За оградой есть Огранда - Волков Алексей Алексеевич

— Сдаюсь!

— Возьмите его, — поморщился при виде откровенного малодушия Иванов. — И посмотрите, что с рыцарем?

Одного взяли, другого посмотрели, увидели, что живой, лишь в отключке, и взяли тоже.

— Выкуп, выкуп, — стал напевать под нос Брус, волоча незадачливого гастролера за ноги.

— Чего-то в горле сухо. — Антошка сел на лавку и выразительно посмотрел на развязанного Толстяка.

— Я сейчас! — Ноги плохо держали перепуганного трактирщика, но свой долг перед бароном он выполнил и собственноручно приволок большой кувшин с благородным напитком.

Жажда Антошки была велика, но кувшин оказался еще больше. Иванов опорожнил его едва ли на четверть, с сожалением вздохнул и передал посуду ближайшему к нему Гаку.

— Пейте. Неплохое винцо.

Кувшин пошел по кругу, благо сдавшийся кнехт и неочухавшийся рыцарь были уже связаны, труп вытащен во двор, и лишь раненый продолжал тихонько подвывать.

— Да уймите вы его! — в сердцах воскликнул Иванов, не любивший подобных проявлений чужой слабости.

Хук немедленно шагнул к стонавшему, обхватил руками его голову и резким рывком сломал стонавшему шею.

— Ловко! — похвалил приятеля Брус — Я уже думал ему глотку перерезать.

— Не люблю крови, — поморщился Хук, чем вызвал дружный взрыв хохота.

Антошка не понял причины смеха, но рассмеялся вместе со всеми. Что бы ни лежало в основе веселья, вид громилы, рассуждающего о милосердии, был достаточно смешон.

— Ну что? Поехали в замок? — спросил рыцарь, когда хохот утих.

— А обед? — жалобно отозвался трактирщик, словно от этого зависело, будут его защищать в дальнейшем или нет.

— Я и имею в виду — после обеда, — благосклонно поправился Антошка. Об обеде он позабыл, но при малейшем напоминании вспомнил стряпню Хряка.

— Я быстро! — Толстяк колобком покатился к очагу.

— А мы пока железо соберем, кошельки проверим. Покойникам они без надобности, а нам еще пригодятся, — известил Брус.

Они управились практически одновременно с Толстяком, и первые блюда появились на столе вместе с наваленными в углу трофеями. Судя по последним, любители поживы начали свой промысел недавно или же успели спустить предыдущее. Зато, судя по кушаньям и напиткам, трактирщик был несказанно рад сохранившимся накоплениям и уцелевшей собственной шкуре. Чему больше — не все ли равно, раз обслуживал он по первому разряду и стол никак не мог опустеть?

Настроение было превосходным, под стать вину и еде, и под него Антошка незаметно расспросил Бруса, как надо поступать с благородным пленником. Еще попадешь впросак, а потом стыда не оберешься! Не так себя поведешь, а не то еще хуже — продешевишь и возьмешь выкуп меньший, чем положено брать со своей законной добычи!

7

Хороший пир — как война: начать его гораздо легче, чем закончить. Конечно, одолеть самую обильную еду можно быстрее, чем врагов, но все равно времени уходит много, и в замок Антошка со своей свитой попал ближе к вечеру.

А там уже ждал Хряк. Вот только куда вместить то, что он на радостях выставил, было уже не ясно.

Но хочешь не хочешь, а свой рыцарский долг надо выполнять. Поэтому, как ни был сыт Антошка, но пришлось ему снова сесть за стол — на этот раз, по старым рыцарским обычаям, вместе со своим побежденным противником.

— Садитесь, благородный воин. Отметим наш славный бой, — Антошка показал на место напротив хозяйского.

— Благодарю, высокочтимый братан. — Пленник лишился доспехов и сапог, но даже босой и наполовину раздетый держался королем.

Лишь расплывшийся на скуле синяк несколько портил впечатление. Все-таки не шрам, на украшение похож мало.

— Позвольте, благородный братан, узнать погоняло моего доблестного победителя, — поинтересовался пленник.

— Князь Берендейский барон фон де Лябр Антон Иванов. Будьте так любезны сообщить и вы свое погоняло, мой геройский противник.

Великая вещь — ритуал! Выучил, а дальше даже не надо думать, что говоришь. Антошка мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность, позволившую ему чувствовать себя на равных с самыми крутыми рыцарями.

— Лорд Форд барон де Бузиль ля Соль фон Мирен дон Тон де Монтон, — без запинки представился рыцарь.

Антошке даже стало неловко за свой не такой уж длинный титул, и он решил приложить все силы, дабы хоть немного добавить в него имен и благородных пояснений.

— Ваше здоровье, доблестный братан! — выговорить полное имя противника без подготовки Иванов не мог.

Некоторое время насыщались молча. Антошка — лениво, с видом хорошо поевшего человека, лорд и так далее — жадно. Еще бы! Во время недавнего пира он в трактире не сидел, а лежал во дворе в полной отключке.

— Зря вы, высокородный братан, на моих людей наехали, — заметил Антошка, жуя понемножку. — Или трактирщик, каналья, забыл довести до вашего сведения, что у него крыша есть? Так я тогда с ним мигом разберусь.

— Нет, не забыл, — не стал врать пленник. Да и как соврешь, когда свидетели живы?

— А я ведь на дракона частенько хаживал, бесчисленные рати хана Чизбурека в одиночку играючи разгонял, бандитов голыми руками пачками мочил и даже бессмертного Кощея порешил, — пустился в воспоминания Антон. — А уж за моих людей любому пасть порву и кости самолично переломаю.

Лорд невольно вздрогнул. Хряк подошел к нему поближе не то чтобы подлить вина, не то чтобы побыстрее приступить ко второй своей работе.

— Соблаговолите отдать должную дань столу, благородный братан. В подземелье никто вас разносолами подчивать не станет, — гостеприимно предложил Иванов.

Услышав про подземелья, Хряк разочарованно вздохнул.

— Сколько вы за себя соизволите заплатить, уважаемый маркиз?

Пленник давно ждал этого вопроса и потому ответил сразу:

— Пятьдесят монет.

— А не дешево ли при таком длинном титуле? Уважать себя, братан, побольше надо.

— Уважение одно, а кошелек другое, — позволил себе улыбнуться лорд.

— Да, в вашем кошельке было шесть монет, — меланхолично подтвердил Антошка. — Но кроме кошелька и сундуки есть. А в них-то добра должно быть побольше. Короче, будьте так любезны: гоните стольник, высокородный братан, и можете отважно чесать на все четыре стороны. Сами понимать изволите, из уважения к вашему благородному роду честь не позволяет мне взять меньше. Это все равно что в вашу благородную харю, извините за выражение, плюнуть.

— Откуда я стольник возьму? — Стоимость денег в Огранде была другой, и не каждый воин располагал парой монет.

— Это ваши веревки. Сами и распутывайте.

— Шестьдесят еще наскребу, и ни медяком больше. Имейте совесть, благородный братан. Пацанов моих порешили, шмутье и клячу забрать соизволили. Мне же все новое приобретать придется.

— Вы тоже не прибедняйтесь. Не кляча, а вполне приличный конь. Вот пацаны у вас дрянь были. Даже подраться в удовольствие не пришлось. Да и отдам я вам коня. Не пешком же отсюда топать! Сколько за него имели честь забашлять? Монеты три?

Пленник с уважением кивнул. Хоть в скакунах разбираются все, но не каждому дано с одного взгляда определить их стоимость.

— Семьдесят, но больше я не найду. И без того замок заложить придется, а процент такой нынче рубят!..

— Кончайте базар! Сказал, стольник, значит, стольник! — торговаться Антошка не любил. — Сроку вам месяц, а дальше включаю счетчик. По пять монет в день. Когда накопится третья сотня, буду с горестью и сожалением вам каждый день по пальцу отрезать. Кончатся пальцы — руки и ноги поотрубаю, а там и до головы черед дойдет.

— Ну вы и крутой! — В голосе лорда звучал страх напополам с уважением. Только осуждения не было. Да и откуда ему взяться, когда сам на месте Антошки поступил бы так же?

— А вы думали, на пацана безмозглого нарвались? Короче, сегодняшний день прошел, поэтому начнем считать с завтрашнего. Чтобы потом на меня пенять не изволили.

— А кто моим сообщит? — Убедившись, что увильнуть не удастся, пленник дальше говорил исключительно деловым тоном.