— И ты чудно двигался. Как будто у тебя возникли проблемы со штанами, — сказал Глод. — Я не эксперт по людям, но я заметил, что некоторые дамы из публики смотрели на тебя как гном смотрит на девчонку, когда знает, что у ее папаши большая шахта и несколько богатых пластов.
— Ага, — сказал Клиф. — Или как тролль, когда думает — ты только погляди на ее формации.
— Ты точно уверен, что в тебе нет ничего эльфийского? — спросил Глод. — Раз или два мне показалось, что ты ведешь себя немного… по-эльфийски.
— Я не знаю, что происходит! — сказал Бадди.
Гитара заскулила. Они взглянули на нее.
— Вот что мы сделаем, — сказал Клиф. — Мы возьмем это и вышвырнем в реку. Кто за, скажите «За!». «Уук» тоже можно.
Опять наступила тишина. Никто не бросился хватать инструмент.
— Но штука в том… — сказал Глод. — Штука в том, что эти вон там действительно нас любят.
Они обдумали это.
— Я не чувствую, что это… плохо, — сказал Бадди.
— Согласен… Да у меня в жизни не было такой публики, — сказал Клиф.
— Уук!
— Если мы такие хорошие, — сказал Глод, — то почему такие бедные?
— Потому что ты вел переговоры, — сказал Клиф. — Если мы заплатим за эту мебель, мне придется питаться через соломинку.
— Хочешь сказать, я нехорош? — спросил Глод, вскакивая на ноги.
— Ты отличный трубач. Но не финансовый волшебник.
— Ха, посмотрел бы я…
В дверь опять постучали. Клиф пожал плечами.
— Опять Гибискус. Передайте мне то зеркало, попробую огреть его им.
Это действительно был Гибискус, но перед ним стоял маленький человечек в длинном пальто и широко, дружелюбно улыбался.
— А! — сказал человечек. — Ты ведь Бадди, так?
— Эээ… Да.
Человечек, вроде бы не двигаясь с места, вдруг оказался в комнате и захлопнул дверь перед носом у хозяина.
— Достабль моя фамилия, — представился он. — С.Р.Б.Н. Достабль. — Уверен, слышали про меня.
— Гуук!
— Я не с тобой разговариваю! Я спросил остальных парней!
— Нет, — сказал Бадди. — По-моему нет.
Улыбка стала шире.
— Я слышал, у вас куча проблем, чуваки, — сказал он. — Раздолбанная мебель и всякая фигня.
— Мы даже не собирались платить, — сказал Клиф, взглянув на Глода.
— Тогда ладно, — сказал Достабль. — Выходит так, что я мог бы это уладить. Я бизнесмен. Проворачиваю дела. Вы, парни, я вижу — музыканты. Играете музыку. Зачем вам греть голову насчет денежных вопросов, а? Сосредоточьтесь на творческом процессе, я правильно говорю? Как вы смотрите на то, чтобы предоставить все мне?
— Ну да, — сказал Глод, все еще не оправившийся от удара по своему финансистскому реноме. — И что ты сможешь сделать?
— Ну, — сказал Достабль. — Для начала получить ваш заработок за вечер.
— А что с мебелью? — спросил Бадди.
— А, это барахло разносят здесь каждую ночь, — откровенно объяснил Достабль. — Гибискус просто хотел повесить его на вас. Я улажу это с ним. Между нами говоря, вы должны опасаться таких людей, как он.
Он наклонился к ним. Если бы он улыбнулся еще чуть-чуть шире, у него отвалилась бы макушка.
— Этот город, парни, — сказал он, — натуральные джунгли.
— Если он сможет выбить наши деньги, я поверю ему, — заявил Глод.
— Тебе этого хватит? — спросил Клиф.
— Я верю всем, кто дает мне деньги.
Бадди посмотрел на стол. Ему казалось, что если происходит что-то не то, гитара должна на это откликнуться, издав визг, например. Но она лежала спокойно, тихо напевая сама себе.
— Ладно, — сказал Клиф. — Если это значит, что я сохраню зубы, я за.
— Я согласен, — сказал Бадди.
— Отлично! Отлично! Вместе мы сделаем великую музыку! По крайней мере вы сделаете, парни, а?
Достабль извлек лист бумаги и карандаш. В его глазах плясали искры.
Где-то в Овцепикских Горах, над облачными отмелями, Сьюзан пришпорила Бинки
— Как он может так говорить? — сказала она. — Как он может играть людскими жизнями и разглагольствовать о долге?
В Гильдии Музыкантов горели все огни. Сумкоротый сыграл бутылкой зарю по краю стакана и с грохотом опустил ее на стол.
— Кто-нибудь может сказать, кто они такие, черт возьми? — спросил мистер Клит, пока Сумкоротый вторично пытался наполнить стакан. — Кто-то же должен это знать?
— Не знаю насчет парня. Никто его раньше не видел. Ат… Ат… А, вы же знаете троллей — этот может быть любым из них.
— Один из них — Библиотекарь из Университета, это совершенно определенно, — сказал мистер Герберт Клавесин Трюк, — Библиотекарь Гильдии.
— Пока что мы можем оставить его в покое, — сказал мистер Клит.
Остальные закивали. Мало кому придет в голову избивать Библиотекаря — если можно найти кого-нибудь помельче.
— Как насчет гнома?
— А!
— Кто-то говорил, что гнома зовут Глод сын Глода и он живет где-то на Дороге Федры…
— Отправьте туда кого-нибудь из ребят прямо сейчас, — прорычал мистер Клит. — Я хочу, чтобы им сейчас же разъяснили обычную позицию музыкантов в этом городе. Ха. Ха. Ха.
Музыканты неслись сквозь ночь, шум «Залатанного Барабана» стихал вдали.
— Разве он не славный парень? — спросил Глод. — Не смог, конечно, получить нашу плату, но был так заинтересован, что дал двадцать долларов своих.
— А я думаю, что это значит, — сказал Клиф. — «Даю вам двадцать долларов со своим интересом»?
— То же самое, разве нет? И он сказал, что найдет нам еще работу. Ты прочитал контракт?
— А ты?
— Слишком мелко написано, — сказал Глод, но тут же просветлел лицом. — Зато написано до черта. Когда столько написано, контракт обязан быть хорошим.
— А Библиотекарь удрал, — сказал Клиф. — Разуукался как ненормальный и удрал.
— Ха! Ну что же, он пожалеет об этом чуть погодя. Чуть погодя люди будут спрашивать его, а он скажет — понимаете, я ушел чуть раньше, чем они стали знаменитыми.
— Он скажет «уук».
— Так или иначе, а над этим пианино теперь придется здорово потрудится.
— Да, — согласился Клиф. — Слушай, я знаю одного чувака, который собирает добро из кусочков. Он его починит.
Два доллара превратились в две порции Кормас с Ягнятиной и одну Уранитовую Виндалу в Садах Керри, сопровождаемые бутылкой вина, столь химического, что даже тролли могли его пить.
