Не сердите толстяка (СИ) - Соколов Вячеслав Иванович

— Ну вот видите, — расплывается в довольной улыбке, — я так и знал, что вы пытались меня надуть, — грозит пальцем.

Опускаю голову:

— Каюсь, виноват.

Довольно ржёт. А я тем временем продолжаю:

— Вот только не пытался я вас надуть, — не могу больше сдерживать довольную улыбку.

— Что? — заметив улыбку, наваливается руками на стол, нависая надо мной.

— Ага, — киваю, — не пытался. Я вас, честно признаюсь, надул, так что, как вы и предложили, с вас четыреста тысяч.

Отталкивается руками от стола и ржёт:

— Меня на мякине не проведёшь, я сразу всё просёк. Но знаешь, сынок, не велики деньги за то, что можно вновь почувствовать радость жизни. Ведь так?

— Ага, — киваю, — вы правы, что такое четыреста штук баксов за радость жизни, — передразниваю: — Ведь так?

— Что? — похоже, дядю заклинило. Всё время что да что. — Да ты у меня вообще ничего не получишь, а будешь вякать — в асфальт закатаю. Понял, щенок?

— Ну а как же? — откидываюсь на спинку стула и закидываю руки за голову, наблюдая, как Барсик приготовился к прыжку в сторону двери. На случай появления охранника.

Савин разворачивается и идёт к двери. И лишь когда он протянул руку к ручке, «порадовал»:

— Значит, долечиваться вы не будете?

Открыл дверь и уже перешагнул через порог, как до него дошло, что я сказал:

— Долечиваться?

Киваю и, подперев подбородок сложенными в замок руками, просветил его:

— Ага. Долечиваться. Вы правильно сказали, что вначале деньги, потом услуга. Вот только про рекламу забыли, о маленьком таком, — показываю пальцами зазор в пару миллиметров, — «пробничке». Ай-я-яй, а ещё бизнесмен.

— Да я тебя… — вспыхивает, но тут же умолкает. Увидев, как я с умным лицом согнул указательный палец крючком и направил его вниз. — Поясните?

— Что такое, Олег Сергеевич, мы снова на вы перешли? Какая прелесть… — указываю рукой на стул. — Может, присядете?

Садится и, сверля злым взглядом, спрашивает:

— Что значит пробник?

— А то и значит. Я вам действительно дал лекарство, но вот только первую часть. И если бы вы спокойно заплатили, то получили бы второй флакон, который закрепит его действие. А так через недельку всё вернётся на круги своя.

— Что за бред? Первый раз слышу о таком. Как это вообще возможно, что это за «закрепитель» такой? Не надо меня разводить. Хватит. Уже пытались, — встаёт.

— А много вы слышали о том, что кто-то смог вылечить то, что не смогли в лучших клиниках мира? — и вновь изображаю пальцем его потенцию. Чтоб вспомнил о первопричине спора.

— Нет. Но и вам не верю больше. Однако готов выплатить, как и предлагал раньше, четыреста тысяч, — и тут же поспешно добавляет торгаш: — Но в рублях.

— Нет, — качаю головой, — или по-моему, или никак. Можете идти, насладитесь вновь вернувшейся потенцией, почувствуйте вкус жизни. Хе-хе. Ну а через годик милости прошу. С шестьюстами тысячами долларов, — но тут же поправляюсь: — С учётом инфляции, конечно.

— Почему через годик?

Ну всё, я победил. Всё-таки его больше взволновало не то, что шестьсот, а то, что через год. Ура-ура. Я молодец.

— А шестьсот потому, что вы мне должны четыреста, ну и как постоянному клиенту скидка в следующий раз, — довольная улыбка так и лезет на лицо. — Хотя нет, о чём это я? А моральный ущерб? Так что скидок не будет. Восемьсот.

— Я спросил, почему через год? — облизывает пересохшие губы.

— Нельзя раньше, — трагически вздыхаю, — сердце не выдержит. Помрёте.

— А если я сейчас Сергея позову? — прищурив взгляд, цедит сквозь зубы.

— Ху есть Серёжа?

— Мой охранник, — кивает на дверь. — Кстати, в машине ещё один такой же сидит.

Ой, напугал меня голыми титьками. Вот если бы он батю позвал моего, это да… А охранник… Да он сейчас вообще ничего кроме Томиного «богатства» не видит. Хи-хи…

— Да зовите, — показываю на шкаф с различными пузырьками: — Выбирайте любой. Может повезёт, помрёте без мучений.

Задумался… А потом заржал. Аж слёзы из глаз побежали. Чуть успокоившись, спросил:

— Скажите, Тимофей, а если бы я заплатил и, получив лекарство, решил вернуть своё. То что бы выяснилось? Что мне через месяцок надо ещё и третью дозу? Так сказать, закрепитель закрепителя?

Да без понятия. Наверное, что-нибудь подобное и сказал бы. А может и в морду бы дал, уж больно руки чешутся, но, естественно, об этом ему знать не стоит.

— Мы с бабушкой любим, когда нас кидают, — и улыбаюсь как Барсик, сожравший миску сметаны. Причём честно стыренной, как он утверждает, она вкуснее…

И тут дядька меня удивил, вот ей богу, удивил. Спокойно встал и, направляясь к двери, бросил:

— Вечером вам привезут четыреста десять тысяч, — и голосом выделил: — Долларов. Десятка — за наглость. Давно меня так не разводили: будто снова молодой, а вокруг девяностые.

— Стойте, — оборачивается. — Возьмите, — протягиваю склянку, — но учтите, она ещё противней предыдущей на вкус.

— Значит, говорите, любите, когда вас кидают? — а в глазах плещется смешинка.

Киваю:

— Очень.

— Странные вы люди… А скажите, Тимофей, гарантию вы хоть какую-нибудь даёте?

— Да какие гарантии, мил человек, — удивляюсь. — Я же сказал, как жить будете. Утверждать могу только одно. Что вы там, — смотрю эдак вниз, чтоб он понял, о чём я, — абсолютно здоровы. Да и, пожалуй, помолодели «в этом смысле», — выделяю голосом, — на пяток лет. Побочный эффект.

— Хороший эффект…

Киваю:

— Это да, — и уже передавая склянку ему в руки, предложил: — А купите у меня совет.

— За сколько и в какой валюте? — смеётся.

Хм… А чего? Мне дядька начал нравиться, так что совет я ему недорого продам:

— Меняю на ваш «Ролекс».

Задумчиво смотрит на свою руку:

— Дороговат совет-то. Он хоть стоит того?

— Конечно, — с уверенной миной на лице киваю.

Смеётся:

— А может, всё-таки я сам оценю его?

— Может… Но вы всё равно не поймёте в чём смысл. Так что пусть он будет бесплатным, как бонус.

Ну а что? Вон он мне отсыпал сверху, а я что, не человек что ли? Савин явно удивлён, но всем своим видом выражает внимание:

— Я вас слушаю.

— Олег Сергеевич, никогда, слышите, никогда не ложитесь в койку с бывшими.

— Почему?

— Не могу сказать. Но учтите, если вы ещё раз придёте ко мне с подобной проблемой, и выяснится, что вы не последовали моему совету, то из принципа меньше чем за лимон лечить не буду, — вот это он должен понять.

— Хорошо, учту, — протягивает мне руку для прощания, а когда я повторяю жест, укладывает в ладонь часы и подмигивает.

— Чего это вы так? Сегодня прям аттракцион невиданной щедрости. Что-то не похоже на вас.

— Да кто вас колдунов, знает.

— А с чего вы решили, что я колдун, — напрягаюсь.

— Ну не доктор же, точно, — смеётся. — Да и про бабушку вашу, Тимофей, слухи всякие ходят. Так что, как вы себя ни называйте: хоть шаманом, хоть магом или там целителем, результат один… — крутит в воздухе пальцем, — без мистики тут не обошлось.

Мать моя ведьма, так он же про шарлатанов этих всех, что телик заполонили. Уф-ф-ф… Аж от сердца отлегло. Остается только с загадочным видом улыбаться:

— Ну если только чуть-чуть…

Забегая вперёд, скажу — деньги вечером привезли. И это хорошо. Несмотря на то, что в начале нашего знакомства Савин мне не понравился, аттракцион невиданной щедрости меня явно подкупил… А то ведь слово было сказано, и никто бы не помешал нам с бабулей развлечься и забрать причитающееся… с процентами. Это ведь не вымогательство, он сам обещал. Да, наверное, хорошо, что слово сдержал. А часы я бате подарю. Обрадуется. Оно конечно, в кузню не наденешь, но пофорсить можно. Сам-то себе не купит. Жадноваты у меня родственнички. Всё никак машину не могут подарить, крохоборы.

Спросите, почему себе не оставлю? Тоже ведь пофорсить можно. Можно. С недельку. А потом всё равно или угроблю, или потеряю. Да и мало ли, вдруг бабуля начнет доказывать, что это тоже плата. Говорю же, крохоборы. А нервы беречь надо. Мои. Вот пусть она попробует у бати часики отнять. А то взяла моду… Как кутёнка в воду зашвырнула: выплывет, не выплывет. Ох, и отольются ей мои страдания. Может, всё-таки руки хлоркой помыть?