Желаете выгулять питомца? (СИ) - Шихорин Александр

Флюгегехаймен, тем временем, превратился в настоящую зенитную установку. Он больше не пытался стрелять костями. Некроголем всосал в себя горы осколков от павших терзателей и теперь вел обстрел смертоносной призматической шрапнелью, которая рвала энергетические крылья заметавшихся в панике врагов в клочья, на время лишая мобильности и подставляя под хватку щупалец и залпы лучей.

Тем временем, последний регенеративный узел роя был поглощен и его агония окончательно прекратилась. Остатки биомассы обмякли, превратившись в гигантскую, подрагивающую гору некрозирующей плоти. Лишившись своего «союзника» в битве с Флюгом, последние терзатели попытались отступить, но не смогли. Зелёные лучи настигали их во время бегства, одного за другим превращая в груду мёртвых призм, падающих вниз сверкающим дождём.

Разобравшись с вивернами, Флюгегехаймен повернул свою башку в сторону зависших на высоте драконесс, и мне пришлось торопливо охладить его пыл:

— Флюг, нельзя, фу! Это свои!

На плато воцарилась тишина, нарушаемая лишь чавкающими и хлюпающими звуками. Флюг, чуть покачиваясь, послушно опустился на землю, перекатывая по поверхности своей туши костяные пластины и призмы, осваивая новые трофеи и перестраивая тело. А вокруг него копошились его «дети». Десятка два уродливых копий, которые жадно пожирали останки и роя, и терзателей, оставляя после себя лишь голую бурую землю.

Хотя сначала я изрядно перенервничал, это была победа. Абсолютная, безоговорочная и даже немного жуткая.

В мгновение ока покончив с зачисткой, малые некроголемы поползли к Флюгу, вливаясь в его тушу, насыщая его новой плотью и добычей. С каждым поглощённым отпрыском Флюгегехаймен становился ещё больше, чем прежде. И ещё сильнее.

Глядя на это, я преисполнялся странной гордостью за некроголема, словно не просто рядом постоял, а был тренером, который долго и упорно готовил своего чемпиона к схватке всей жизни и карьеры.

— Надеюсь, вы отдаёте отчёт в том, какую тварь держите при себе, — увы, холодный голос Шарайнэ мигом разрушил всю атмосферу.

— Флюг — смирный, послушный мальчик, — вступился я за питомца, покосившись на подлетевшую ко мне эльфийку. — И я держу его на коротком поводке. Без команды он даже мухи не обидит.

В этот самый момент послушный мальчик выстрелил щупальцем к сторону больших камней, измазанных жижей из роя, и вытащил откуда-то из под них мелкую шипастую тварь, сразу же отправив её в свои недра.

Я решил сделать вид, что ничего не видел.

Шарайнэ скривилась и остро глянула на меня.

— Надеюсь, ваш поводок не даст однажды слабину, — хмуро бросила она и сменила тему. — Если вы закончили, нам нужно продолжать путь. И прошу, давайте пока не будем отвлекаться от главной цели. У вас ещё будет время откормить своего… мальчика.

— Ладно, ладно, — проворчал я и махнул некроголему. — Флюг, заканчивай! Нам пора!

Подождав, когда монстр закончит собираться воедино, я отправил его обратно в Хранилище и наша троица продолжила полёт.

Один за другим потянулись бесконечно скучные часы продвижения вглубь Ильвара, во время которых моим единственным развлечением стали попытки приглядеть для Флюга гнездовья или стаи ещё каких-нибудь интересных монстров, чтобы пристроить их в хозяйстве на обратном пути. Но, хоть я и решил больше не играть на нервах старухи, пока она не покажет мне, что хотела, имелось одно исключение из-за которого я был готов в очередной раз прервать наш путь.

Костяной дракон. А лучше, если несколько.

Одна только мысль о том, что благодаря им эта гигантская некроколбаса сможет летать или хотя бы парить над землёй, заставляла меня по-дурацки лыбиться и мысленно мерзко хихикать. Но увы, тот увиденный над побережьем костяной дракон пока что был единственным и неповторимым.

Часов через пять Шарайнэ резко начала снижаться и я увидел, что посреди болота, над которым мы пролетали, торчат покосившиеся руины какого-то здания. От него осталось лишь несколько полуобвалившихся стен, на которых покоилась каменная плита, похожая на ту, что я уже видел по прибытию на Ильвар. И, подтверждая сразу же возникшие ожидания, под этой плитой тоже оказалась платформа телепорта.

— Мы почти на месте, — сообщила Шарайнэ, занявшись активацией. — Напоминаю, руки и хвосты не высовываем.

Азарат в ответ на это лишь фыркнула, брезгливо отряхивая с рук и ног болотную жижу, так как ей сначала пришлось приземлиться прямо в трясину перед тем как трансформироваться. Я же, тем временем, разглядывал остатки руин в поисках чего-нибудь примечательного. Однако, к сожалению, даже если когда-то тут был какой-нибудь роскошный зал с терминалом телепортации, в котором на Азарат сразу же набросились бы за «куды по помытому!», время и ненастья стёрли всякие следы прошлого и вахтёров.

Другая сторона телепорта встретила нас гладкой как стол равниной, покрытой белоснежной крупой и окружённой кольцом высоких непроглядно-чёрных гор. Поначалу я решил, что под ногами лежит снег, но потрогав его, понял, что земля усыпана чем-то иным, сухим и колючим. Словно соль или толчёное стекло.

Открыв карту, я обнаружил, что телепорт забросил нас тысячи так на три километров северо-западней предыдущего места, ближе к середине материка и за пределы экватора. Может, всё-таки снег?.. Я снова набрал в ладонь белую субстанцию, но таять она отказывалась. Да и температура воздуха не походила на северную. Лизнуть, что-ли?..

— Нам туда, — Шарайнэ указала на юг. — Осталось недалеко.

Я глянул на горизонт, отряхивая ладонь, но пока не обнаружил впереди ничего примечательного.

Да, обстановка на континенте, в целом, выглядела плачевно и находилась далеко за гранью того, что на Земле назвали бы «экологической катастрофой». Унылое, безрадостное место, пронизанное гнетущей и депрессивной атмосферой. Однако я пока не ощущал того ужаса и отчаяния, которое мне постоянно пыталась внушить Шарайнэ. Может, я просто становлюсь всё более чёрствым и менее впечатлительным из-за своего Владыческого бытия?

Вскоре я понял, что, возможно, слегка поспешил с выводами.

Место, в которое вела нас Шарайнэ, я ощутил до того как увидел.

Воздух перестал быть просто воздухом, пусть даже полным смердящего смога. Он стал плотным, вязким, словно мы летели сквозь невидимый, холодный сироп. Привычное ощущение полета сменилось борьбой. Каждый магический импульс, поддерживавший меня, давался с усилием, будто кто-то сопротивлялся вторжению. И я видел, что это же касалось и драконесс. Досель трепещущая мантия Шарайнэ обмякла и бессильно повисла, старуха продвигалась вперёд с заметным усилием. Азарат перестала лететь на одной лишь магии и усердно взмахивала крыльями, но те двигались неохотно и тяжело, словно находились под водой.

А потом пейзаж белой пустыни вдруг преобразился, словно мы пересекли незримый барьер. Он перестал быть просто мертвым. Он стал неправильным.

Гравитация здесь была пьяна как гном после всенощной гульбы. Она не тянула вниз постоянно и равномерно, а дышала и пульсировала. Медленный, тяжелый выдох, во время которого из под белого покрывала вырывало в воздух огромные, оплавленные валуны и поднимало на высоту. А после резкий, сжимающий вдох, от которого они с глухо рушились обратно, поднимая облака загадочного белого снега, над которым эти выверты гравитации словно бы были не властны. Мы летели сквозь поле этих колеблющихся то вверх, то вниз камней, и наш путь был не прямой линией, а синусоидой, подчиненной этому безумному ритму. Сил едва хватало на то, чтобы не расшибиться об землю во время усиливавшегося притяжения. О том, чтобы постоянно удерживать одну высоту, не могло быть и речи.

Небо над головой было изорвано. Грубые, уродливые шрамы из багровых и иссиня-черных облаков хаотично пересекали небесный свод, и между ними реальность мерцала, как испорченный кинескоп, демонстрируя не виды неба и солнца, и даже не звёзды, а отражение пустыни под нами.

Разок под нами мелькнула река, но в ней не было ни воды, ни чёрной «смолы». В её русле медленно текли образы. Я видел как рушатся башни, которых, быть может, никогда не существовало или же их ещё не построили. Видел как цветут и увядают за секунду призрачные цветы, как проносятся над ними тени чудовищ — былых, нынешних и будущих. Я не знал, откуда в моей голове взялось это понимание, но я чётко осознавал, что под нами протекала река Времени, точнее крохотный её ручеёк, ускользнувший из материнских берегов. И, пробившись в этот мир, теперь нёс в своём мутном потоке прошлое, настоящее и еще не случившееся будущее, беря исток в Нигде и впадая в Никуда.