Мафиози из гарема - Славная Светлана

Лицо детинушки осветилось проблеском понимания, и он, качнувшись в сторону кухни, в свою очередь исчез за занавеской.

Мысль Птенчикова лихорадочно заработала. Кто эти люди, так уверенно проходящие в служебную часть заведения? Помощники хозяина? Но почему тогда они ему не помогают? Да и зачем ему столько помощников при полном отсутствии клиентов? А самое главное – почему ни один из них не вышел обратно из этого таинственного закутка?

– Угощайся, уважаемый, ни в чем себе не отказывай. – Пузатый Селим бухнул перед Иваном третий чайник и утер пот со лба.

Мэтр обреченно булькнул – вопреки недавним заверениям, его желудок и впрямь был переполнен. Пора было менять линию поведения.

– Твоя любезность не знает границ, – улыбнулся он чайханщику. – Пусть этот благодатный напиток немного подождет, а я покуда наведаюсь к санудобствам.

– К кому?! – возмутился Селим. – Нет, драгоценнейший, сначала расплатись, а потом отправляйся хоть к самому Иблису!

– Не кипятись, тебя пока в чайник не сажали, – строго одернул его Птенчиков. – Я имел в виду туалетную комнату, ту, что за занавеской.

Он резво вскочил и, обогнув пузатого чайханщика, метнулся к загадочному закутку.

Как и следовало ожидать, там никого не было. Лишь пропахший дымом ковер на стене. «И кому только пришла, в голову идея повесить ковер неподалеку от кухонного очага?» – успел удивиться Иван. Тяжелая рука легла ему на плечо:

– Не спеши, почтеннейший, – устало вздохнул чайханщик. – Когда я предлагал тебе пройти в нижний зал, ты объявил, что твою бездонную прорву терзает неутолимая жажда…

– Да? – удивился Иван.

– Не делай из меня ишака! – набычился хозяин. – Потребовал принести три чайника подряд, а теперь норовишь удрать, не заплатив? Думаешь, хватит с меня комиссионных за вход клиента?

– Ни в коем случае! Просто я не знал, что здесь есть нижний зал.

– Не знал?! – поразился Селим. – Да откуда ж ты такой взялся?

– Мы сами не местные… – затянул Иван заученную легенду. – Шли с сестрой из Бухары, чтобы поискать дальних родственников, проживающих в вашем дивном городе, да притомились с дороги…

– Почему же ты зашел именно в эту чайхану?

– А что в ней особенного? – Иван наивно закрутил головой по сторонам.

– Так. – Чайханщик сложил руки на животе. – Велик Аллах над нами…

– И всеведущ, – учтиво подхватил Иван.

– Так что пожертвуй на спасение души и можешь пройти вниз.

Иван поперхнулся:

– Подожди, достойнейший из чайханщиков, мне бы не хотелось так вот сразу подвергать свою душу неведомым опасностям!

– Не беспокойся, я закажу в ближайшей мечети молитву на три года вперед. С тебя, бухарец, две сотни таньга.

– Две сотни?!

– Ну, хорошо: одна.

– Но если моя душа расстанется с телом, она этого не переживет, – заупрямился Птенчиков.

– Почему не переживет? – удивился чайханщик. Иван задумался: кажется, вышел теологический казус.

– Я хотел сказать, что она очень расстроится. Будет болеть… страдать…

– Тогда давай пятьсот, – принял единственно возможное решение почтенный Селим. – А может, у тебя имеются венецианские дукаты?

– Ага, спроси еще золотые фундукли, – фыркнул Иван.

Селим наморщил лоб – такие монеты были ему неизвестны. Что и немудрено: их начали чеканить лишь в XVIII веке.

– Ладно, давай фундукли. Но тогда семьсот: я не знаю, почем их берут наши менялы.

Иван прикинул, что разговоры на возвышенные темы становятся ему не по карману.

– Спасибо тебе, добрый человек, но думаю, что поминальные молитвы мне заказывать пока рановато.

– Поминальные? – искренне расхохотался Селим. – Помин души и спасение души – что слеза и улыбка. Когда твою душу поминают, спасать ее уже поздно. Заботиться об этом следует до того, как окажешься на загробном мосту, что тоньше волоса, острее лезвия меча и горячее пламени.

– О, так это совсем другое дело! – оживился Иван. – Как говорится, «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Вот тебе на чай… то есть за чай, а обо мне не беспокойся, я и сам помолюсь.

Он сунул в руку чайханщику несколько монет.

– Медные куруши, – покачал головой Селим, печально ссыпая монеты за пояс. – Эх, бухарец, не на том экономишь. Имей в виду, внизу призыва муэдзина не слышно.

Он слегка отодвинул висящий на стене ковер, и Иван увидел скрытые за ним ступеньки.

Нижний зал встретил мэтра приглушенным шумом множества голосов, духотой и характерным запахом гашиша. Повсюду в изобилии висели масляные светильники, соответствующие рангу заведения (в чайханах попроще пользовались дешевыми сальными), и казалось, что подвал полыхает, точно чрево гигантского очага. Избыток освещения еще более сгущал и без того тяжелую атмосферу: огонь пожирал кислород, соревнуясь с дыханием людей, и люди явно оставались в проигрыше.

Иван почувствовал, что начинает кружиться голова, и судорожно глотнул спертый воздух. Нельзя курить гашиш в многолюдных помещениях! Да и вообще его курить не стоит… Стены подернулись легкой дымкой и начали менять очертания. Солнечный луч заскользил по снежным вершинам гор. Иван чуть присел – и легкой пружиной устремился ввысь…

Стоп! В Шамбале мы уже бывали. Снежные вершины закувыркались, будто чья-то невидимая рука запустила гигантский миксер, и мэтр Птенчиков вновь оказался в душном подвале.

Он прислонился к стене, стараясь прийти в себя. Вот тебе и на: обещал отыскать сына вдовы, а сам чуть не отлетел путешествовать по мифическим мирам! Иван внимательно огляделся. Народу в помещении было много, но на него внимания пока никто не обращал. Нужно потолкаться среди публики, поискать юного Самида. Вдова говорила, что опознать его можно по тюбетейке: она собственноручно вышила на ней уникальный узор из перекрещенных кузнечных молотов. Дело в том, что после внезапной кончины кормильца осиротевшему семейству пришлось несладко, но стойкий юноша не сдался: борясь с подступающей нуждой, он поступил в ученики к лучшему кузнецу города и теперь мечтал о том, как откроет когда-нибудь три – нет, четыре! – собственные мастерские.

Основная масса посетителей сгрудилась в центре зала, у большого стола. Проводя инспекцию головных уборов, Птенчиков подошел ближе и попытался рассмотреть сквозь стену из потных спин, чем же все так увлечены. И тут гул толпы перекрыл звучный голос:

– Господа, делайте ваши ставки!

Иван вздрогнул. Что за сюрреализм в подвале чайханы посреди мусульманских мечетей и минаретов? Неужели он снова утратил связь с реальностью? Но на Шамбалу это место не похоже… Куда же его занесло?

Он с силой надавил на область третьего глаза, концентрируя внутреннюю энергию на образе Варвары Сыроежкиной, решившей для подстраховки нести вахту неподалеку от чайханы, и послал ей отчаянный мыслевопль:

«Варвара, меня слышно? Прием!»

Ответ пришел незамедлительно:

«Что случилось, Иван Иванович?»

«Скажи мне, где я?»

«Судя по показаниям индивидуального датчика, все в той же чайхане. Вы попали в засаду? Вас оглушили, связали, похитили?»

«Да нет, пока все в порядке, – стушевался сконфуженный мэтр. – Ну ладно, до связи».

Он потряс головой, возвращаясь к окружающей действительности.

– Господа, ставки сделаны! Нет больше ставок, слышишь, ты, помесь паука с шелудивой гиеной? – донесся от стола голос крупье. – Убери свои медяки с зеро и засунь под хвост ишаку!

– Клиент всегда прав! Верни мою ставку на место, гнусный прихвостень шайтана!

– Это ты – клиент?! Да твои медяки только место на столе занимают!

– Двенадцать! Смотрите, люди, двенадцать! – раздался чей-то хриплый вопль, и толпа «господ» пришла в хаотичное движение: кто-то начал валиться вниз, пытаясь побиться головой об пол с риском быть затоптанным возбужденными соседями, кто-то раскидывал вокруг клочья выдранной в припадке отчаяния бороды, а скандальный «клиент» верещал надрывным фальцетом:

– Отдай мои деньги! Ставка недействительна, ты же сам так говорил! Да покроют прыщи твое тело от макушки до пяток, куда ты загреб мои десять курушей?