На всех парах (ЛП) - Пратчетт Терри Дэвид Джон

С прочных балок под. потолком закапала вода. Колон поднял голову и произнес:

— Эй, Шнобби, что это за белая штука там вмазалась в крышу?

Шнобби прищурился.

— Э-э, это выглядит как половина черепа, если хочешь знать мое мнение, сержант. И она еще дымится.

Издали донесли гулкие шаги. Это приближались големы-охранники, разворачивая строй.

Шнобби повысил голос:

— Лучше бы сказать им, что остальные уже убрались на десяток миль отсюда, сержант,судя по скорости, с какой они бежали, и, думаю, старик Ваймс можеть дать нам выходной вместо ночной работы.

— Но послушай, - сказал Колон, - мы патрулировали вокруг этого локомотива снова и снова, и ничего с нами не случилось.

— Но мы ведь не собирались ее сломать, правда, сержант?

— Что? Хочешь сказать, Железная Герда знает своих друзей? Я тебя умоляю… Это просто кусок старого железа.

В тишине раздался тихий звенящий шум. Колон и Шнобби затаили дыхание.

— Тем не менее, она замечательная машина, Шнобби! Ты только посмотри, какие красиве плавные линии!

Последовала еще одна бездыханная пауза, а потом Шнобби сказал:

— Ну, големы уже здесь, сержант, а у нас конец смены. Я напишу подробный отчет, как только мы вернемся в Ярд, и кстати, верни мне мой карандаш.

Они убрались восвояси с впечатляющей скоростью, и Железная Герда некоторое время оствалась одиночестве, а потом она издала очень тихий звук – полусвист, полухихиканье.

Рано или поздно, все связнное с железной дорогой проходило через стол Мокриста, и он, в целом, ускорял процесс. Сейчас он просматривал документы слегка смущенного Дика Симнела.

— Ну что, Дик, скажи, что ты думаєш об этом ночном происшествии. Кажется, глубинники собирались причинить Железной Герде больший вред, чем простая вмятина. Это может быть связано с нападением на железнодорожную станцию, но есть некоторые… существенные различия. Думаю, есть множество способов вывести локомотив из строя, но Стража оказалась на месте преступления спустя буквально минуту, и если верить им, она отбивалась и одолела одного из жестоких бандитов. Я знаю, что эти два стража из старослужащих и каждый бой, который у них был, обязательно случался с превосходящими силами противника, во всяком случае, они сами так говорят, если поблизости нет никого, кто мог бы это опровергнуть. Но, похоже, это действительно было возмездием, и она его просто вскипятила. Там до их пор отмывают пол.. Как вы думаете, что там случилось, Дик? Магия какая-то?

Симнел покраснел.

— Мистер Губвиг, я инженер, я не верю в магию, но я не уверен, что магия не верит в Железную Герду. Каждый день, когда я прихожу на работу, там уже полно трейнспоттеров, они даже понастроили кругом маленьких сарайчиков для себя. Вы заметили? Они знают о ней едва ли не больше, чем я сам. Я смотрю на людей, которые еще выезжают на прогулки, я смотрю на их лица, и это не лица инженеров, они выглядят скорее так, словно пришли в церковь, так что мне самому интересно, что происходит. Нет, я не могу объяснить, как Железная Герда убила гнома, который пытался убить ее, и почему она никогда не делает подобного, когда кругом простые люди. Это выглядит так, словно она умеет думать, но я не знаю, как она думает.

Дик сейчас просто пламенел румянцем, и Мокристу стало жаль молодого инженера, привыкшего жить в мире, гд вещи делают то, что им говорят, маленькие числа складываются, а все расчеты пляшут под. щелканье логарифмических линеек, как им и полагается. Но теперь он оказался в иллюзорном мире, где логарифмические линейки не имели власти.

Дик отчаянно посмотрел на Мокриста:

— Как вы думаете, возможно ли, чтобы у машины вроде Железной Герды была… душа?

О боги, подумал Мокрист, это действительно проблема. Вслух же он сказал:

— Ну, я видел, как вы ее гладите, когда она останавливается, мне даже кажется, что вы ее ласкаете, и я замечал, что остальне мшинисты тоже так делают, и хотя Летуны значаться под. номерами, я замечал, что машинисты дали им имена и даже разговаривают с ними – иногда и нецензурно, конечно, но все же они говорят с машинами. Возможно, одушевление входит в моду, потому что я видел, что каждый раз люди, совершающие прогулки на Железной Герде, тоже гладят ее, и они наверняка поклялись бы, что не знают, почему так делают. Что вы об этом думаете?

— Э-э, я знаю, что вы имеете в виду. Помню, в первые дни, когда я только начинал, я все время говорил с Железной Гердой, даже кричал и иногда ругался, особенно если она упрямилась. Да, возможно, в этом есть смысл. В ней много от меня самого, много крови и целые ведра пота и много, много слез. Я потерял кончик большого пальца, а большинство моих ногтей черные от ушибов, и когда я думаю об этом, то понимаю, что в ней дейсвительно много меня.

Он смутился, сказав это, и Мокрист тут же подхватил разговор:

— Думаю, ты прав, Дик, это как раз тот случай, когда надо перестать думать о том, как да почему, нужно просто помнить, что, что бы ни случилось, все работает, а может и поломаться, если кто-то слишком умный начнет выяснять, есть ли душа в происходящем. Иногда логарифмическая линейка просто не оправдывает ожиданий, и на твоем месте я бы отполировал ее сегодня до блеска и позволил ей увидеть ее поклонников, почувствовать их любовь. Они ждут чего-то, чего я не в состоянии назвать, так что бери, что дают, и не надо слишком много думать и слишком много беспокоиться, это может всетолько испортить. Обещаю, я никому не скажу об этом разговоре.

Он оживился:

— Ну же, Дик, жизнь прекрасна! Так как, помогли ваши логарифмы достичь согласия с мисс Эмили?

Дик покраснел:

— Ну, да, мы поговорили немного, в основном, о Железной Герде, и ее мама пригласила меня на чай завтра.

— Тогда я советую тебе раздбыть новую рубашку… знаешь, без жирних пятен, почистить ботинки, ногти и все остальное. У тебя теперь куча денег, так что купи себе новый шикарный костюм. Я знаю пару мест, где тебе сделают хорошую скидку. – Он принюхался и добавил: - И прими ванну, почему бы тебе не сделать это ради мисс Эмили.

Дик покраснел еще больше и усмехнулся:

— Вы правы, мистер Губвиг. Хотелось бы мне быть таким же обходительным, как вы.

— Это просто, Дик: просто оставайся собой. Никто этого у тебя не отнимет.

Когда Мокрист покинул свой рабочий стол, чтобы еще раз взглянуть на место ночного происшествия, он повстречал Гарри Короля, разодетого в пух и прах и крайне обеспокоенного.

Гарри помахал галстуком-бабочкой перед носом Мокриста:

— Ненавижу эти проклятые штуки; я имею в виду, какой в них смысл? – он зарычал. – На сегодня назначене очередное общественное мероприятие, Эффи в них преуспевает. Я сказал ей, что занят делами с железной дорогой, но она все пытается сделать из меня лучшего человека. Все эти фокусы насчет того, каким ножом и какой вилкой есть, - это просто специальная головоломка, чтобы простые парни, вроде меня, чувствовали себя не в своей тарелке. Чем бы ты ни подцепил еду, ее вкус не изменится, но Эффи пинает меня под столом, если я ошибаюсь. Она казнить меня готова, будь я проклят, но я занял твердую позицию. Шишки они там или нет, но я все еще Гарри Король и собираюсь оставаться им и впредь. Так что я сказал Эффи, что не против бросать деньги на ветер ради детских домов и всего такого – мне нравится видеть, как детские личики расцветают, как ромашки, - но эта показуха мне не по нраву, вся эта непрерывная болтовня, когда я мог бы заниматься действительно важными делами у себя в конторе. Эффи говорит – положение обвязывает, но если даже кругом полно важных шишек, я ведь не обязан к ним относиться благосклонно? Ужасно, когда человек не может быть самим собой, шишки там или не шишки.

В пятидесяти милях по вращению от Анк-Морпорка лежит Гадский лес, для некоторых – источник смеха, но круглый год он полон птичьего щебета, дровосеков и семейных угольных шахт, которые слишком малы, чтобы гномы хотели ими владеть, но достаточно велики, чтобы наскрести на пропитание.