лепёшки.

— Таки настоящая маца! — расцвёл чёрт, изо всех сил тряся этим сухарём у меня перед носом. — И даже не думайте сомневаться, в ней нет крови христианских младенцев. А была бы, так разве я б с вами поделился? Вот видите. Ешьте, Иловайский, и шоб ви были здоровы!

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65