Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Нечаст Бадья напряг все свои умственные способности.
— Ну, насколько мне известно, на пути к Щеботану есть место, где дорога ужасным образом изгибается…
— Кривая катастрофичности, господин Бадья, — это именно та кривая, по которой движется оперная жизнь. И опера удается благодаря тому, что невероятное множество вещей чудесным образом не случается. Опера живет на ненависти, любви и нервах. И так все время. Это не сыр, господин Бадья. Это опера. Если вам хотелось спокойного времяпрепровождения, лучше бы вы не покупали Оперу, а приобрели что-нибудь более мирное, спокойное, навроде стоматологического кабинета для крокодилов.
Нянюшка Ягг любила вести активный образ жизни, поэтому заставить ее скучать ничего не стоило. Зато и развеселить ее никакого труда не составляло.
— Интересный способ путешествовать… — заметила она. — Знакомишься с новыми местами.
— Ага, — ответила матушка. — Примерно каждые пять миль ты с ними и знакомишься.
— Правда, иногда бывает скучновато.
— По-моему, эти клячи еле плетутся.
К данному моменту в дилижансе не осталось никого, кроме ведьм и огромного толстяка, что продолжал храпеть под своим платком. Все остальные предпочли присоединиться к путешествующим на крыше.
Главной причиной этого стал Грибо. Руководствуясь безошибочным кошачьим инстинктом выбирать людей, которые терпеть не могут кошек, он тяжело прыгал на чьи-нибудь колени и устраивал путешествующему веселую жизнь типа: «Ура-ура, молодой масса вернулся на плантации!» Таким способом он приводил свою жертву в состояние безропотной покорности, а потом засыпал, с когтями не настолько глубоко запущенными в кожу, чтобы пошла кровь, но достаточно, чтобы жертва понимала: вздумай она вздохнуть или пошевелиться — и эта кровь немедленно прольется. После чего, убедившись, что человек полностью смирился с ситуацией, Грибо начинал вонять.
Откуда исходил запах, было совершенно непонятно. Во всяком случае, не из какого-либо видимого отверстия. Просто минут через пять кошачьего «сна» воздух над Грибо насыщался всепроникающим ароматом унавоженных ковров.
В данный момент нянюшкин кот обрабатывал толстяка. Однако ничего не получалось. Первый Раз в жизни Грибо нашел брюхо, слишком большое даже для него. Кроме того, от беспрерывных волнообразных подъемов и спусков его уже начинало подташнивать.
Раскаты храпа сотрясали дилижанс.
— Да, не хотела бы я оказаться между ним и его пудингом, — заметила нянюшка Ягг.
Матушка смотрела в окно. По крайней мере, матушкино лицо было обращено в ту сторону, тогда как глаза ее сосредоточились на бесконечности.
— Гита?
— Что, Эсме?
— Можно задать тебе один вопрос?
— Обычно ты не спрашиваешь моего разрешения, — удивилась нянюшка.
— Тебя не удручает, что люди не умеют думать как следует?
«О-хо-хо, — подумала нянюшка. — Похоже, я вовремя выдернула ее из привычной среды обитания. Да здравствует литература».
— Ты это о чем?
— О том, что люди постоянно отвлекаются.
— Честно говоря, Эсме, не могу сказать, что когда-либо всерьез задумывалась над этим.
— Например… ну, например, если бы я спросила тебя: Гита Ягг, вот представь, в твоем доме пожар, какую вещь первым делом ты кинешься спасать из огня?
Нянюшка закусила губу.
— Это что, ну, как его, один из личностёвых вопросов-ловушек?
— Именно.
— То есть из моего ответа ты хочешь узнать, что я за человек…
— Гита Ягг, я знаю тебя всю свою жизнь и знаю тебя как облупленную. Твои ответы меня не особо интересуют. Но все же ответь.
— Пожалуй, я бросилась бы спасать Грибо.
Матушка кивнула.
— Потому что это показывает, какая я добрая, заботливая и вся из себя ответственная, — продолжала нянюшка.
— Вовсе нет, — отрезала матушка. — Это как раз показывает, что ты относишься к людям, которые стараются дать наиболее правильный, положительный ответ. Тебе вообще нельзя верить. Это самый что ни на есть ведьмовской ответ. Уклончивый и лукавый.
На лице нянюшки появилось горделивое выражение.
Храп перешел в быстрое хлюпанье. Носовой платок зашевелился.
— …Пудинг из патоки, пжлста, и побольше перчкцы,,.
— Эй, он что-то говорит, — подняла палец нянюшка.
— Разговаривает во сне, — ответила матушка Ветровоск. — Он давно уже болтает.
— Надо ж, а я ни разу не слышала!
— Ты большей частью отсутствовала в дилижансе.
— О.
— На последней остановке он говорил о блинчиках с лимоном, — сказала матушка. — И о картофельном пюре с маслом.
— От твоих описаний у меня слюнки потекли, — ответила нянюшка. — Слушай, где-то в мешке должен был заваляться пирог со свининой…
Храп резко оборвался. Вверх взлетела рука, отбросившая носовой платок в сторону. Открывшееся лицо оказалось дружелюбным, бородатым и… маленьким. Человек одарил ведьм робкой, намекающей на свиной пирог улыбкой.
— Желаешь кусочек, господин хороший? — предложила нянюшка. — У меня и горчичка найдется.
— О, неужели, милая дама? — визгливым голосом отозвался толстяк. — Ну надо ж, уж и не припомню, когда последний раз ел пирог со свининой. Ой…
Толстяк скорчил гримасу, как будто сказал что-то не то, но тут же его лицо снова радостно расплылось.
— А еще есть бутылка пива, если хочешь промочить горло.
Нянюшка принадлежала к той категории людей, которым зрелище того, как едят другие, доставляет почти такое же удовольствие, как и сама еда.
— Пиво? — отозвался мужчина. — Пиво? Знаете, обычно мне пиво не позволяется. Якобы оно мне вредит. А на самом деле я бы отдал что угодно за бутылочку пива…
— Простого «спасибо» будет достаточно, — нянюшка передала ему бутылку.
— И кто ж тебе не позволяет пить пиво? — полюбопытствовала матушка.
— По сути, я сам виноват, — донеслось сквозь облако крошек. — Сам угодил в эту ловушку…
Звуки снаружи изменились. Мимо замелькали огни города. Дилижанс замедлил ход.
Толстяк судорожно затолкал в горло последний кусок пирога и влил туда же остатки пива.
— О, чудо… — произнес он, после чего откинулся на спину и скока закрыл лицо носовым платком.
