Приятно тебя общать (СИ) - Кикина Ирина

Оказавшись дома, Яна первым делом расцеловала любимых крыс, рассказала о своём приключении и посетовала, что у неё не было с собой телефона. Потом подумала, что пришельцы всё-таки не дураки и вряд ли разрешили бы ей снимать. С этой мыслью девушка и заснула. Ей снилось, что она всё ещё на странном корабле.

— Ребята, спасибо вам большое за то, что покатали. Мне было приятно с вами пообщаться, но я уже устала. Сейчас я хотела бы вернуться домой. Рада буду увидеться с вами снова.

Масик и Роки на мгновение сцепили боковые конечности (если бы они были людьми, они бы переглянулись).

Роки проскрипел:

— Ты давно вернуть. Я-оно делать… — он замялся, — фотография для память, — и расцвёл узорами, довольный найденным словом.

— Приятно тебя общать, — добавил второй похититель. — Я-оно хочи тебя общать множе. Я-оно лети и общай, дальше спускай дом-планета, а дальше фторафия глыртр.

И они оба стали похожи на две донельзя мерзкие расписные редиски.

Яна-дома проснулась в холодном поту. Яна-на-корабле не знала, что такое глыртр, но она его очень, очень, очень испугалась.

Лучи любви

Начало июня, жарища, люди выползли в парк в минимуме одежды и максимуме крема от загара. Я решил в кои-то веки изобразить неуловимую «нормальность»: тоже натянул шорты, майку с мультяшной губкой, шлёпанцы — и направил стопы под сень дерев, к заилевшим прудам. Пару часов бродил по извилистым дорожкам, выдул литр кваса, пожалуй, что обгорел. Тут приметил лавочку в тени и поспешил сесть с краю. На самом деле, лавочка была уже отчасти занята, но не думаю, что девушка стала бы возражать.

Она неподвижно застыла чуть ли не на одной досочке — казалось, сейчас встряхнётся и упорхнёт. Смотрела девушка куда-то за грань «реальности». Задумалась, с кем не бывает, — предположил бы любой другой. Но мне от прабабушки немножко всё-таки передалось, и я чувствовал: что-то сильно тревожит эту птичку.

— Ну, рассказывайте, что у вас не так.

Девушка вздрогнула и повернулась ко мне, будто только что увидела. В руке её я заметил какую-то бумажку.

— Всё хорошо. Просто… разморило немного и всё.

И глаза такие большие-большие, честные-честные.

— Не надо, я всё вижу, — отрезал я, подсаживаясь чуть ближе. — Выкладывайте.

Птичка вздохнула. Недоверчиво посмотрела на меня. Потом протянула свою бумажку. Фотография.

— А это видите?

— На документы не пойдёт, с такими-то пятнами. Надо вернуть и потребовать деньги назад.

— Да нет. Это снимок моей ауры. А это, — она неопределённо провела пальцем вокруг головы на фото, — лучи любви.

— Лучи любви?

— Ага. Мне сказали, они у меня неправильные.

— Почему же? — Я отдал снимок, и она тут же принялась теребить уголки, уставившись в землю.

— Понимаете, я притягиваю всё. Ко мне липнут дети, ко мне льнут огромные собаки, от которых амбалы бегут на третьей космической. Комары на меня летят целыми стаями, всякие сирые и убогие пристают, рассказывают о жизни тяжёлой своей. Старички пишут мне поэмы, а потом звонят в шесть утра и зачитывают. Хачики дарят ананасы. Однажды встретились два эксгибициониста… ну, которые незнакомым людям свои причиндалы показывают. Двое подряд. С интервалом в пять минут.

Да уж. Неудивительно. Да у неё на лбу написано: «Подходите, все обиженные. Дежурная жилетка. Плакать сюда, жаловаться сюда. Круглосуточно. Безотказно».

— Вот я пошла сделать снимок ауры. А мне добрая женщина и объяснила: это всё лучи любви. Очень мощные, но неправильные. Я притягиваю всё и всех, кроме нормальных мужиков.

Подняла голову, заглянула в глаза и печально улыбнулась. И я пропал.

— Лучи как лучи. Только диапазон широковат, вот и шибает в кого попало. А пойдёмте прогуляемся. Меня Вадим зовут.

— Лера, — девушка подозрительно прищурилась. — Скажите, Вадим, а кто вы по профессии?

— Астролог. — Какое непередаваемое отчаяние в глазах! — Нет, вы не поняли, я астролог, но я нормальный. Во всю эту чухню не верю. Я шарлатан.

Это Леру вряд ли успокоило. Но она покорно взяла сумку и пошла со мной. Лучи любви сияли так, что смотреть было больно, но сквозь них я видел, что нас ждёт что-то очень хорошее — и надолго. Только тссс! Шарлатану этого знать не положено.

Яблочко от яблоньки

Василиса Премудрая, не отрываясь от книги, нашарила яблоко, откусила и только потом поняла, что взяла не с того блюда. «Опять муж ругаться будет!»

Муж тем временем увлечённо что-то строчил, аж весь чернилами перемазался. Василиса вздохнула: «Только на писанину его теперь и хватает. А когда-то ведь любил больше всего на свете!»

Премудрая положила надкушенное яблоко на блюдце. Авось не заметит. Попробовала вернуться к чтению, но теперь голова была занята совершенно другими мыслями. Женщина поправила новый платок, бусы, украдкой глянула в карманное зеркальце для поднятия самооценки. «Ты прекрасна, спору нет», — заученно прошептало оно. Василиса снова вздохнула и подошла к мужу. И конечно, как всегда, начала не с того.

— Когда ты уже прекратишь листы марать? Только глаза ломаешь, спину гнёшь да добро переводишь.

— Я не мараю, я работаю, — ровно ответил супруг.

— Работает он, — ворчание привычно лилось само по себе. Вот уже год они иначе и не общались. И хочется говорить мирно, ласково, да язык не поворачивается, и бурлит затаённая, невысказанная обида. Лучше бы он кричал, чем вот так, равнодушно… — Знаю я, над чем ты работаешь. Опять домашней прислуге меднолобой указы строчишь. Зачем им указы, если они каждому твоему слову послушны?

— Слово — это одно. А запись — это совсем другое, — всё так же, не повышая голоса, проговорил муж. — Порядок должен быть во всём.

— Это не порядок, а бю-ро-кра-ти-я! Лишь бы со мной меньше времени проводить.

— Последние несколько часов мы провели здесь, в этой горнице, всей семьей. Я не понимаю, Вася, чем ты недовольна.

— Кощейчик, я тебе сегодня нравлюсь? — медовым голосом вдруг спросила жена.

— Ты всегда хороша, Премудрая.

Даже головы не поднял. Василиса начала закипать. Кощей будто услышал её мысли и наконец посмотрел на свою половинку.

— Отличные бусы. Недавно купила?

— Это ты мне их дарил на нашу годовщину! — всё-таки сорвалась царица. — Когда ещё называл меня не Премудрой, а Прекрасной!

От слёз её удерживала только гордость. Бессмертный покосился на дочку, вышивавшую в углу. «Я знаю, что ты думаешь, костлявый! Что теперь Настасья у нас Прекрасная! А я — что я? Была красота, да сплыла. А теперь радуйся, Василиса, что мудрость при тебе осталась. Ха! Хорошо хоть, дочка в меня пошла. Кабы в тебя, Кощевну-царевну никто бы и сватать не стал, пришлось бы изощряться, многоходовки измысливать».

Грандиозного выяснения отношений так и не состоялось. Только Василиса набрала полную грудь воздуха, как запиликал яблофон (он же ябловизор). Женщина охнула, вспомнив про надкушенное яблоко, и мгновенно сдулась. Муж поднялся, подошёл к блюдечку, бросил укоризненный взгляд на Премудрую, но ничего не сказал. Та нацепила улыбку и пристроилась за его спиной. Настасья всё так же продолжала вышивать, но ушки навострила. «В меня, в меня. И красива, и умна. Как бы только замуж удачно выдать?»

На блюдечке показалось взволнованное лицо Варвары Ягуньи. Изображение слегка подёргивалось из-за надгрызенного яблочка: оно не катилось, а кривобоко подпрыгивало. Звук тоже был с шипением и треском, но разобрать вполне можно было.

— Мир вашему дому, — поздоровалась Ягунья и сразу перешла к делу: — Кощей, нужна помощь. Мама в лёжку полдня лежит, ругает себя последними словами и рыдает. Молодильное яблоко из нашего сада украли.

— Одно? Было б из-за чего шум поднимать. — Он дёрнул плечом.

— Стоит вору понять, насколько действенны мамины яблоки, стоит ему только проболтаться кому-нибудь, где мы их растим и какая охрана, и наш сад опустеет в считанные дни. Мы останемся на волшебных бобах, а на них нынче не заработаешь. Я знаю, у тебя перед мамой давний должок, Кощей. Пора платить по счетам. Поймай вора.