Апокалипсис для шутников - Краснов Антон
– Ты, значит, кавалерист? – влез матрос. – А форма одежды, я посмотрю, пехотная.
– Сам ты – пехотная… вошь! – немедленно обиделся Григорий Кожухов и стал запихивать документ обратно. – У нас, между прочим, бои шли, и с обмундированием туго! А эта, вишь, новенькая форма, нам ее на складе выдали. И что ж, что солдатская?.. Душой я кавалерист!
– Да не кипятись, братишка, – вмешался Ковалев. – Товарищ матрос тебя, типа, вовсе и не хотел обидеть.
– А я тоже на съезд, – объявил матрос. – Из Питера я. И мандат не хуже твово имею, а сознательность и повыше.
– Ну, хватит, – вмешался второй солдат. – Буржуев не добили, а уж между собой свару затеваем. А буржуй сидит себе в уголке и радуется.
– …беспощадно… добить!.. пролетарская законность!.. – донеслись до них отрывочные вопли кучерявого оратора, неистовствующего на табуретке.
– Вот это верно, – поддержал матрос. – С буржуями и ихним офицерьем цацкаться нечего. Когда я был в Харькове, там одного полковника, сволочь, живьем зажарили. А то что ж, им одним душегубствовать?.. Товарищ Саенко, председатель тамошней чрезвычайки, никому спуску не дает. И товарищ Северный, что был в Одессе.
– Факт, – сказал кавалерист в пехотной форме Григорий Кожухов и выпил водки. – Давить без пощады. Они нас хочут потопить в крови, так сами же ей и захлебнутся. Надысь в Рязани постреляли тыщу попов. Загнали в ихнюю церкву и постреляли, а потом взорвали ко всем чертям. Неча дурманить народные массы ихними религиями! – бодро закончил он.
Афанасьев и Ковалев содрогнулись. В голове Жени некстати проклюнулся анекдот на основе современной рекламы, который в контексте всей этой ситуации звучал чудовищно: «Вызывает Ленин Дзержинского и говорит: „Товагищ Дзегжинский! Для блага геволюции агхинужно и агхиважно повесить тгиста-четыгеста помещиков и капиталистов!“ – „Товарищ Ленин, указывайте точнее: скока вешать?“ Затертый и уже не смешной для современных людей, анекдот этот показался огненными строчками из Библии в дымном аду охотнорядского кабака. Афанасьев поймал на себе взгляд матроса и пробормотал что-то о том, будто для блага революции хороши все средства. Он был противен сам себе. Страх, одуряющий, вязкий, холодным земляным червем вполз в жилы. Эти распущенные мальчишки, лет на десять моложе его, размахивающие оружием с сознанием полной своей вседозволенности, возомнившие себя хозяевами и вершителями судеб всех и вся… это показалось ему каким-то затянувшимся кошмаром, и Афанасьев стал тереть глаза, чтобы проснуться. Фигурант из „сна“, Григорий Кожухов, посмотрел на него насмешливо и сказал:
– А всё-таки ты не наш. Чистенький какой-то, гладенький. И эти твои… которые с тобой. Всё-таки доставим вас в комендатуру, там проверят, контра вы али нет. Верно говорю?..
– Верно, – отозвался второй, сплевывая подсолнухи прямо на стол. А матрос промолчал. Видно, сам понял, что с ним за одним столом сидят не ИХ ТОВАРИЩИ. Не товарищи они им.
А это приговор. И бесполезно ему, Афанасьеву, с его врожденной интеллигентностью, с его тонкими чертами лица, с отличными белыми зубами начала двадцать первого века (каких не было тогда ни у кого) и правильной, поставленной речью – бесполезно косить под своего брата пролетария. Даже Колян, даже он едва ли мог сойти за своего, а уж дионы – с их аристократическими, нечеловечески красивыми лицами богов древнего мира – они уж точно не вписывались в страшный мир озверевшей толпы, думавшей обрести свободу, а получившей ад на земле.
Женя же попытался побарахтаться. Он встал и сказал:
– Ребята, за что же в комендатуру? Я…
Но у кого маузер и бычье выражение лица, тот и прав. Солдат заорал на него, заглушая даже вопли оратора на табурете:
– И нечего мне тут разводить агитацию промеж народных масс! Ты – чуждый элемент, вот ты кто! Сатрап, сучье вымя! Молчать вашему брату побольше надо было бы, вот что!..
– А то гля, у его и у ейной бабы такое лицо, как будто они только что из тиятры вышли!.. – поддержал второй, а матрос сказал веско:
– А и то. Как же я сразу не углядел. Х-хытерр враг!.. Маскируется под своего, а только пролетарское чутье не обманет!..
И выпил.
– В ЧК их, и вся недолга, а вот только бабец сочный, жалко этак вот сразу. Самим такую сласть надо бы, – коряво сказал Гриха, выпячивая толстые губы.
– Это да.
– Ну, так тягай ее наверх, там меблирашки от прежних остались, там мы в прошлый раз с одной курсисткой позабавились.
«Влипли», – беззвучно простонал Афанасьев.
«Ребята полные беспредельщики, – подумал Ковалев, – таких я даже в девяносто третьем, в бригаде Васи Рваного, не видал. Отморозки конкретные, блин!»
Солдат встал и, сделав несколько шагов к стене, потянул на себя визгливую дверь с наклеенным на ней плакатом с косноязычным стишком следующего содержания:
Зарежем мы алчную гидру,
Тогда заживем, хлеб жуя,
Рабочий и пахарь, зароем
Мы в землю попа и буржуя.
Под этим поэтическим перлом красовался чудный рисунок: рабочий с гипертрофированными, как у Арнольда Шварценеггера, бицепсами и крестьянин с лошадиной мордой волокут упирающегося пузатого буржуя с золотой цепью на шее и в бутафорском котелке, а над ними летит поп в развевающейся рясе – ему только что отвесили грандиозного пинка, почти как в «Сказке о попе и работнике его Балде».
Солдат обернулся к Галлене и, пошатнувшись, поманил ее маузером:
– Идем-ка сюда, барыня. Отведаешь солдатских гостинцев. А то не всё ж тебе с офицерьем и прочей публикой валандаться. Иди, иди!..
Седевшая неподалеку компания мужиков отпустила похабную реплику.
«Ничего себе делегаты съезда, – подумал Афанасьев задрожав, – они нас и за людей не считают!.. Нужно что-то делать!.. Нужно что-то… э-эх!..»
Он вскочил и, взяв Галлену под локоть, повел ее к двери с наклеенным плакатом. Колян смотрел на него, выпучив глаза, и ничего не понимал. Афанасьев трусливо улыбнулся солдату Грихе, тот ткнул ему в живот маузером и осклабился:
– Молодец! Сразу понял, что неча становиться на дороге у пролетария! Давай-ка сюда свою барыньку! Она у тебя что, пьяная или дури какой нанюхалась? Тащи ее сам по лестнице наверх, а мы ужо проконтролируем!
Краем глаза Афанасьев видел, как Ковалев пытался приподняться из-за столика, но матрос грубо хлопнул его по локтю и велел сидеть. Галлена проговорила:
– Женя… ты куда меня?..
– Товарищи попросили, – машинально выдохнул Афанасьев, не зная, что и говорить. – Всё… всё будет хорошо.
– Это точно, – сказал идущий позади него Гриха, а красномордый промычал что-то утвердительное. Афанасьев обернулся и успел заметить, что винтовки при этом втором нет. Так!.. Забыл там, у стены, куда он ее отставил. Значит, маузер? Только маузер в руках пьяного кавалериста Грихи. Ну что же, не всё потеряно, особенно если Колян и Альдаир сообразят… Сориентируются.
Они вышли в узкий коридор, грубо обшитый фанерными шитами. Вероятно, раньше тут была гостиница, а сейчас ее пространство перекроили на «пролетарский лад», сделав много маленьких помещений для желающих позабавиться новых хозяев жизни. Кто-то утробно икал. Из-за стены просачивалась разудалая песня, очень популярная среди отчаянной молодежи того времени:
Мы ребята-ежики, В голенищах ножики, Любим выпить, закусить, В пьяном виде пофорсить…
«За что боролись, на то и напоролись, – думал Афанасьев, ощущая теплый локоть Галлены, – сволочи… Не повезло так не повезло. А ведь эти двое уродов могут оказаться ключом к ситуации. У них мандаты на Третий Всероссийский съезд комсомола, а там будет выступать Ленин, который нам и нужен… Просто так к нему не подберешься, а вот если бы нам попасть на съезд. Ведь именно там, кажется, он ляпнул свое знаменитое: „Учиться, учиться и учиться…“ То есть —ляпнет… Завтра».
– Иди, не спотыкайся, контра, – услышал он за спиной голос бравого кавалериста Грихи. – Кончилось ваше время – слазь. А бабочку твою мы не обидим, не боись. Как забабахаем, будет довольна по первое число.
Похожие книги на "Апокалипсис для шутников", Краснов Антон
Краснов Антон читать все книги автора по порядку
Краснов Антон - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.