— Садись!
«Да — подумал я про себя — похоже, будто я попал на допрос в НКВД».
Я сел и начал сворачивать самокрутку из махорки. Майор тоже закурил. Потом спросил меня:
— Как тебе удалось вырваться из рук немцев?
Я рассказал ему, как меня бросили в Вильно и как потом я слонялся как зверь по лесам, пока не нашёл тут убежище. Только не сказал ему о своих документах и о новой фамилии. Лучше ему это не знать, потому что ещё не известно, что случится в будущем. Может мне придётся куда-то убегать из этих мест и искать другое убежище.
Я спросил его, почему он остался, ведь всё НКВД сбежало вовремя. А он говорит:
— Был я в деревнях, в служебной командировке, и тут немцы налёт на город устроили. Я думал, что это англичане. А на следующее утро приехал в Вильно и уже не застал там никого из наших. Я не знал, куда и как ехать, и что делать? К счастью, у меня была гражданская одежда и документы арестованных поляков. Поэтому я переоделся, сжёг свои документы, а себе взял паспорт и метрику одного из арестованных. Потом пешком вышел из города. Думал, что может где-то найду наших. Но нигде никого не нашёл. Долго я скитался, пока меня не приютили поляки. Всю зиму я жил у них, а весной 42 года пришёл сюда, тут хозяину как раз потребовался помощник по хозяйству. Старый он. Сыновья у него где-то погибли, поэтому сам он не может переделать работу, хоть и хозяйство у него небольшое. При нём лишь старшая дочка и внук маленький. Живу у них уже почти год.
Я узнал от майора, что по польским фольваркам и деревням скрываются много наших солдат.
— Что теперь с нами будет? — спросил я его.
— Всё нормально будет — сказал он. — Немцы едва держатся. Не в этом году, так в следующем им будет конец. Наши тоже слабые, но англичане и американцы выставили мощную армию. Наверное в этом году ударят от души. Тогда Германия точно не выдержит. Слишком большой у них фронт.
— Значит наши снова сюда придут?
— Конечно придут.
— И что тогда будет с нами? Советские власти могут посчитать нас за дезертиров.
Майор на это ответил:
— Над этим надо своевременно подумать и так дело поставить, чтобы мы были не дезертирами, а героями борьбы за освобождение России от захватчиков. Так что ты мне понадобишься. А я тебе тоже пригожусь. А пока нам надо только внимательно следить, что делают поляки на этой территории. Мне известно, что в лесах уже есть их партизанские отряды. А как станет теплее, их будет больше. Это для нас может оказаться полезным. Так что ты больше общайся с крестьянами, разговаривай с ними, выспрашивай их и всё замечай. А каждую субботу мы будет тут встречаться и совещаться. Если же случится что-то важное и срочное, приходи ко мне, только покажись, тогда вечером я приду. Тут недалеко. А теперь самое главное — наблюдай за настроениями здешнего населения и партизанским движением. Таким образом мы сможем выполнить очень полезную работу для Советского Союза. Это нам пригодится тогда, когда немцев отсюда выгоним.
— Так ты считаешь, что Польши тут не будет… такой, какой она была до 1939 года?
— Понятное дело, что не будет. Не затем мы такие потери понесли и войну ведём, чтобы паны своё государство возрождали.
Попрощались мы и я пошёл домой. Стало мне очень печально. Я понял, что вынужден навсегда оставаться в России и что мне очень повезёт, если я останусь в живых. Теперь единственная моя надежда — этот майор. Сразу видно, что это ещё тот хитрец и он может меня спасти. Впрочем, и себя защитит. Теперь я должен очень внимательно наблюдать за всем и доносить майору. Не удалось мне стать самостоятельным хозяином, так что надо побеспокоиться хотя бы о том, чтобы в России не получить пулю в затылок, или не попасть на погибель в лагерь.
25 июля 1943 года. Фольварк Бурки
Давно я не писал — потерял желание писать. Не могу понять происходящее в мире. Просто какой-то сумасшедший дом!
Однажды пани Юзефа рассказывала мне, что за Смоленском, в местности Катынь, немцы нашли захоронения, в которых лежат тела 1000 убитых польских офицеров. Она добавила, якобы немцы утверждают, что эти убийства совершили русские. А русское правительство это преступление отрицает. Я ей сразу сказал, что это точно работа немцев, потому что не может быть, чтобы в социалистическом государстве, которым правит известный всему миру своей чрезвычайной добротой и справедливостью Сталин, было совершено такое преступление. А она утверждает, что это наверняка советская работа. Конечно, немцы смогли убить миллионы человек, но военнопленных они не убивают и держат их в специальных лагерях.
Когда в субботу я встретился с майором, то спросил его, кто поубивал тех офицеров в катынском лесу? А он мне на это сказал:
— Ясное дело, это наша работа. И очень хорошо, что их навсегда обезвредили. Это были наши враги и ничего хорошего мы от них не могли ожидать. Всех их надо было в Польше истребить и только малых детей оставить, чтобы по-нашему воспитать. А со взрослыми только одни проблемы. Все поляки подлые. Они всегда против России бунтовали, устраивали разные восстания и революции. И никогда у них не было уважения к государству, закону и власти.
Может он и прав. Наверное лучше меня в этих делах понимает. Для того он специальное образование получил.
В последнюю встречу майор сказал, что у немцев дела совсем плохи и они недолго продержатся. И вскоре мы можем ожидать большие перемены. Он приказал мне чаще встречаться с крестьянами, заводить знакомства среди молодёжи и внимательно следить за тем, что они делают. Также сказал мне, что нашёл ещё троих наших солдат, которые отстали от армии и прячутся у крестьян. Он поддерживает с ними постоянную связь, но они не знают, что он майор НКВД. Сказал мне также, что в будущем, когда немцы начнут отступать в этом направлении, собирается начать диверсионную деятельность против них, чтобы помочь Красной Армии одолеть врага. Это была бы большая заслуга перед Россией. Всё это совсем мне не нравилось, но я со всем соглашался. Сами понимаете, всё же майор НКВД!
23 сентября 1943 года. Фольварк Бурки
Неделю назад я узнал от младшего сына Малуги, Анджея, что в лесу, примыкающем к нашему перелеску, есть отряд польских партизан. Оказалось, что он поддерживает с ними связь и время от времени по ночам носит продукты. Это мне очень не нравилось, ведь немцы могут рассердиться и тогда они устроят облаву. Тогда и нам, живущим около того леса, придётся за это отвечать. Прав был майор, когда говорил, что поляки бунтовщики и не уважают власть.
Два дня спустя я пошёл в лес. Хотел спилить засохшие берёзки, чтобы забор поправить. Когда я проходил мимо бункера, кто-то крикнул по-польски: «Стой!» Я остановился. Увидел, что ко мне приближаются двое вооружённых людей. Меня охватил страх. Я не знал, что мне делать. А они меня спрашивают:
— Ты кто такой? Чего тут шастаешь?
Ну, я им сказал, что я работник с фольварка пани Юзефы и пришёл сюда спилить берёзки. Но они подозрительно посматривали на меня. Один из них спросил про документы. Я сказал им, что оставил дома, но могу сейчас принести, или пусть сами до фольварка идут и там посмотрят.
Я вспомнил рассказ Анджея о партизанах и говорю им:
— А вы знаете Анджея Малугу?
Один из них сказал:
— Я знаю.
— Так вот — сказал я — это наш сосед. Он меня хорошо знает. Я часто у них бываю. А вы наверное партизаны. Анджей мне говорил, что ваш отряд в этом лесу.
Вероятно они мне поверили, но приказали в лес дальше не ходить и к бункеру не приближаться.
Вернулся я домой и рассказал про эту встречу пани Юзефе. А она давно знала про то, что их отряд в лесу располагается. Даже рада этому. Говорит, что скоро во всех лесах польская армия будет. И как немцы начнут тут отступать, то могут нанести им серьёзный урон и ускорить нашу победу.
В субботу я отправился на встречу с майором и рассказал ему всё это. Он наказал мне узнать как можно подробнее про партизан. Объяснил мне, почему это важно.
