Распыление. Дело о Бабе-яге (СИ) - Зимина Татьяна

Тесто, спросите вы? Ну да, самое настоящее, для блинов. Меня это поразило. Бабуля шутил, что профессионально он только консервы вскрывать умеет, мы с Ласточкой тяги к кулинарному искусству тоже не испытывали. Максимум — яичница и покупные полуфабрикаты. А этот невозможный парень… Каким отморозком он бывал на поле битвы — мама дорогая! Это ведь он меня чуть из огнемета не спалил! А третьего дня целый цыганский табор сжег…

Напоив всех чаем, он пошарил по полкам, и, никого не спрашивая, побежал в продуктовый. Дома было шаром покати, после пельменей, которые я принесла третьего дня, никто толком ничего и не ел. Притащил целую гору продуктов — страшно подумать, сколько всё это стоило, и вот теперь, стоя у нашей, не так уж часто используемой плиты, собирался печь блины.

Мешая большой ложкой тягучую массу, он рассказывал:

— Я тебе уже говорил. У меня в деревне два брата: Петька и Армен. Мы втроем месяцами жили, пока маманя на заработки ездила. А я — за старшего, так что пришлось научиться. И хлеб печь и суп варить… В деревне продуктовых лавок нету. — А что до сладкого… — он усмехнулся. — Помню, лет десять мне было. Сварила маманя варенье из малины, и поставила тазик на верхнюю полку, чтобы я не добрался. Да пригрозила: хоть ложечку сожрешь, пока меня не будет, все уши оборву. Естественно, как только она ушла, я полез за вареньем. Мелкий был, как клоп, а таз высоко стоял, я за край полки уцепился, подтянулся… А табуретка возьми, и упади. Так я и повис. Полка не выдержала, таз с вареньем перевернулся, и — на меня. Так и грохнулся, с тазом на голове. Сижу на полу, обтекаю…

— Что, прямо весь таз? — мне малиновое варенье, может, разок и пришлось попробовать. Я в магазине банку стащила — давно это было. Бабуля тогда так всыпал, за воровство, что вкуса варенья я и не запомнила…

— Ну да, весь. — кивнул Обрез. — Сижу на полу, обтекаю, а вокруг осы роятся. Хорошо, что варенье остыть успело. А тут маманя заходит.

— И что? — близняшки слушали, раскрыв рты. Даже Ласточка, вместо того, чтобы вставлять ехидные комментарии, только сопела потихоньку.

— А то… Маманя даже бить меня не стала. Языком, говорит, чтобы всё слизал.

— А ты?

— А что я? Слизал. Тошнило пото-о-о-м…

— И что, больше ты сладкое не ешь?

— Еще чего. Только пуще прежнего любить стал. Сахар могу тоннами жрать. А уж конфеты…

Близняшки дружно захихикали.

Помявшись, я сказала совершенно искренне:

— Слушай, спасибо тебе. А то мы с Ласточкой по-хозяйству как-то не очень. Да и вообще… Не знаю, что теперь делать. Ладно, мы. А кто близняшек выучит? В городскую школу их не возьмут — больно дикие. Да они и не пойдут…

Жизнь без Бабули представлялась страшной и полной скрытых до поры до времени неурядиц. А если дом отберут? Я удивилась своей отстраненности. Почему я думаю, как мы будем без него? Почти автоматически что-то рассчитываю, планирую… наверное, потому что не привыкла верить в лучшее. Всегда так: как только настроишься на что-то хорошее, поверишь — обязательно случается что-то плохое. Так что лучше не обольщаться. Не раскатывать губу…

— Найдем мы вашего Бабулю. — не переставая мешать — очки запорошены, руки по локоть в муке — спокойно сказал Обрез. Тара — лучший следопыт в наших краях. Обязательно найдем.

— Даже если найдем, что дальше? Как мы его из зверя расколдуем?

И тут я поняла, что нужно делать. Единорог всё-таки не обманул: приезд магов в наше захолустье — судьба. Только они могут помочь Бабуле.

Наконец вкусно запахло блинами. Стало тепло и уютно, будто Бабуля и не уходил вовсе. Последней мысли я устыдилась. Честно отвесила себе пинка, спрятавшись за дверью в углу, чтобы никто не видел. Бабулю заменить нельзя! Да и не нужно… Мы его найдем. Обязательно найдем, а потом я пойду к этим заезжим магам и упрошу, умолю, заставлю, подкуплю… Что угодно сделаю, но уговорю их Бабулю расколдовать.

Сашка ходил за Обрезом как приклеенный — наверное, увидел в нем старшего брата. Он, когда помладше был, часто брата вспоминал. Того, настоящего. Тоже от Пыльцы сгорел: хотел магом стать, да не вышло.

Пока накрывали на стол, Ласточка ускользнула с независимым видом наверх, и спустилась через пять минут совершенно преобразившись. Я глазам не поверила. Никакой бледной немочи! Щечки — розовые, глазки блестят, даже губки чем-то намазала… Вырядилась в своё лучшее платье и волосы по спине, как бледный серебряный дождь! Если б это был кто угодно другой, я бы решила, что моя подружка настроена на серьезный штурм. Или всё-таки?

Когда на столе воздвиглась огромная стопка блинов, с куском желтого масла сверху, я посмотрела на Обреза с уважением. Может, не такой уж он и долбоклюй. Возится же с ним почему-то Таракан, а Таракана все уважают. И Сашка в него сразу влюбился… А у нашего Сашки нюх на людей такой, что собаки завидуют.

— Мир этому дому. — на пороге стоял, кто бы вы думали? Таракан! А я почему-то даже не удивилась…

— Как раз вовремя. — по-хозяйски пригласил Обрез. — Проходи, Тара, знакомься.

Он уже вел себя, как дома! Рубаха на груди расстегнута и выправлена из джинсов, рукава по локоть закатаны. Хаер убран под красный, в цветочек, платок, в котором я с ужасом опознала любимую косынку Ласточки. Да что ж такое, а? Я что, попала в параллельный мир?

— Здравствуй, Марьяшка. — это мне. — Не переживай, отыщется Бабуля…

Я еле сдержалась, чтобы не закричать и не затопать ногами. Тоже мне, нашлись герои. Взяли шефство над бедными сиротками. Мы и сами бы прекрасно справились! Без всяких мужиков.

Но, глянув на подругу в поисках поддержки, я опешила: она сидела вся такая хрупкая, такая беззащитная… И это — моя подружка? Та, которая может не моргнув глазом перерезать горло упырю? Попасть, не глядя, ножом в сердце василиску? Да мне до сих пор снится, как она — глазищи горят, на губах кровожадная улыбка, — расстреливает из автомата орду орков на гигантских волках! А теперь сидит, заламывает ручки и строит из себя цветочек аленький… Точно параллельный мир.

А блины были вкусные. Таракан принес с собой меду — и теперь Сашка, я так себе думаю, продаст ему душу… Мы макали блины в мед и запивали чаем из душицы и чабреца.

Стемнело. Я всё ждала, когда Таракан с Обрезом соберутся восвояси, чтобы поговорить начистоту с Ласточкой, да и свои мысли в порядок привести — третьи сутки на ногах, я уже не понимала, где право, а где лево; но они, кажется, никуда уходить не собирались.

Странно… Не потому же, что Таракан хочет под шумок оттяпать себе жилплощадь, а Обреза так уж волнуют прекрасные глаза моей подружки? Ладно, не гнать же их на ночь глядя — тем более, после всех гостинцев. Завтра разберемся.

Таракан заявил, что прикорнет в гостиной, на диване. Этой комнатой мы почти не пользовались. В ней были собраны раритеты с прошлых времен, до Распыления: несколько шкафов, набитых книгами — могу с гордостью сказать, что уж один-то шкаф набила я сама, лично… Магнитофон. Диски хоть и поцарапанные, но вполне можно было послушать "Травиату" или "Кармен"… Бабуля нам пересказывал по-памяти, в чем там сюжет: ерунда, сплошь любовные страдания. Но пели очень красиво, что есть, то есть.

Ноутбук давно не работал, Бабуля носил его в Слободку, к спецам, те сказали, материнская плата выгорела, а новая стоила больше, чем весь наш дом… Была целая коробка журналов — комиксами назывались. Только мы ими как-то не увлеклись: видала я этих суперменов, трех или четырех. Обыкновенные мужики в трусах поверх штанов, ни ума, ни фантазии…

Был даже телевизор, плоская черная панель размером два на метр. Он, конечно, не работал — не было каналов, которые бы вещали в наших краях, но Бабуля пользовался им иногда вместо радио — что-то там настраивал и слушал голоса, пробивающиеся сквозь белый шум…