Хорошо, Кондрад не сплоховал: подошел и дал Клене две легкие затрещины. Девушка вновь впала в свою сомнабулическую нирвану. Я уж было совсем расслабился, но сегодня явно не мой день… или ночь? И вообще, тут все не мое! И мне этого не надо! Хотя… если честно, я бы забрал одну белокурую девушку с прекрасным именем Иалона. Остальное пускай оставляют себе!
В общем, девица открыла ясные глазки, взглянула на меня томно, с поволокой и спросила:
— Вы кто? Что вы со мной делаете?
Нет слов! Чуть не выругался. Деррик точно выругался, а Кондрад завернул такое… Я порадовался, что поблизости нет Илоны. Рано еще ей такое слушать.
Впрочем, Кондрад, видимо, тоже так подумал, потому что поспешно умолк и даже извинился перед дамами. Сквозь зубы. Мне даже на секунду показалось — его извинение будет похлеще того, за что он просит прощения.
Наверное, это после визга. Ага. Искажения в ушах. И это говорит медик?!
Когда недоумевающая Клена с истерически рыдающей теткой были возвращены в свои скромные апартаменты, Кондрад подцепил меня с одной стороны, Деррик — с другой, и они уволокли новобранца проводить душеспасительную беседу. Как оказалось, способ проведения мужских разговоров остается неизменным в любом мире…
Беседа вышла короткой. Даже слишком. Бывший Черный Властелин, гроза и завоеватель этого мира, налил мне стакан крепкого пойла, уставился на меня проникновенным взглядом доктора на смертельно больного и сообщил:
— В общем, так… если коротко — ты покойник!
— О как! — фыркнул я. — Коротко, но ясно!
— Не перебивай! — влез Деррик. — Это серьезно, и ты должен понять степень опасности!
— Хорошо, — не стал я спорить.
Вероятно, дело действительно швах, потому что слишком они взволнованны. Кондрад покусывает губы, Деррик до побелевших пальцев сжимает в руках бокал…
— Скажи, с чего ты это взял? — обратился я к шурину. — Она чем-то инфицирована?
Кондрад с Дерриком недоуменно на меня уставились.
— Болезнь у нее, говорю, какая?..
— А-а-а… Нет! — успокоился Кондрад. — Арианэ… они… как бы не совсем люди. То есть если младенец умирает, то они своего отпрыска подсовывают на его место. Или внутрь… тут уж как придется.
— Ладно-ладно… «подменыш-фэйри». В нашем мире тоже такое бывает… бывало… когда-то.
— Тогда ты уже знаешь, — сказал Кондрад глухо.
— Знаю?.. Ты о чем? — не понимая особых причин для мрачности, переспросил я.
— Значит, не ведаешь… — рассудительно начал Кондрад. — Ну так учти: арианэ — она вроде вашей русалки. Дух воды. Убить или обидеть ее нельзя, не то вокруг засохнут все источники. Арианэ, они вообще хорошие и редко встречаются. Последний раз вживую арианэ… дайте боги памяти… видел еще мой прадед. Хороши они всем, несут благо и процветание, безобидны, оттого и прячутся, но есть вот одна беда… Как стукнет такому подменышу восемнадцать годков, начинает она искать по ночам своего единственного…
— И? — заинтересовался я.
Девушка мне нравилась, но исключительно как объект наблюдения. Такое исследование можно сделать! Ни один психолог в моем мире не общался близко с нечистью! Впрочем, если и общался, то, гм-гм… в больничной палате и под присмотром санитаров. Ладно, не буду писать. Не прельщает меня тесное общение со смирительной рубашкой.
— А пока ищет, — уже с заметной потерей воодушевления взял на себя эту часть рассказа Деррик, — она целует всех неженатых мужчин.
— И что дальше? — не выдержал я. — Спид разносит? Или сифилис? Так у нас он лечится.
— Нет, — построжел Кондрад. — Но если ты не ее суженый, то через месяц умрешь и никакая сила тебя не спасет. Таково их проклятье. А если суженый — будешь жить с ней в любви и согласии. НО! До самой смерти поцелуй тот не забудешь! Люди говорят, это что-то волшебное!
Я пробурчал:
— Насчет волшебного — я бы не сказал! Ничего особенного. К тому же я не сторонник случайных связей.
Кондрад хмыкнул:
— Он еще шутит! Да тебе впору саван до бровей натягивать и ползти в сторону кладбища! А еще жреца нанять грехи замаливать. Причем не откладывая в долгий ящик. Потому что твой ящик уже очень близко!
Я тихо отозвался:
— Ясно. Скажите, а надежда есть? Может, существует какое-то особое условие?
Было как-то муторно. Я мучительно переживал чувство острой нереальности происходящего… словно попал в театральную постановку, где зрители привлекаются к участию актерами. Словно приглашен на карнавал разнообразных масок и не могу найти ни одного нормального лица — повсюду одни личины итальянского карнавала, один я голый и обескураженный.
Кондрад отозвался, глядя в пол:
— Условие есть… да оно тебе не поможет. Если найдешь того «единственного», кто вместо тебя ее поцелует сам, то останется он рабом ее вечным, а с тебя она проклятье обязана снять да своей волей отпустить.
— Отпустить? Я ей что — баран? Или овца?!
Кондрад поднял бешеные глаза:
— А ты как думал? Ты ж теперь раб ее… пожизненный. — Хмыкнул: — Ровно на один месяц. Только ее суженый больше проживет. Остальные — ни на день…
— А что надо делать? — оторопело спросил я, дивясь глупости ситуации.
— А ничаво! — желчно рявкнул Деррик. — Покойник ты парень, как есть покойник! Она ж теперь до самой смерти поводок с тебя не снимет. Ты ж ее первый!
— Ну и хрен с ним! — огрызнулся. — Живы будем — не помрем!
— Ага, хрен… твой… — подлил масла в огонь Кондрад. — Она ж по ночам тебя призывать теперь будет. От зова арианэ нет спасения!
— …!!! — других слов у меня не нашлось. Перед внутренним взором стояли голубые глаза Иалоны, а в душе раздавались вопли: «…!!! Эфедрин твою ж налево! И инородное твердое тело в дыхательные пути!!»
В растрепанных чувствах выхватил предложенный стакан, одним духом сделав полновесный глоток огненной жидкости. И остановился. Похоже, этот мир на меня вредно влияет. Я забыл о самом главном — умирающие солдаты! С этой мистической хренью утром разбираться будем. По сравнению с умирающими это неважно.
Прихватил одиноко лежащий соленый огурец, смачно изгрыз его и стукнул по столу кулаком:
— А теперь пойдем к солдатам!
На меня воззрились так, словно у Дениса Острожникова изо рта пошла пена и выросла минимум пара рогов.
— Каким солдатам?! Куда пойдем?!
Ну да, ну да! Вместо того чтобы провести коллективную винотерапию и нахлестаться втроем от горя за мою загубленную судьбинушку, я волоку себя лечить кого-то! Умора!
— Тем, которых подрали горгулы и они теперь умирают, — пояснил я. — Где у вас тут больница?
— Должно быть, в помещении алхимической лаборатории, — задумчиво ответил Кондрад. — Ты сможешь им помочь?
— Попробую… — неопределенно ответил я. — А пока у меня еще один вопрос: как тут у вас с продуктами пчеловодства?
— Насколько я помню, для того отведена целая комната, — отозвался Деррик. — Там и мед, и соты, маточное молочко, и перга, и эти, как их… пчелиные… эти… какаш…
— Прополис? — перебил я его. — То, что надо! Пойдемте туда, а потом отведите меня к больным. Будем спасать несчастных.
Мои конвоиры-экскурсоводы потащились за компанию. Наша банда по дороге обросла пятком стражников, парочкой слуг и тройкой служанок.
Нет, это не сопровождающие, это прилипающие какие-то! После каждого этажа их становилось все больше и больше! В толпе с факелами и с немалой помпой мы победно вернулись к экономке. Та выдала нам ключ от «медовой» комнаты и указала, где хранятся запасы крепкого спиртного (поблизости). Мы потопали дальше.
В общем, когда мы подходили к обители боли и страданий, у меня в объемистом сосуде плескалось с добрых полкилограмма прополиса в пяти литрах очищенного самогона. Слуги в руках несли пару бочонков меда и две стопки чистых глаженых простыней на бинты и корпию. [4]Конечно, эликсир на прополисе должен еще настояться, но первое время можно использовать и этот. А мед прекрасно снимает отеки, лечит пролежни и обладает множеством полезных функций, да… и неплохой антисептик сам по себе. Хуже уж точно не будет!
