Маглор. Трилогия (СИ) - Чиркова Вера Андреевна

И как это случалось со мной в таком состоянии все чаще, в голову пришла простая идея. А зачем я, собственно, буду их распутывать, если заклинание не впитывается в разум, как бывает с мощными заклятиями нашей школы, а просто перекрывает обычный выход эмоций неизменным щитом, вроде моей шапочки? Ведь я умею ее сдвигать и, если бы захотел, смог убрать навсегда. Почему бы мне не попытаться сделать нечто подобное и тут?

Тонкое щупальце моего ментального поисковичка осторожно поддело край чужого щита, и Март болезненно застонал.

— Потерпи, дружок, — шептал я, с огорчением понимая, что, если мне удастся убрать эту гадость, вся боль измученного и голодного тела сразу обрушится на оборотня, как лавина.

— Что ты делаешь? — почему-то шепотом поинтересовался следивший за мной учитель, но я только отмахнулся.

— Потом. Готовьте бульон, мясо и питье, они ехали так не один час.

— А на них были амулеты? — так же тихо спросил он, и на этот вопрос я мог только пожать плечами.

— Я выдавал… не мешай.

Поисковичок двигался медленно, и с каждой секундой оборотень кривился все сильнее, а один раз даже зарычал.

— Март, это я. — Я прижал к оскаленной пасти руку, и он с каким-то облегчением ее лизнул и заскулил обиженно и тихо, как маленький кутенок.

А еще через пару минут, когда напоенный магией поисковик оплел снизу вражеский щит и осторожно снял его с разума парня, Март распахнул расширенные от боли глаза и хрипло выдохнул:

— Отец…

— Я. Снимай кокон, мой хороший, врагов тут нет, а тебе нужно поесть и отдохнуть.

— Ага… — Он послушно сбросил звериный облик, и я невольно скрипнул зубами: на парне не было ни одного амулета или кольца. Да даже пояса с деньгами и оружием, который он в пути носил не снимая, и того не было.

— Пей. — Лангорис поднес ему к губам кружку и терпеливо ждал, пока трясущийся от голода Март глотает целебный бульон.

А я тем временем, не обращая внимания на укоризненный взгляд учителя, кастовал на друга регенерацию и восстановление.

— Эти заклинания у меня мало магии берут, — пояснил я Лангорису позже, когда рассказывал, как мне удалось справиться с подчинением, — а я растворил щит и впитал его энергию. Да и лекарей-дроу что-то пока не видно.

— Они скоро будут, сейчас помогают раненым в Палере, — только теперь признался он, направляясь к ближайшему оборотню, — маги Гуранда и Изиренса попытались взять всех, кто ждал вас в засаде, в плен.

— И ты там был? — догадался я, чем магистры были заняты в то время, пока мы мирно ехали навстречу обозу.

— И я был, бросил сон и подчинение, — учитель рассказывал так, словно мы равны с ним по статусу, — но на двоих, самых сильных, были очень мощные амулеты. Скорее, артефакты, и теперь правителю хватит головной боли, чтоб выяснить, откуда они взялись. Вот и пришлось нам повоевать. Но погибших нет… только раненые и обожженные.

Крохотная вспышка огня и коснувшийся моей драконьей шкуры отголосок высвободившейся энергии свидетельствовали о том, что магистр не стал возиться со снятым щитом, а просто сжег его, и я, подумав, последовал его примеру. Заманчивая идея немного поболеть нравилась мне все больше и еще вполне могла осуществиться.

Мы провозились почти дотемна, процесс снятия мерзкого заклинания невозможно было как-либо ускорить, и вокруг нас уже давно сновали лекари и маги-дроу. Даже Гуранд промелькнул невдалеке, но рассмотрел распростертые на лежанках тела моих парней и мгновенно испарился.

— Уф, — выдохнул подошедший Лангорис и присел на край лежанки, — у меня все. Тебе помочь?

— Заканчиваю, — коротко сообщил я, не желая даже на секунду отрываться от дела.

Последним пациентам повезло, теперь рядом с нами сидели целители и постоянно обновляли заклинание обезболивания, а едва парни освобождались от подчинения, их начинали усиленно кормить и поить.

Март, едва немного пришел в себя, рассказал, что все началось утром, когда они проезжали мимо последнего хуторка перед пустошами. Он разговаривал с одним из спутников и внезапно заметил, что тот смотрит на дорогу с необычным равнодушием и ничего не отвечает. Сначала волк решил, что друг за что-то обиделся, и начал припоминать, чем мог его задеть. А потом почувствовал, как на него словно набросили покрывало из редкой черной ткани. Все вокруг вмиг стало таким тусклым, неинтересным и неважным. Как и собственное тело и его потребности. А через сотню шагов чужой голос приказал остановиться, и по обозу прошли двое дроу в белых масках с прорезями для глаз, отбирая оружие, ценности и амулеты.

— Двое? — заинтересовался Лангорис. — А куда потом делся второй?

— Тот, что потом остался с обозом, сначала утащил куда-то порталом мешок с нашим оружием… я даже не знал, что у нас столько всего было, — с горечью хмыкнул оборотень, — а после увел и сообщника. Знаешь, тогда я не обращал внимания, но теперь припоминаю: тот, второй, был намного моложе. Лиц мы, конечно, не видели, но это же заметно по рукам. Ну а затем он дал шаргам какие-то шарики и приказал гнать без остановки. Это было ужасно… Ир… не осуждайте тех, кто не очень чистый.

— Не переживай, — тихо сказал я другу, страстно мечтая впиться драконьими когтями в горло проклятому самоучке, — мы кастовали заклинание чистоты, и вообще это не ваша вина. Ты еще есть хочешь? Не стесняйся, говори. И вообще скоро будем дома, дроу сделали постоянный портал и сейчас таскают наши грузы и повозки. Потом и мы пойдем, вы как раз немного отлежитесь.

— Иридос, а что с Алдорисом? — осторожно осведомился магистр.

Наконец-то. Я уж думал, учитель никогда об этом не спросит.

— Не знаю, разберись сам, — кротко ответил я, создавая оборотням еще по миске с мясом, — одно из двух: либо менталу удалось подчинить его, либо он решил, что подчинили меня. Как только я выпустил защитную шкуру, маглор попытался бросить в меня цепи. Но я усыпил его раньше.

— Вот как. Тогда я не стану его будить, а заберу с собой, — принял решение магистр, и я не стал спорить.

Если Алдорис захочет, он всегда сможет прийти в Зеленодол, причем так, что не узнает ни один человек. Но за совет я ему благодарен и прямо завтра отправлюсь к наблюдателям.

— Осталось еще одно дело, — вызвав меня из шатра взглядом, туманно сообщил Лангорис. — Что делать с твоим шаргом?

— А где он? — спохватившись, что и в самом деле забыл про ворона, огляделся я.

— Вон, лежит под деревом. Дроу уже очень интересовались, что за порода, поэтому развеять его незаметно я не мог. Мне кажется, лучший выход — тебе самому сказать, что это просто иллюзия, от тебя они привыкли получать такие сюрпризы.

— Попытаюсь, — пообещал я, направляясь к шаргу и с тоскливой отчетливостью осознавая, что именно сейчас произойдет.

Едва я развею свое создание, как драконья шкура жадно впитает освобожденную энергию, и мой тайный план так и останется всего лишь планом. Я ведь не зря в последние два часа старательно расходовал магию, создавая все, что придет в голову, и бдительно следя, чтоб ее было не больше половины резерва. И теперь просто обязан придумать что-то особое, чтоб избежать такого поворота.

Гигантский шарг лежал на боку, и только рассмотрев его пристальнее, я сполна прочувствовал, как хорошо был вооружен наш враг. Многочисленные подпалины, клочья меха и перьев, усыпавшие почву, рваные раны на груди и боках бывшего ворона, из которых вместе с густой кровью уходила магия и жизнь.

Похоже, он долго не протянет, сообразил я, все яснее понимая, почему Лангорис пришел ко мне с этим вопросом. Так уж устроены маглоры, что очень трудно расстаются с созданными вещами или существами. Обычно мы даже задаем им точный срок существования, если делаем на время, чтобы потом не чувствовать угрызений совести, развеивая иллюзию, к которой успели привыкнуть.

Шарг словно почувствовал мучившие меня сомнения, приподнял голову и взглянул круглыми, вороньими глазами, в которых мне почудился отзвук боли. И как-то жаль его стало, ведь если посмотреть с другой точки зрения, мы вместе сражались с врагом, и он помог мне выстоять. Но не лечить же его, это такая прорва магии уйдет! И к тому же, чем дольше он существует, тем стабильнее становится, а мне вовсе не нужен такой огромный шарг, не умеющий ни есть, ни гулять без точного приказа. Ведь подчинение я в него бросил самое сильное, какое мог, чтоб ментал не смог переподчинить.