— Я полагаю, ты не знаешь, что происходит?
— ПИСК.
Сьюзан кивнула. Крысы умирают, когда приходит пора умирать. Они не пытаются избежать смерти или воскреснуть после нее. Никто никогда не видел крыс-зомби. Крысы знают, когда должны сдаться.
Было два часа ночи. Шел дождь. Констебль Детрит (Городская Стража Анк— Морпорка) охранял Дворец Оперы. Этому подходу к службе он научился у сержанта Колона. Если вы оказались в одиночестве дождливой ночью, ступайте охранять что-нибудь большое с удобными выступающими карнизами. Колон следовал этому правилу в течение многих лет, и в результате ни одна из главных городских достопримечательностей не было похищена [14] .
Это была ночь, небогатая на происшествия. Разве что с час назад с небес обрушилась шестидесятичетырехфутовая органная труба. Детрит заинтересовался этим настолько, что хотел было пойти осмотреть кратер, но не пошел, поскольку был не уверен в криминальном характере этого казуса.
Кстати, он считал, что так обычно и появляются органные трубы.
Кроме того, последние пять минут он слышал приглушенные удары и редкие позвякивания изнутри Оперного. Он взял эти звуки на заметку. Детрит не хотел выставить себя глупцом. Он ведь никогда не бывал во Дворце Оперы и не знал, какие звуки он обычно производит в два часа пополуночи. Двери распахнулись и большой странной формы ящик, спотыкаясь, вышел на улицу.
Он перемещался необычным образом — несколько шагов вперед, пара шагов назад. И при этом беседовал сам с собой. Детрит посмотрел вниз. Он увидел — он на секунду задумался — не менее семи ног различных размеров, причем только четыре из них имели ступни. Детрит неуклюже догнал ящик и постучал по стенке.
— Привет, привет, привет, чего это все… итак? — спросил он, тщательно следя за правильным построением фразы.
Ящик остановился и сообщил:
— Мы — пианино.
Детрит погрузился в размышления. У него не было уверенности относительно того, что такое пианино.
— Пианино ходит туда-сюда, что ли? — спросил он.
— Это… у нас же есть ноги, — сказало пианино.
Детрит признал разумность этого соображения.
— Но ведь сейчас середина ночи, — сказал он.
— Даже пианины должны иметь свободное время, — ответило пианино.
Детрит поскреб в затылке. Казалось, все это достаточно разумно.
— Ну ладно… Все в порядке, — сказал он.
Он смотрел, как пианино, дергаясь и вихляя из стороны в сторону, спустилось по мраморным ступеням и скрылось за углом. При этом оно продолжало разговор с собой.
— Как много у нас времени, как ты считаешь?
— Должны успеть добраться до моста. Он недостаточно умен, чтобы быть барабанщиком.
— Но он же полицейский.
— И что?
— Клиф?
— Ась?
— Мы можем попасться.
— Ему нас не остановить. У нас задание от Глода.
— Точно.
Пианино, опасно накренившись, пересекло лужу и спросило себя:
— Бадди?
— А.
— Почему я это сказал?
— Что сказал?
— Ну, что у нас задание… ты понимаешь… от Глода?
— Нууу… гном сказал нам — идите и принесите пианино, его зовут Глод, так что…
— Да. Да. Правильно… Но он ведь может нас остановить, я имею в виду, ему не помешают какие-то задания от каких-то гномов…
— Может, ты просто немного устал.
— Может, и правда, — сказало пианино с облегчением.
— Но, так или иначе, у нас задание от Глода.
— Ага.
Глод сидел в своих меблирашках и рассматривал гитару. Она прекратила играть, как только Бадди ушел, однако если подставить ухо близко-близко к струнам, можно было уловить тихое мягкое гудение.
Сейчас он очень осторожно протянул руку и коснулся…
Назвать внезапный трескучий звук диссонансом было бы слишком мягко. В этом звуке было рычание, он показывал когти.
Глод уселся на место. Все правильно. Верно. Это инструмент Бадди. Инструменты, на которых долгие годы играют одни и те же люди, сживаются с ними, хотя на памяти Глода и не было случаев, чтоб они избивали посторонних. Конечно, Бадди владеет им чуть больше одного дня, но принцип здесь, безусловно, тот же.
Была такая старая гномья легенда о Роге Фаргли, который начинал играть, когда приближалась опасность и — по неизвестным причинам — в присутствии хрена.
Была даже старая анк-морпоркская легенда о находящемся во Дворце или где-то еще старом барабане, бухавшем каждый раз, когда по Анку поднимались вражеские флотилии. В новейшие времена легенда приказала долго жить, отчасти потому что наступила Эра Разума, но в основном из-за того, что ни один флот не смог бы подняться по Анку без идущих впереди него бригад рабочих с лопатами.
А еще была троллья легенда о неких камнях, которые в морозные ночи…
В общем, суть всех этих легенд была в том, магические инструменты регулярно кому-нибудь подворачивались под руку.
Глод опять протянул к гитаре руку.
ДЖАД Адад адад да…
— Ну, хорошо, хорошо…
В конце концов, музыкальная лавка располагается прямо напротив Незримого Университета. Что бы там ни несли волшебники о статистических флуктуациях, когда приходилось объяснять появление говорящих крыс и ходячих деревьев, магия из университета все же просачивается наружу. Однако в этой гитаре не чувствовалось никакой магии. Чувствовалось, что она гораздо старше всякой магии. Как музыка.
Глод поразмыслил над тем, должен ли он убедить Им… Бадди вернуться с этой штукой в лавку и выбрать взамен нее нормальную гитару…
С другой стороны — шесть долларов это шесть долларов, как ни крути.
Что-то ударилось в дверь.
— Кто там? — спросил он, поднимая взгляд.
Пауза за дверью была достаточно долгой, чтобы он догадался и сам.
— Клиф?
— Ага. У нас тут пианино.
— Заносите его внутрь.
— Отломали ему ноги, крышку и еще кое-что, но в целом оно в порядке.
— Ну, так заносите же его внутрь!
— Дверь слишком узкая.
Бадди, поднимающийся по ступеням следом за Клифом, услышал хруст дерева.
— Попробуй еще разок.
— Пройдет только так.
Дверь превратилась в дыру, формой соответствующую пианино. Рядом стоял Глод с топором в руках. Бадди оглядел разнесенную лестничную площадку.
