Катали мы ваше солнце - Лукин Евгений Юрьевич

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61

Все это произносилось негромко, но достаточно отчетливо, так что розмыслы, разгуливавшие вольно по подвалу, мигом оробели и тихо, ровно комарики, расселись по лавкам.

– Все, что ли? – Заломив тронутую сединой бровь, Родислав Бутыч оглядел собравшихся.

– Завида Хотеныча нету… – виновато ответили ему.

Главный розмысл преисподней раздул ладно вырезанные ноздри и пристукнул по столу сухой дланью.

– Стало быть, начнем без него, – властно известил он. – Ежели кому еще не ведомо, пусть услышит. На участке Люта Незнамыча четное изделие ушло в полный откат… Виновные пока не разысканы… А перед тем, как уйти в откат, смяло оцеп на первой заставе, так что не исключено повреждение обшивки… Пока я вижу только три возможности. Либо вскатить изделие вручную тем же путем на промежуточную лунку и прямо там произвесть ему полный осмотр… Либо вернуть назад, на участок отсутствующего здесь по неведомым мне причинам Завида Хотеныча и опять-таки проверить со всем тщанием… Третий путь, самый надежный, хотя и мешкотный: откатить четное изделие в боковую пазуху и начать прогон нечетного… Давайте раздумывать.

– А почто оно вдруг в откат-то ударилось? – вопросил в недоумении кто-то.

– Сказываю: неведомо… – Родислав Бутыч нахмурился. – Но так смекаю, что без инородцев тут не обошлось. Нутром чую: греческий след, не иначе…

Собравшиеся в сомнении покачали головами. Какой еще, в баню, греческий след, когда и своих лоботесов на сто лет вперед припасено! Да и снасти все изношены, еле дышат…

Угрюмый кряжистый Вышата Серославич, розмысл участка завалки, покашлял и рек:

– Лучше бы нечетного подождать. Ночь-то предстоит морозная, стало быть, калить придется пожарче… А четное, вишь, и калить-то боязно – латаное все, перелатанное… Развалится еще на грех, как в Черной Сумеречи…

Вытирая запачканные руки ветошью, в подвал вошел одетый по-дорожному Завид Хотеныч, и с ним какой-то еще невзрачный мужичонка.

– Наладчик мой, – пояснил розмысл, заметив недоуменные взгляды. – Пусть посидит, послушает – ему полезно… Располагайся, Кудыка…

– А ты, я гляжу, не торопишься… – зловеще проскрипел Родислав Бутыч. – Или дело нашлось поважней?

Завид Хотеныч бросил на главного розмысла преисподней острый взгляд и больше не смотрел.

– Я там у себя распорядился изделие на лунку закатить, – небрежно изронил он. – Ту лунку разумею, что на извороте. А задержался, потому что сам его осматривал, наспех, конечно. Ну, что сказать? Вроде уцелела обшивка… Ежели дадут знать, что все в порядке, начнем прогон по новой…

Запала тишина. Прикипев к скамьям, все в изумлении драли глаза на Завида Хотеныча.

– Да мы же еще ничего не приговорили!.. – страшно прохрипел Родислав Бутыч, метнув на край стола стиснутые сухие кулаки. – Своевольничаешь?..

– И еще одно… – Как бы не услышав главного розмысла, Завид Хотеныч повернулся к Люту Незнамычу. – Гонец сюда скакал с твоего участка, так я его вернул… Сам передам, нечего ему зря туда-сюда носиться… – Тут Завид Хотеныч приостановился и оделил Родислава Бутыча иным взглядом – подольше, попристальней. – Найден в желобе раздавленный храбр, из-за которого солнышко изо рва и выскочило… Проник он под землю через вытяжной лаз. А подле того лаза поймали стреноженного коня… По коню и узнали, кто это был. Ахтак из дружины Всеволока. Вот так-то, Родислав Бутыч… Ищешь ты во всем греческие да теплынские козни, а козни-то, выходит, сволочанские…

Глава 15.

Из варяг да в греки

Серебряная греческая денежка была слепая, боковой очерк личика почти стерся, и тем не менее наверху за одну такую вот денежку долгонько бы пришлось горб ломать. Лошадку на нее в слободе, положим, не купишь, а вот овечку – за милую душу, да еще и скажут, что переплатила. Особливо теперь, после указа, когда берендейки, по слухам, обесценились вконец – полено и полено…

Чернава вздохнула и отправила тусклую монету в ларец, где уже сияла горстка серебра, полученного намедни от Перенеги – за порчу. Упрятала нажитое в сундук и устремила взор на точеные идольцы, расставленные торчмя вдоль стены. Это ей Малуша присоветовала: попадется куколка покрасивше – ты-де ее, Чернава, прибери, грекам потом продашь… Греки, они до узорчатого дерева куда как падки! Сами-то, вишь, не режут – все больше по камню да по железу работают…

Добрый совет, ничего не скажешь. Скрала на раскладке с пяток идольцев – вот и денежка… Куда ее только девать?..

И Чернава оглядела с тоской голые стены клетушки. Ничего… Оттерпимся – и мы люди будем… Зря, что ли, розмыслиха то и дело наверх кличет?.. Того сглазь, этого очаруй… Да вот не далее как вчера гадала ей Чернава в Навьих Кущах, ну и заодно на муженька своего намекнула… Не впрямую, понятно, а опять-таки ворожа: с черным, дескать, в лес не ходи, рыжему пальца в рот не клади, лысому не верь, с кудрявым не вяжись, а вот невзрачного да смышленого – привечай…

Не потому ли Завид Хотеныч весь день Кудыку с собой таскает?..

В латаную дверь стукнули, и Чернава, тряхнув головой, пошла открывать. На пороге, колеблясь, как белье на ветерке, стоял пьяненький десятник Мураш.

– К-кудыка… н-не вернулся ли?..

Чернава только руками всплеснула.

– Мураш Нездилыч! Болезный!.. Да на тебя уж и смотреть дымно! Промотался, чай, на голую кость?..

Тот назидательно поднял нетвердый перст.

– Знать н-не всех еще чертей выслепил… – объяснил он и чванно поджал губы. Очень был доволен собой.

Чернава втащила его в клеть, пока не случилось поблизости Завида Хотеныча, плюхнула пьяницу задом на лавку и, откинув крышку выкопанного вопреки запрету погребца, достала горшок с хитрой снедью, именуемой «похмелье». Режешь ломтиками холодную баранину, мешаешь с мелко искрошенными огурцами, рассолом, уксусом и перцем. Оплетешь ложек пять – глаза на лоб взбегут, зато хмель тут же отшибет…

После пятой ложки Мураш отпихнул горшок и пригорюнился. Чернава глядела на него и сокрушенно качала головой.

– Ох, десятник… Смотри! Достанется тебе от Малуши…

– А уже досталось!.. – Мураш лихо, как в пляске, повел широко раскинутыми руками. – Спасибо те, м-мила, что ты меня б-била!..

Попробовал хлопнуть себя по колену, но промахнулся и чуть не слетел с лавки на пол. Во лбу Мураша алел тисненый полумесяц – след от сковородника.

– Или сотник увидит, – сурово примолвила Чернава. – Вот донесет розмыслу – что будешь делать? Завид Хотеныч долго с тобой толковать не станет… Разжалует да укатает на золу!..

Мураш вдруг замотал головушкой, зубками захрустел.

– С-сотник?.. – хрипло выговорил он. – Варяжское отродье твой сотник!.. Кого ни пощупай из начальства – либо варяг, либо грек… Жизни от них уже нет простому берендею…

– Да какой же он варяг? – удивилась Чернава. – Нажир, да еще и Бранятич!..

– В-варяг… – упрямо стоял на своем хмельной десятник. – Раз гнида – значит, в-варяг… Или грек… Так и роет под меня, так и копает… У, вошь белобрысая!..

– Закусывай давай! – приказала Чернава. – А то, глядишь, не ровен час Кудыка вернется да невесть что о нас с тобой подумает… Это он на работе такой тихий, а дома и зарезать может…

Мураш вскинулся и уставил на Чернаву мутные глазыньки.

– Кудыка – берендей, – убежденно выговорил он. – Эт-то всем берендеям берендей… Кудыку – люблю… А варягов – н-ненавижу… И сволочан – н-ненавижу… Они отечество наше варягам продают…

Чернава начинала уже тревожиться всерьез. Выставить Мураша за дверь она не решалась: все-таки десятник – какое-никакое, а начальство… Да и нельзя его в таком виде отпускать… А уложить на лавке в клети – и впрямь Кудыка осерчает, хоть и тихий… Зарезать, может быть, и не зарежет, а прибить – прибьет… А уж Малуша!.. Этой только лучину к ноздре поднеси!..

– Сейчас я тебе, Кудыка, все растолкую… – Мураш приложил к устам пьяный негнущийся перст и, опасливо поворочал очами.

Чернава обернулась, чуть не выронив при этом горшок и ложку. Однако дверь была по-прежнему закрыта. Видно, Кудыка просто мерещился десятнику.

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61