СССР против НЛО (СИ) - Б. Анджей

Очень хотелось умолчать, но сказать нужно — всё-таки буду с вами честен. Весь этот славный и феерический бой… Это не я настолько крутой боец. Просто эти, мои противники, на самом деле довольно плоховато дерутся. Ну а чего вы хотели от сделанных из тёмных мошек непонятных псевдо-людей.

Как бы то ни было, все четверо растянулись на земле и подниматься вроде бы не собирались. Тогда я поднял сумку, и она увесисто повисла у меня в руке, а внутри жестяно блеснули круглые коробки с драгоценными плёнками.

И я направился туда, откуда пришёл.

Идти мне теперь, правда, было не просто. Эти места имеют некоторую особенность — так называемое вязкое время. Меня берегла от него специальная защита, но теперь, когда почти вся моя боевая энергия истратилась на прорыв сквозь гипнотический заслон и на драку, пришлось ощутить его воздействие сполна. Воздух как будто превратился в густой кисель, и я чувствовал себя паровозом, что тащит за собой состав из десятков вагонов.

Но это было ничего, главное — дело сделано. И пусть за те час-два, что я буду отсюда выбираться, в мире, где снимают кино про Нину и Шурика, пройдёт хоть неделя времени, это не страшно. Всё равно тёмные вредоносные сущности из мира убрались — в свой решающий забег они отправились в полном составе. И пока они получат возможность пробраться сюда снова, пройдёт года два-три (наших, которые в будущем), такое вот свойство у мембраны, после её прободания она на некоторое время твердеет. А пропавшие бобины я заменил в коморке фантомными муляжами, которые в случае чего смогут мысленно внушить, что трогать их пока не нужно.

Пробираясь сквозь тягучее кисельное пространство, я думал о том, каким же разным умеют быть здешние непонятные места.

В прошлые разы всё здесь было совсем по-другому. На занятиях с инструктором мы только и делали, что носились среди каменных лабиринтов, и ничего иного здесь не наблюдалось. А в мой единственный самостоятельный визит сюда я сразу заблудился в проступившем из тумана лесу и, упустив тех, кого упускать было вообще-то никак нельзя, бродил там долго и отчаянно. Лес тот был не простой, вместо деревьев там из твёрдой и оранжевой земли торчали огромные руки, это походило на картины в жанре сюрреализма и сильно действовало на нервы. К тому же вели себя эти руки как чёрт знает что. Они раскачивались из стороны в сторону, то и дело оглушительно щёлкали пальцами, а некоторые, когда я проходил мимо, тыкали мне в лицо дули или ещё чего понеприличнее. В общем, местность здесь, между мирами, горазда на различные выдумки.

Теперь же я выбрался с весёлым хлюпаньем сквозь мембрану в светлый мир прошлого. И там узнал, почему мой визит в межмирье прошёл так для меня несложно и почти прогулочно. И чем это всё чревато для моей дальнейшей миссии.

***

Выбравшись в мир и оказавшись в гостинице, я тут же увидел, что произошло что-то очень, очень неправильное.

Повсюду роилась и зудела тёмная мошкара. Она заполнила собой все коридоры, липла к стенам и потолку — и совсем меня не боялась. И надо сказать, пребывая в таких количествах, не бояться меня эта инфернальная мошка имела полное право.

Я увидел, откуда она здесь взялась, и от этого ужаснулся ещё больше.

Запрыгнув в первый попавшийся на моём пути автомобиль (это оказался чей-то блестящий «Москвич») и заведя его силой мысли, я понёсся по узким улицам курортного городка, а выбравшись на трассу, выжал из машины всё, на что та была способна. Впереди громоздились горы, справа синело широкое полотно моря, но любоваться всем этим мне, естественно, было некогда.

Бросив «Москвич» рядом с немецким кабриолетом Никулина, я поскакал по тропе наверх. Горькие южные ароматы лезли в ноздри, и цикады орали, как придурочные.

Подбегая к лагерю, я ещё издалека заметил белобрысую голову актёра Демьяненко, тот прятался от зноя в тени абрикоса и читал что-то, распечатанное на бумажных листах. Дальше, среди всеобщего движения и съёмочной суеты, показалась высокая и худая фигура режиссёра Гайдая. Мне вздохнулось с некоторым облегчением.

Пока я летел сюда, давя на педали допотопного колёсного механизма, в голову лезли мысли одна хуже другой. Особенно почему-то мне было тревожно как раз за Демьяненко. Изначально на роль Шурика пробовалось множество актёров — было просто удивительно думать, что Шуриком мог стать кто-то из них. Был среди них, например, такой Евгений Петросян. Потом, позже, он получил-таки свою долю известности, в несколько другом амплуа и отчасти другого рода. А в несчастливой Вселенной номер 13 именно этому самому Евгению Петросяну и досталась роль Шурика — там, где из всех возможных событий осуществляется почему-то самое плохое, и быть по-другому не могло. Можете себя представить, что это за мир.

Так что присутствие подлинного Шурика страны Советов я отметил с радостью. А потом увидел нечто не такое хорошее. Да что там — от понятия «хорошее» это мною увиденное отличалось, можно сказать, кардинально.

Снимали сцену, где Нина забирается на придорожный камень и поёт песню про медведей. Белая футболка и тёмные волосы мелькали над каменным монолитом, звучал женский голос, плыли столетия. Спали подо льдом северные моря, медведи тёрлись об ось, как ни в чём не бывало, а вот земля дрогнула и крутнулась у меня под ногами совсем не в ту сторону.

— Кто это? — спросил я, враз охрипнув и схватив дрогнувшей рукой первого попавшегося участника съёмочного процесса.

Первым попавшимся оказался помощник оператора Вася Ресницын.

— Как кто? — удивился он. — Это Лариса.

— Какая ещё Лариса?

— Так это, Гузеева.

Тут-то земля и рванулась у меня из-под ног.

Глава 14. Слишком много Шуриков

Ответ Васи Ресницына едва не свалил меня с ног. Я пошатнулся и поискал глазами место, где можно присесть.

Присесть было негде.

— Какая ещё Лариса Гузеева? Почему? — спросил я слабым, жалобным голосом. — А где Варлей?

Точно так же персонаж Вицина спрашивал у персонажа Шурика в другом фильме: «А где бабуля?»

— Наташа? — помощник оператора Вася Ресницын вздохнул. — Так она же отказалась сниматься. С неделю уже. Ты что, уезжал куда-то?

Он подозрительно на меня посмотрел.

— Подшучиваешь, веселишься, да? Или тебе голову напекло?

Пока я думал, ответить ему или просто пульнуть гипнозом, чтобы он шёл дальше по своим делам, сзади послышался шорох.

— Кому тут голову напекло? Никите? Сейчас поможем человеку!

На макушку мне тут же хлынула вода, потом из-за моего плеча появился довольный актёр Никулин.

В этот раз воды было больше и показалось она мне холоднее.

В съёмочном процессе фильма «Кавказская пленница» были задействованы два осла, вернее, осёл и ослица. Ослицу звали Люся, её использовали при съёмках статичных сцен. А верхом Шурик ездил на осле, который откликался (или не откликался) на кличку «Ушастый».

И вот теперь выяснилось, что не обошлось в этом фильме и без третьего осла. Звался он Никита Касаткин, и его прислали из будущего защитить киноленту от беды. А он, вот, оказался этим самым…

Да, на съёмках использовали двух ослов. И когда пропавший первый осёл скоро обнаружился, то проверить, а как же там обстоит дело со вторым, мне в начавшейся тогда кутерьме в голову совсем не пришло. Это была большая ошибка. Потому что проникшее в мир на осле по кличке «Ушастый» оказалось куда серьёзнее, чем прицокавшее на ослице Люсе.

У тёмных сущностей из подпространства был план, и они его придерживались. Они выждали, а потом смогли хитрым обманным манёвром вывести меня из игры на целую неделю. И за эту неделю натворили здесь самых паршивых дел. Например, они куда-то утащили Наталью Варлей и даже смогли внедрить вместо неё перемещённую для этого во времени Ларису — господи, помилуй — Гузееву. Это был серьёзный удар.