Ошибочка вышла - Непременова Настасья

— Только Мордред. Он один сумел выжить, — вздохнула Нарцисса.

— «Мордред»? Это тот, кем Северус и дядя Люциус ругаются? А почему? Я хочу сказать, что его хотели убить вместе с другими детьми, а он выжил и убил того, кто хотел убить его… И за это его стали считать плохим?

— Не совсем так, Гарри. Считается, что Мордред совершил много нехороших вещей, но… — Северус очень серьёзно посмотрел мальчику в глаза, — историю пишут победители. Очень часто события и причины, по которым они произошли, искажаются в угоду тем, кто находится у власти. Ходят легенды, что Мордред с детства был злым и подлым ребёнком.

— А это правда?

— Не знаю.

— Видишь ли, Гарри, правда или нет, но дети не растут сами по себе. Окружающие их взрослые играют ключевую роль в том, каким станет ребёнок, когда вырастет. Если с детьми жестоко обращаться, то даже самый одарённый ребёнок со временем может вырасти таким же жестоким и злым, какими были окружающие его взрослые. Например, Тёмный Лорд, который убил твоих родителей, Гарри. Он мог бы совершить много великих и славных дел, но ожесточился в детстве. Он вырос в приюте среди магглов. Окружающие его боялись и не понимали. Когда он пошёл в Хогвартс, ещё что-то можно было исправить, но каждое лето его отправляли обратно в маггловский приют. Тогда шла война, на дома падали бомбы, люди вокруг гибли. Лорд, его тогда звали Томом Риддлом, видел всё это и начал бояться смерти. А ещё он видел, что волшебный мир в лице школьной администрации отворачивается от него, бросая на произвол судьбы. И он начал собирать сторонников, последователей, которые помогли бы ему сделать волшебников более могущественными и защитить их от магглов. Его изначальные идеи были хороши, но… Тогда никто, наверное, даже он сам, не представлял, как сильно его психика пострадала от пережитых ужасов. Через четверть века Том Риддл стал безумцем, стремящимся победить свой страх перед смертью, убивая других. В конце концов он сошёл с ума и стал жестоким маньяком. Я не оправдываю его деяний, но этого не случилось бы, если бы нашлись люди, готовые его любить и защищать.

— А кто отправлял этого вашего Тома туда… ну где бомбили?

— Директором в то время был Армандо Диппет и считается, что подобные решения принимал он. Но, насколько мне известно, подобные вопросы были в ведении Альбуса Дамблдора, его заместителя. А теперь этот самый Дамблдор, благодаря которому волшебный мир получил вместо гения безумного маньяка, считается величайшим светлым волшебником Британии. Он директорствует в школе, судит в Визенгамоте, председательствует в Международной Конфедерации…

— И ему всё сошло с рук? — шокировано спросил Дадли.

— Да. Потому что если умеешь, то очень легко манипулировать понятиями, выдавая зло за добро. Так, например, называя Мерлина великим добрым волшебником, стараются не упоминать, что к гибели детей он имеет самое непосредственное отношение. То же самое и с Дамблдором. Ведь это так просто сказать, что ради общего блага можно причинить зло нескольким, зато, благодаря этому, хорошо будет всем остальным.

— Вот-вот, и у Дамблдора эти «несколькие» исчисляются уже не одним десятком, — зло вставил Люциус.

— А дети среди них есть? — уточнил напряжённо о чём-то размышлявший Гарри.

— Среди них все есть, — Люциус смерил сына и Гарри строгим взглядом, — и я настоятельно советую вам помнить об этом, когда вы поступите в школу.

— Так, дорогие сэры, не кажется ли вам, что это совершенно неуместная тема для обсуждения с детьми?! — возмутилась Нарцисса. — Мы собрались здесь, чтобы приятно провести время…

— Прошу прощения, моя леди, — Люциус галантно склонился, целуя ручку жены. — Мы немедленно исправимся.

Мальчишки, поняв, что больше ничего любопытного им услышать не доведётся, поспешили покинуть общество взрослых, заявив, что желают поплескаться в бассейне.

Оставшиеся в гостиной взрослые выразительно переглянулись, даже не пытаясь скрыть удовлетворённые улыбки. Сегодня Гарри впервые услышал о великом волшебнике Альбусе Дамблдоре, любящем намекнуть на своё сходство с Мерлином и не чурающемся сотворить зло, ради осуществления своих планов. Можно было не сомневаться, что мальчики навсегда запомнят, что «добрый дедушка» без сомнений и сожалений принесёт в жертву любого, в том числе и ребёнка. Начало формированию образа Альбуса Дамблдора было положено.

Когда ночью Северус вернулся в свою комнату, там обнаружился неожиданный гость. Гарри сидел на полу у камина, сосредоточенно глядя в почти прогоревшие угли, и по щелчку пальцев менял цвета пробегавших по ним всполохов пламени на зелёный, синий, фиолетовый.

— Не спится? — мужчина тихо присел рядом, стараясь сообразить, что могло привести к нему мальчика. В неурочное время Гарри приходил к нему исключительно редко и уж точно никогда ранее не пересекал порог его комнаты, не получив позволения войти.

— Я тоже должен был вырасти сумасшедшим маньяком и убийцей, как ваш лорд?

— Что?! — поначалу Северус опешил, и в его голове тут же заметались панические мысли, что они со своим представлением переборщили. Но кто же мог ожидать, что шестилетний ребёнок проявит такую прозорливость, тут же связав полученные данные с собой, и придёт к выводам, до которых даже они с Люциусом не додумались? — Почему ты так решил? — Северус постарался, чтобы его голос прозвучал как можно спокойнее.

— Я очень люблю тётю Петти, она правда очень-очень хорошая. Но я помню, как я жил до того, как ты появился. Меня обижали, и я злился всё время. И я хотел, чтобы им тоже было плохо: и тёте, и Даду, и мистеру Дурслю. А потом мистер Дурсль умер. И пришёл ты, и мне стало намного лучше. Это я его убил?

— Мерлин с тобой, малыш! Нет, конечно! Никого ты не убивал! — Снейп схватил ребёнка и прижал к себе покрепче. — Ты мне веришь?

Гарри неуверенно кивнул, а затем всё же спросил:

— Точно?

— Совершенно точно. Клянусь! Как тебе в голову могло такое прийти?!

— Дядя Люциус сегодня сказал, что когда детям плохо, из них вырастают убийцы. Я знаю, что меня отдали дяде с тётей, чтобы мне было плохо. Это директор меня им отдал, да?

— Да, он. Откуда ты это знаешь?

— Я подслушивал. Подслушивать ведь нехорошо, да?

Гарри смотрел на него очень серьёзно, и Северус медлил, подбирая ответ. С одной стороны, если сказать, что подслушивать хорошо, это будет не просто непедагогично, по сути, это будет ложью. Ведь подслушивать действительно плохо. С другой стороны, и он сам, и Петуния этим занятием никогда не брезговали, и убеждать Гарри, насколько это отвратительно, было бы лицемерием, а лицемеров Северус ненавидел едва ли не больше всего в жизни.

— Гарри, если кто-то делится своими личными секретами с близким человеком, подслушивать действительно очень-очень плохо. А всё остальное по ситуации. Иногда, даже часто, подслушивание можно приравнять к сбору полезной информации. И да, я тоже иногда подслушивал, что говорят другие люди, и однажды это привело к большой беде. — Северус вздохнул, понимая, что признаться сейчас, поведав об истории с пророчеством и её последствиях, невозможно. Гарри встрепенулся, с любопытством заглянув ему в глаза, и мужчина легонько потрепал его по волосам, пообещав: — Я тебе обязательно расскажу об этом, когда ты подрастёшь. Что же касается самого подслушивания — накрепко запомни две вещи. Во-первых, иногда то, что тебе удаётся услышать от других, может больно ранить тебя самого. Не в прямом смысле. На твоём теле не появится ран, но для тебя могут стать слишком болезненными некоторые знания. И во-вторых, если ты услышал что-то, не предназначенное для твоих ушей, никогда не спеши делиться этим знанием с другими. Храни его для себя, хотя бы до тех пор, пока не сумеешь понять суть и сделать выводы. И я прошу, никогда больше не подслушивай наши с Петти разговоры. Обещаю, позже, когда ты станешь взрослее, мы сами тебе всё расскажем и ответим на все вопросы. Договорились?

Гарри кивнул и, немного подумав, всё же спросил: