СССР против НЛО (СИ) - Б. Анджей

Второй сохранивший воспоминания это актёр Евгений Моргунов. Ну, тут у меня просто не поднялась рука. К тому же, к его воспоминаниям об исторических странствиях я имел отношение довольно опосредованное, так что решил ничего и не трогать. Евгений Александрович потом писал под псевдонимами авантюрные книги в антураже давнего прошлого, а ещё, так же себя не афишируя, принёс много пользы исторической науке.

В истории кино, правда, останется то, как нехороший человек актёр Моргунов со всеми поссорился, был отстранён от съёмок и едва полностью не угробил фильм. И я не стал ничего от него скрывать. На это он потрепал меня по плечу и грустно усмехнулся:

— Тут ничего не поделаешь, братец. Просто за всё надо платить.

Я подумал и согласился. То, что оно вот так получилось, было платой за спасение фильма, одной из издержек нашей большой удачи.

Были и другие издержки. И с этим ничего не поделать. Случилось это, цитирую выводы специальной служебной комиссии, «по причине вызванной коллапсом пространственно-временного портала ноосферной турбулентности, непродолжительной, но достаточно интенсивной». Другими словами, что-то всё-таки утянуло в портал, а чего-то ненужного оттуда, наоборот, сюда к нам наляпало.

Да, какие-то вещи и моменты слегка поменялись, где-то пропало, в других местах намешалось такое, чего раньше не было. Например, я не стал рассказывать Наталье Варлей, что в окончательном варианте фильма её героиня Нина станет разговаривать не её, а чужим голосом. Зато открыл секрет, что ей предстоит сняться в настоящем фильме ужасов, причём совсем скоро.

— Да что ты такое говоришь! Ну какой может быть фильм ужасов — здесь у нас, в Советском Союзе? — не поверила мне актриса. — Ну ты, Никита, всё-таки и выдумщик!

Я и не стал её убеждать — зачем? Не стал описывать, как дети, да и вожатые в пионерлагерях будут пробираться после киносеанса по своим палатам и шарахаться от каждого шороха, а потом, укрывшись с головой простынями, вспоминать, как летала на гробе та, кого называли панночкой, жуткая и прекрасная, и как после окрика: «Поднимите мне веки!» зловеще загорался глаз чудовища, точь-в-точь похожий на мотоциклетную фару.

Были изменения и курьёзные. Вот, скажем, вдоволь насмотревшись на крылатый и мохнатый «рой медведев», актёры, даже после проведенной мной процедуры над их воспоминаниями, при съёмках погони и убегания Нины в лес наотрез и вплоть до угрозы забастовки отказывались сниматься с настоящим и большим медведем. Пришлось привезти из цирка мелкого и весёлого гималайского медвежонка, тогда сцену с горем пополам удалось доснимать.

***

Итак, мне пора было собираться в дорогу. И я в эту дорогу не мешкая собрался.

Тогда я ещё не знал, что довольно скоро мне предстоит вернуться. Нет, не сюда и не к этим людям, но очередное задание предполагало работу по той же самой теме, о следующем спасении многострадального фильма «Кавказская пленница».

Дело в том, что выяснилось, куда именно занесло отброшенных при взрыве портала тёмных и зловредных сущностей. А занесло этих сущностей в организацию под названием Госкино. Может, впрочем, и не занесло, а были это уже другие. Суть от этого не менялась: пришлось отправляться туда и там уже разбираться. Сортировать, в кого из тамошних чиновников вселились, отыскав слабое место, тёмные пронырливые сущности, а кто просто дурак по жизни. И излечивать одних и долбить жёсткими гипнозами других, в ноль разряжая аккумуляторы, заставляя увидеть и понять, что смешное смешно, а прекрасное — прекрасно.

А когда это помогло лишь отчасти, мне предстояло ещё кое-что.

Ждало меня в результате непростой многоходовки проникнуть — и не с пустыми руками, а грея под мышкой бобину с фильмом, — ни много ни мало на объект, что числился в реестре под номером один, а негласно назывался «Дом отдыхающих Бровей». И там нос к носу столкнуться с одним своим знакомцем по учёбе в академии темпоральной разведки и контрразведки, Геннадием Шептуновым по кличке Шип. И поначалу обрадоваться, а потом с удивлением увидеть, что Шип не собирается не то что помочь, а даже намерен всё мне испортить. И тогда просто вырубить его ударом в челюсть, сложить бесчувственное тело в складку времени. А потом выполнить свою задачу: повернуть дело так, чтобы фильм посмотрел один весёлый человек, обладатель тех самых больших и густых бровей. Посмотрел, порадовался, а потом объяснил другим человекам, скучным и не очень умным, кем надо быть, чтобы не пускать такое кино к простым советским людям.

Дальше мне предстояло неделю проходить под угрозой чуть ли не ареста, а потом в ходе неофициального разговора с непосредственным начальником Шипунова, самим легендарным майором Гусаровым, услышать, что я всё сделал правильно.

Но тогда, топчась по горячему и мягкому асфальту на окраине курортного городка, я об этом и близко не догадывался. Я просто уезжал домой.

Провожать меня вывалилась большущая толпа, вся съёмочная группа. Даже парторг Оглоблин забросил куда-то свою папку и всё лез обниматься, пришлось ощутить на шее его противные усы, деваться было некуда. С намного большим удовольствием я обнялся на прощание с актрисой Натальей Варлей. Остальным крепко пожал руки. Двое при этой сцене прощания даже пустили слезу. Это были часто впадающий в сентиментальность актёр Георгий Вицин и, вот уж не ожидал, похожая на улыбчивую кошку официантка из гостиничного буфета по имени Антонина.

Все были уверены, что я отправляюсь в командировку, собирать фактуру для нового фильма от режиссёра Леонида Гайдая. Правду знал лишь один человек, актёр Юрий Никулин, но делиться с кем-либо этой правдой он, понятное дело, не собирался.

Глядя на уходящую вдаль ленту дороги, я, признаюсь, и сам почувствовал шевеление в груди и какое-то странное першение в горле. Да, прощание дело грустное.

***

Мне иногда снится один и тот же сон. Там одновременно и весело и печально, всё вперемешку. Я давно выучил его наизусть, и всё равно смотрю каждый раз как в первый и не могу оторваться.

Там всегда солнечно, а небо такое чистое и пронзительно голубое, что туда неудержимо тянет взлететь. И я взлетаю. Я взлетаю и несусь сквозь это небо, а впереди и внизу зеленеют горы, очертания которых мне знакомы. Я лечу, и дальше неожиданно (каждый раз неожиданно) врезаюсь в стадо облаков. Облака эти на самом деле не облака, это овечья отара, животные ревут, и трубные их голоса я узнаю. Это никакие не овцы, это другие, большие и небывалые звери, летающие потусторонние медведи.

Мне становится жутко. И тут поблизости звучит голос.

— Хэй-гзй-гзй, хали-гали! — поёт актёр Юрий Никулин свою волшебную песню.

И под его ласковыми пинками звери послушной толпой устремляются туда, где виднеется тёмный круг пещеры. Но это никакая не пещера, это портал.

Актёр Никулин загоняет нестрашных чудищ в портал и весело подмигивает. За спиной его виднеются два компактных белых крыла, и из-за этого он похож на такого себе свойского и немного безалаберного ангела в тюбетейке. Но вряд ли он ангел, ему это не очень нужно, просто всё это происходит в небе, а здесь подразумевается как-то летать.

Актёр Моргунов там тоже есть. Он огромен, как гора, и смотрит серьёзно, а белая папаха на его голове похожа на снежную шапку поверх горной вершины. Портал, куда загоняет своё лохматое стадо актёр Никулин, у актёра Моргунова выполняет функцию пупка.

А актёр Георгий Вицин играет на дудочке, и мелодия из его деревянного инструмента льётся такая печальная и светлая, что у меня каждый раз рвётся напополам душа.

Другие там тоже, конечно, появляются. Они по-хозяйски обжили облака вокруг, и на этих облаках, надо сказать, довольно людно. Режиссёр Леонид Гайдай, актёры Александр Демьяненко, Владимир Этуш, Фрунзик Мкртчян и остальные машут мне руками, как старому знакомому. Конечно, улыбается и машет рукой и актриса Наталья Варлей, полтора метра грации и очарования. А облака похожи на медведей, но не на тех, жутковатых и тёмных, а на правильных и белых — тех самых. Спинами сейчас эти правильные медведи ни обо что не трутся, у их спин другое назначение: по ним ходят, приминая ногами белую шерсть, хорошие люди. Люди, конечно, снимают кино — чем же ещё им заниматься-то.