Меж молотом и наковальней (СИ) - Алмазная Анна

— Не отец, отчим, — отрезала она. — С десяти. Да, не Натали, я это никому не рассказывала. И в самом деле ты ведьма.

Ведьма. Ишь ты, первая же клиентка увидела, а Игорь так и не разглядел. Все ж мы, бабы, прозорливее будем.

— Не будет тебе женского счастья, — ответила я, посмотрев на карты. Конечно, могла соврать. Могла бы наплести в три короба, но врать мы не приучены. А, может, и зря. — После третьего аборта детей у тебя не будет никогда. А за детей тех ты будешь до конца жизни расплачиваться, — я перевернула еще одну карту. — Даже больше, чем за панель. Ведь последний ребенок был не от клиента.

Женщина заметно побледнела.

— Тебе был дан шанс выкарабкаться из этого болота. Тот мужчина был готов на все…

— Он знал.

— Любой когда-нибудь узнает.

— Он бы меня возненавидел. Рано или поздно. А я могу все пережить… но не его ненависть.

— Пусть будет так, — ответила я. — Знаешь… теперь поздно что-то менять или искать счастья. Тем более, тебе осталось не так уж и много. Наркотики проели тебе нутро, а лечиться ты не хочешь… не видишь в этом смысла, не так ли?

Она отвернулась.

— Ты уже не можешь исправить, но пока еще можешь закончить жизнь достойно.

Нет, я честно не люблю читать нотаций… но карты врать не давали. Разговорились, чтоб их, почувствовали сложную судьбу. И меня несло на волнах этой судьбы, потому и учила я эту "девочку", потому как старше она меня, а все равно — потерявшаяся во взрослой жизни девочка.

Мне все же, наверное, везло. Ей вот — нет.

— Ни черта ты не знаешь! — вскочила вдруг она. — Слышишь! Чистенькая, довольная собой девочка! И выросла ты, небось, с родителями, в теплице!

— Может и так, — я собрала карты. — Сеанс закончен. Деньги отдашь Натали.

"Клиентка" намеревалась возразить, но Натали, будто почувствовав, показалась в "салоне". Хоть в чем-то она полезна: при ней моя дамочка скандалить не решилась. Она встала, сунула в руки Натали купюру и направилась к дверям.

Я стянула с лица вуаль и слабеющим голосом попросила:

— Дай мне пять минут. Только пять минут.

И думала, что меня не поймут. Ну… эти люди, они кроме денег ничего не видят, а я только что честно профукала постоянную, обиженную жизнью, клиентку из которой могла тянуть и тянуть. Этого могут мне не простить.

— Ты не бог, — неожиданно тепло сказала Натали. — Ты не можешь помочь всем. Неужели ты сама этого не понимаешь?

Я понимала. Еще как понимала. Но меня все равно била дрожь и невесть откуда взявшееся чувство вины. Да и если первая клиентка мне попалась такая, то хорошей жизни в салоне не видать. Такой уж закон подлости… каково начало, таким и продолжение будет.

— Помогай тем, кому можешь помочь, — резко сказала Натали, поправляя мою вуаль. — Про остальных забудь. Иначе с ума сойдешь, уж я-то знаю!

Может, не так и плоха эта самая Натали? И взгляд у нее стал вдруг другим… теплым, наверное.

— Окей, — прошептала я, собираясь силами. — Давай следующую…

Только теперь я поняла, что до той поры мне крупно везло. Раньше клиенток подбирала Маша, раньше это были лишь слегка запутавшиеся дамы, которым скорее нужен был психолог и совет, чем настоящая помощь. А эти… Игорь не настолько мягок, как Маша.

— Добрый день! — улыбнулась полная, стеснительная женщина лет сорока. — Можно?

— Конечно, можно, — ответила я улыбкой на улыбку. — Прошу, садитесь.

Все же работа, которая требует концентрации — это спасение. От всего спасение, даже от себя любимой.

Через неделю я втянулась в новую, необычную для меня жизнь. Улеглись первые эмоции, успокоились нервы. Игорь, несмотря на внешнюю грозность, не обижал — как и его "красавица" Натали. Казалось, что эти двое, хоть и играли усердно на вполне нормальных человеческих слабостях, однако к собственным "сотрудникам" относились вполне доброжелательно, руководствуясь простым принципом — пока ты приносишь, доход ведешь себя правильно, я буду с тобой почти нежен.

Я вела себя, наверное, правильно. По крайней мере, большего они от меня не требовали и претензий не предъявляли, позволяя жить, как я хочу.

Впрочем, это устраивало. При помощи Натали я записалась в местную библиотеку и все свободное время зависала в чужих мирах, отгораживаясь от лишних звуков громкой музыкой в наушниках. Таким образом не слышала доносившихся из-за стен стонов. О жизни девиц по соседству я как-то не спешила спрашивать, а в душ старалась ходить утром, когда "ночные бабочки" еще сладко спали.

Лишь спустя неделю я перестала бегать от себя и, порывшись в рюкзаке, достала магическое зеркало. Любовно провела по застывшему на ободке яблоку, пытаясь сама для себя решить — кого, собственно, я больше всего хочу увидеть.

Поняла, что, наверное, никого. Больно. Очень больно. И паршиво…

Положив зеркало на кровать, я улеглась рядом. Щелкнула кнопкой, усилив звук в наушниках до максимума и сжалась в комок, надеясь, что ноющая боль в груди все же пройдет.

Хотелось разбить проклятое зеркало, но что-то, наверное, остатки здравого смысла, меня останавливало. Я понимала, что попала в чужой, вовсе недобрый мир, но то был мир таких, как я, в то время, как в моем прошлом…

— Я скучаю, — я нежно провела пальцами по яблоку. — По всем вам скучаю. Очень сильно…

Но я все же сдержалась и зеркало мне в тот день так и не понадобилось. Оно было аккуратно завернуто в тот же свитер и уложено в один из ящиков стола. На замок я наложила заклинания страха — сомневаюсь, что после этого кто-то осмелится открыть ящик. Войти вот в мою комнату не осмеливались… хотя пару раз пытались.

Иногда ночами казалось, что возле дверей кто-то возился. Вскоре раздавался разочарованный вздох и странный гость уходил.

Кто он был, меня, по чести сказать, не волновало. Войти в комнату ведьмы без последствий мог только бессмертный, а бессмертных тут, на мое счастье, не водилось. Потому я преспокойненько переворачивалась на другой бок, забываясь тяжелым, лишенным сновидений, сном.

В тот день крупными каплями бил дождь в алюминий наружного подоконника. Мне не спалось. Проснувшись ни свет, ни заря, я долго лежала уставившись в серый потолок, слушала дождь и смотрела, как гуляют по потолку тени ветвей деревьев. Лишь перед самым рассветом не выдержала, встала и открыла, казалось, забытый ящик стола.

Зеркало коварно поблескивало в полумраке. Я осторожно вытянула его из ящика, уселась по-турецки на кровати и устроила магическую игрушку на коленях. Мягко погладила прохладную поверхность кончиками пальцев, пробуя кожей его гладкость.

Тоскливо. Тревожно. И плохо… Боже, как плохо. Я хочу увидеть…

— Анри, — простонала я. — Покажи мне Анри.

Темное в полумраке яблоко шевельнулось. Поначалу неуверенно качнулось, потом медленно побежало по ободку, разгоняясь. Зеркало потемнело, в нем начали, как в телевизоре, вырисовываться очертания чего-то, что меня сильно удивило.

— Лес?

Да, там, по другую сторону, был лес. Другой лес, без дождя, под глубоко-синим небом, усыпанным яркими звездами. В городе не видно такого неба, там звезды бледнеют, пугаясь неона и искусственного света в окнах. А вот в зеркале… в зеркале была красота, там тени путались в разнотравьи и деревья мерно покачивались под ласковым ветерком. Там шелестел рядом ручей, впитывая лунное серебро, и мягко поблескивала на листьях роса. Но там не было Анри.

Я выдохнула, уже решившись отложить коварное зеркало. Что-то странное сегодня происходит, раньше оно не ошибалось. Но тут метнулась в небе тень большой птицы, затмила на мгновение звезды, спикировала вниз, прямо в травяную тьму, ударилась о землю и обернулась человеком.

Анри, выдохнуло сердце. Его бледное, казалось, светящееся в полумраке лицо. Глубокие, темные глаза, волосы, такие мягкие на ощупь, в них так и хочется зарыться носом… Его старомодный плащ до пят, тот самый, в котором он в первый раз появился на пороге нашего замка. И щемящая боль в сердце. Нет, не любовь, просто тоска… будто по бесконечно родному, близкому человеку, которого увидел после долгой разлуки.