— Чего? — выпучил глаза паж.
Боюсь, что таким не совсем традиционным образом я несколько запоздало попыталась узнать имя пажа.
— Зовут тебя как, вот чего!
— А-а! — отлегло у парнишки. — Виталис.
— О! — приподняла я брови. — Папа был магистром, знал латынь?
— Да не, заезжим монахом, — потупил глазки Виталис. — Звали братом Виталисом.
Паж начал было живописать мне и всю историю бедствий своей матери, а может быть, и бабушки с дедушкой, но тут из рукава моей рясы выскользнул сверток, который Готфрид велел передать пажу.
— О, это тебе от Готфрида! — Я нагнулась, подняла сверток и передала его пажу.
Тот взял, задумчиво повертел в руках и принялся неспешно распаковывать. Наконец из грубой ткани вывалился небольшой кинжал. Ну или большой разделочный нож — в оружии я разбираюсь, как кореец в блинах.
Узрев подарок, Виталис закатил глазки:
— О-о! Видимо, мне и вправду грозит опасность…
И накаркал. Стоило ему только договорить, как в коридоре послышался странный шум — будто бы кто-то выбил дверь, но, зная то, что неподалеку бродит и скучает Клотильда, я не удивилась. Мало ли чем девушка тешится…
Правда, паж здорово напрягся, готовясь в случае чего ретиво выскочить в окно, в объятия спасительного плюща.
— Да не…— в общем-то я не успела сказать: «Да не волнуйся ты, с нами славный дубовый стул, проверенный временем и делом», — как нашу дверь буквально снесло с петель под мощным ударом не менее мощной ноги.
Кажется, девичьими забавами юной Клотильды тут и не пахнет…
На пороге нарисовался грязный детина, туловищем как раз вписывающийся в дверной проем этой самой двери. По лицу дорогого гостя я сразу поняла, что конструктивного диалога тут не дождешься, да и за стол переговоров точно с ним не сядешь. Разве что на столах вместо бутылок с минеральной водичкой будут торчать пулеметные установки, а между ними будет натянута колючая проволочка…
На колоритно дубовом лице (подозреваю, что нечто грязное, бугристое и сопящее повыше шеи и пониже сального волосяного покрова и было лицом местного Бабая) отразился весь возможный набор эмоций, приобретенный за недолгую насыщенную жизнь. Без лишних разговоров, даже не представившись, урка вытащил из-за голенища топор размером с хорошую секиру и попер на нас…
Лежать бы нам с Виталисом теплым паштетом с яблоками на полу, если бы не стражники. Они вломились в комнату, видимо привлеченные шумом, и те несколько секунд, когда гостюшка с топориком занимался ими, спасли нам жизнь. Сунув секиру под мышку, красавец повернулся к заметно побелевшим ребятам и без лишних нервов, спокойненько так, треснул их головами. Полюбовавшись фейерверком, получившимся от столкновения двух железных лбов, дядька повернулся к нам…
Тем временем Полли тоже не скучает
Спровадив Мишку отмаливать грехи пажа и Клотильды, я расслабилась. Главное, девчонка занята делом, не плачет, сопли в рукав не собирает…
Теперь нужно было нейтрализовать Готфрида.
— Ну! — нукал этот великовозрастный Бивис. — Будешь меня веселить или тоже коленом под зад хочешь?
Бог ты мой, как я устала от банальностей! Коленом под зад, ногой ниже пояса, кулаком в глаз… От таких стандартных заезженных угроз никто и не седеет уже, даже пульс вряд ли учащается… То ли дело: «ржавым штырем в легочную полость», «вентилятором в зубы», «работающей дрелью в ухо», ну или хотя бы «пяткой в нос».
Еще раз мысленно посетовав на полное отсутствие фантазии у большей половины рода человеческого, я развернулась к Готфриду. Хм, а он ничего, даже и не старый ни разу.
— Ща все будет, мил человек! — уверенно пообещала я. — А тебе б чего хотелось? Только чур разврат-изврат не предлагать!
— Сказки сказывать умеешь? — поинтересовался Готфрид.
— А то! — оживилась я, заползая на лавку рядом с ним. — И сказки сказывать, и зубы заговаривать, и макароны на ушных раковинах в бантик завязывать! Только попроси!
— Тогда сказку! — велел Готфрид. — И если плохая будет, то…
— Дрынишшем по спинишше! — вспомнила я бабку.
— Чего? — насупил бровки скучающий наш.
— Так, местный колорит… Сказку, значит! — Я принялась почесывать тыковку, припоминая хоть какой-нибудь более-менее интересный сюжетец. Ну не пересказывать же ему в самом деле историйки из интернет-альманаха «Черный Семипендюринск», который мы с Васей выкладывали на его сайте вот уже два с половиной года. В коллекции их уже штук триста, есть такие перлы, что дятла удолбать можно…
Так, если я через десять секунд не переквалифицируюсь в Арину Родионовну, дядя удолбает меня. И тут мой взгляд наткнулся на аккуратно составленный рядок кувшинчиков на столе. Мишка всегда говорит: «Если разговор застрял, смени тему. Может быть, проблемы размножения черных африканских тараканов чересчур узкоспециальная тема…» На самом деле черные африканские тараканы — это такие классные твари! Они… гм, так о чем это я?
Так вот, я решила плавно перевести разговор на содержимое кувшинчиков. Сунув нос в одно из горлышек, я старательно скрючила личико в прелестном «фи!».
— И этим ты, барин, тоску заливаешь? Я понимаю, конечно, немецкое, отечественное… Но кислятина ить, аж уши в череп проваливаются!
Чувак оторопел от моей наглости, а я решила брать фашиста тепленьким и решительно приказала:
— Я тебя щас и без сказки развеселю! Вели позвать сюда главную бабку с дрыном!
Готфрид послушно задубасил по столу какой-то железкой. Я от души понадеялась, что этому импровизированному авангардному колокольчику не придется близко ознакомиться с моими берцовыми костями…
Бабуля честно отрабатывала свой хлеб с маслом, поэтому не заставила себя ждать. Через секунду возникла на пороге, серьезная, с колом наперевес и в валенках на разные ноги.
— Чего еще приспичило? — осведомилась верная служанка.
Я подлетела к ней:
— Вот что, бабуль, давай-ка тащи сюда… чего-нибудь покрепче. Дружок мой сказывал, у вас там самогонки как гуталину на гуталинной фабрике… много в смысле.
— Какую хошь? — включилась бабуська. — На медке, на клюковке, на репке, на полыни, можно просто с таком, еще есть на хрену, на яблочках, на ржаных зернах, на пшеничке?..
