Время прибытия - Леженда Валентин

Эус с товарищами весело заржали.

— Пахан идет, пахан, — внезапно пронеслось над залом, и земные братки с любопытством повытягивали шеи, но никакого пахана не увидели.

— А как он, интересно, выглядит? — отважился спросить Степановский чавкающего Эуса.

— Пахан, что ли? — переспросил марсианин. — Да шут его знает, никто его никогда не видел, но народ из камер, чем-либо ему не угодивший, регулярно пропадает.

— А где он сидит? — продолжал свои расспросы Марик.

— Да вон, где-то в середине зала, — кивнул головой Эус, — в окружении разумных примусов-телохранителей с Ганимеда.

Степановский посмотрел в ту сторону, куда указывал Эус, но кроме железных спин разумных примусов ничего не увидел. Примусы были ужасны: гигантских размеров, с жуткими стальными клешнями, и потому Марик поспешно отвел взгляд.

Вскоре появился заказ: дымящиеся блины по-шведски и чай с круассанами.

Все это доставили на подносах аккуратные роботы-официанты.

— Вот это сервис, — восхитился Степановский, с жадностью кусая круассан с джемом, — а это что за бумажка?

На серебряном подносе с блинами лежал прямоугольный листок тонкого пластика. Степановский с интересом его изучил.

— Твою (БИП) мать, — громко выругался он, — так ведь это же счет.

Куски круассанов мгновенно застряли в глотках братков.

— Но у нас нет таких денег, — развел руками Степановский.

Новые марсиане, едва сдерживаясь от смеха, переглянулись.

— Вы что, бараны, не позаботились открыть в галактическом банке счет? — удивился Эус. — В таком случае вас ждет неделя каторжных работ на урановых рудниках в Долине Баобабов — расплата за завтрак.

Не сдержавшись, марсиане снова заржали.

— Привыкайте, — смеялся Эус, хватаясь за живот, — у нас тут демократия покруче вашей. Рыночные отношения даже в тюряге, блин.

Тем временем голодный Борис Богданович, потирая ноющий от постоянных пинков зад, искал место в столовой, где бы можно было приткнуться и спокойно позавтракать.

Свободных мест не было.

Хотя нет, одно было.

В центре зала сидели какие-то непонятные не то примусы, не то гипертрофированные соковыжималки, которые ничего не ели, а просто неподвижно сидели на табуретках. И вот как раз один из табуретов во главе их столика был свободен.

Облегченно вздохнув, Убийвовк двинулся в центр зала, по дороге решив, что примусы — это, скорее всего, украшение столовой или специальные мусоросборники для остатков еды.

Проворно добравшись до свободного стула, Борис Богданович с облегчением буквально упал на него, удивленно отмечая, что на стуле, он что-то своим толстым задом раздавил.

“Наверное, кто-то в шутку положил на табуретку сырое куриное яйцо”, — грустно подумал Убийвовк, уже начинавший свыкаться с ролью мишени для всяческих насмешек.

В обеденном зале внезапно настала гробовая тишина.

Притихли даже ржущие басом новые марсиане, а кое-кто из завтракающих инопланетян предусмотрительно полез под стол.

Борис Богданович встрепенулся, потому что все взгляды в столовой были прикованы к нему одному.

Со зловещим скрежетом со своих скамеек поднялись примусы, оказавшиеся все-таки не мусоросборниками для объедков, а боевыми роботами.

— Боже, — Борис Богданович задрожал, понимая, что сейчас его будут бить и даже возможно клешнями. Но произошло непредвиденное.

— Да здравствует новый пахан! — глухо взревели разумные примусы, и остальные заключенные хором подхватили приветствие, повставав со своих мест.

Грянули аплодисменты.

Марк Степановский полез под стол за отвалившейся челюстью.

— Я пахан? — сдавленно прохрипел не верящий своим ушам Борис Богданович.

— Да, ты, — подтвердил один из примусов, — как, наш господин, ты желаешь себя величать?

— Борис, — ответил Убийвовк, до которого наконец стало доходить, что произошло, — Борис Грозный. Примусы почтительно ему поклонились.

— А мы твои верные телохранители, — хором прогудели они.

Встав со стула, Убийвовк отодрал от своих штанов какого-то дохлого серого слизняка и с отвращением отбросил его в сторону.

— Это был прежний пахан, — пояснили примусы, неустанно кланяясь, — злобный Слизень по кличке Неистовый Убийца с планеты Запии. Отныне вы занимаете его место по праву силы.

“По праву толстого зада”, — подумал Убийвовк, немного разжиревший на службе у Сан Саныча. Вот так подфартило.

— Какие будут приказания, господин? — спросили примусы.

— Ну… — Убийвовк задумался, — сперва я хотел бы плотно позавтракать…

Чуть не закрутив щупальца в морской узел, к Убийвовку подлетел испуганный шеф-повар с толстой книгой-меню. На обложке книги было золотом выгравировано: “Изысканная пища планеты Земля”.

Убийвовк усмехнулся.

— Я доверюсь вашему выбору, — сказал он, — но чтоб не меньше восьми блюд.

Буквально просияв, шеф-повар сломя щупальца бросился на кухню.

Засуетились роботы-официанты, сервируя стол.

Опустившись обратно на табуретку, Борис Богданович дьявольски ухмыльнулся, посмотрев на сидящих в углу зала притихших земных братков…

Рано утром в камеру, где стоял шестисотый “мерс” с Воротиловым и Крючками, явился сам капитан Румбель с двумя офицерами.

— Вот видишь, — комендант в расстроенных чувствах указал на сотрясающийся от могучего храпа Сан Саныча шестисотый, стекла которого по-прежнему были тонированы, — они уже спариваются.

— М-да, — капитан задумчиво потер подбородок, — ну что ж, будем грузить инкубатор в кутер и переправлять его на крейсер.

В камеру заехал громадный робот-погрузчик.

— Смотри, — пригрозил ему капитан, — транспортируй осторожно, чтобы не нарушить таинства соития. Робот пошло заржал.

— Будь спок, шеф, я — профессионал, они даже ничего не заметят.

Когда шестисотый был осторожно извлечен из камеры, комендант, отведя капитана в угол, осторожно спросил:

— Ну, ты уже решил, куда их переправить?

— Да черт его знает, — ответил Румбель, пожимая плечами, — но если они расплодятся на моем корабле, погоны с меня точно сорвут.

— А сколько у них длится инкубационный период, ты не знаешь?

Капитан задумался.

— Да не помню я, не то девять дней, не то девять месяцев. В звездной энциклопедии ни хрена по этому поводу не сказано, там вообще написано, что планета Земля необитаема, я специально вчера смотрел.

— А что за издание у твоей энциклопедии? — спросил комендант. — Года она какого? Наморщив лоб, капитан назвал.

— Ну так, — усмехнулся Заоаар, — когда ее составляли, Земля действительно была необитаема, посмотри издание посвежее.

А шестисотый “мерседес” уже был погружен на челночный кутер, и зловещий храп из него доносился пуще прежнего. К мощному реву носоглотки Сан Саныча присоединилось сладкое повизгивание братьев Крючков, которым одновременно снилась голая Памела Андерсон. Что и говорить, одним словом, близнецы.

— Тебе не кажется, что во время спаривания эти земляне издают очень странные звуки, — задумчиво сказал комендант садящемуся в кабину кутера капитану.

Пристегиваясь к креслу, Румбель пожал плечами.

— Я бы на твоем месте, — посоветовал ему комендант, — записал бы эти звуки на монокристалл и отправил бы его в институт инопланетной биологии на Кассиопее-4.

Капитан с ним согласился, и, набрав высоту, кутер исчез в сером унылом небе Цербера-3.

Когда Сан Саныч Воротилов наконец проснулся, то понял, что находится на космическом корабле. Это авторитета несказанно обрадовало.

— Вставайте, балбесы, — сказал он, расталкивая сопящих Крючков.

“Мерседес” стоял в каком-то непонятном светлом помещении с иллюминаторами и мерцающим пультом в углу. У массивных дверей на стуле сидел вооруженный космический пехотинец и с интересом листал “Плейбой” для гуманоидов.

Сан Саныч немного подумал, после чего все-таки тонировку стекол отключил.

Пехотинец на стуле дернулся как ужаленный, выронив журнал на пол.