Охота на гусара - Белянин Андрей Олегович

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48

– И долго орать? – всё поняв и не вдаваясь в лишние вопросы, уточнил мой боевой друг.

– Сколько выдержишь, но уж в любом разе никак не меньше часа.

– Импровизации по обстоятельству, хором?

– Валяйте!

Пусть Мартиша скажет завтра папеньке, что обольстила не только Дениса Давыдова, но и всех его ближайших офицеров. Если старый пень не удушится с позору, я ему сам всё выскажу в особо доходчивых выражениях…

Обернувшись и прикрыв за собой дверь, с лёгким разочарованием заметил я, что юная полька спит сном праведницы и дыхание её, свежее, словно шёпот ручейка, вдохновляет разве что на новые стихи, но уж никак не на грешные мысли. Строки складывались сами собой и в свете тлеющего камина убористым почерком ложились на бумагу:

Вообще-то про «сердце робкое» это я романтической аллегории ради написал, чтоб девушке приятнее было. С робким сердцем много не напартизанишь, а вот поди ж ты, мы ведь живы до сих пор… Все близкие друзья мои, боевые соратники, с коими в тот достопамятный день уходил от Бородина в леса, под Вязьмой и Калугой. Те, кто защищал мою спину в бою, кого я спасал от позора (два рисунка тамбурмажоров у меня преотличнейше сохранились!), с кем делил остатний сухарь и последний глоток водки, спал, укрываясь беззвёздным небом, и летел на врага не за честь и награды, а лишь из неумолимой любви к Отчизне…

– Да, да! Нет, нет! Ещё, ещё! – надрывались три голоса за дверями, но светлый сон уже смыкал мои ресницы. Завтра встану пораньше и опять поляков распатроню! Уснул с улыбкой на лице, предвкушая новые бесчинства. С мыслями о них же и проснулся…

Мартиша Валицкая исчезла, оставив в память о себе лишь тонкий аромат французских духов польского производства. Надеюсь, её папенька полностью удовлетворён стараньями Бедряги со товарищи. Кстати, он сам и двое простых гусаров нашего полка до сих пор так и спали за дверями, наоравшись за ночь…

Велев призвать весь кагал, я обстоятельно выслушал каждого, кого наградил, кого и поругал, но в целом был доволен их действиями. Мне указали адресок местного ксёндза, который говорил похвальное слово Наполеону при вступлении неприятеля в пределы России. Сего словоохотливого дедулю мы с казаками отловили в его же собственном храме, и вплоть до самого вечера он у нас нараспев крыл французов польским матом, в промежутках превознося до небес императора Александра, всю русскую армию и в особенности Ахтырский гусарский полк.

Донцы вперемежку с евреями разъезжали по городу, не позволяя сборищ свыше пяти человек. По отдельному предписанию были опечатаны все магазины, и сумрачные поляки безуспешно пытались опохмелиться. Попутно я повелел открыть греко-российскую церковь и восстановить в ней богослужение.

Двенадцатого числа, в день рождения государя, приказал освещать весь город салютами, беспрестанно звоня в колокола на протяжении суток. Перепуганная шляхта была вынуждена всё исполнять в точности, что разрывало с досады поляков (последствия «разрывов» были видны повсюду и обладали малоэстетической зрелищностью). Надо было видеть их искажённые плохо скрываемой ненавистью лица. Принуждённые против воли прославлять и царя, и народ российский, они едва не плакали, вместо владычества над Россиею исполняя предписания жидовского кагала!

Радость и упоение евреев, теми же обстоятельствами поднятых до небес, представить нетрудно… Будь их воля, меня бы в сей же день почётно занесли на страницы Торы как пророка и благодетеля израильтян. Советы многомудрого Моисея, донесённые слуху моему пожилым реббе, действительно дали возможность овладевания Гродном и полного его подчинения российскому закону! За что отдельное спасибо прапрапрапрадедушке…

А наш путь лежал, согласно предписанию командования, на Ганьондз – тоже тот ещё городишко.

Я определил поход на день завтрашний, давая партии полноценный отдых с крышей над головой и горячим питанием. Сам же, отужинав, уселся на краешек постели своей в новом устремлении схватить Музу за крылышко да сложить подобающий стих о прекрасной польке, согревавшей эти простыни прошлой ночью…

Сначала как-то не особенно всё складывалось, рифмы заезженные, и музыкальность слога уж не та, а потом ничего, покатило:

Вот такой пролёт-с… Ведь в самом деле, могла бы прийти и попрощаться. Просто так, короткого знакомства ради, без каких-нибудь там локонов в конверте и прощальных писем, спрысканных духами. Или папочка уже не пускает?

Но только мысли мои сосредоточились на печальственности сиих умозаключений, как некий шорох за спиной заставил меня бодро и высоко подпрыгнуть. Жизнь партизанская не прошла даром, а с покорённым неприятелем всегда надо держать ухо востро…

Однако же, оборотясь с двумя пистолетами на взводе и кабардинской шашкой в зубах, узрел я вполне безобидственную (и не лишённую приятности) картину. На меня в упор глядели миндалевидные зелёные глаза ярко выраженной блондинки! Откуда она взялась и зачем пряталась под кроватью, я уже не спрашивал – обезоруживающая улыбка красавицы не оставляла и тени сомнений в её намерениях.

Во-первых, как она была одета – никак… В том самом смысле! Выползла из-под кровати в костюме прародительницы всех женщин Евы и даже без тапочек. Во-вторых, она ничего не спрашивала, ни в чём не упрекала, а лишь, вытянув руки, шагнула ко мне с откровеннейшей прямолинейностью. Никакого оружия при ней не было, лицо узкое, но милое, фигура и сложение скорей аристократические. Правда, кожа, может быть, несколько бледновата, но… с чего ж тут особенно привередничать?!

Я отложил в сторону пистолеты, выплюнул шашку в ножны и, как положено в подобных случаях, проникновенно щёлкнул шпорами:

– Позвольте представиться, подполковник Ахтырского полка, поэт-партизан Денис Давыдов! Дивные погоды на дворе, не находите?

Она на мгновение замерла, приложила тонкий пальчик к губам, делая знак молчать, и нежно закинула прохладные руки мне на плечи. Я упоённо прикрыл глаза, расслабился и вдруг почувствовал себя… удушаемым!

Зеленоглазая прелестница с тем же невинным личиком внаглую душила меня в железных объятиях. Вы не поверите, силища у неё была, как у графа Орлова, останавливающего карету за колесо. Как я сопротивлялся… Обливаясь холодным потом, хрипя, сопя, вытаращив глаза и страшно скрежеща зубами… Но ей всё было нипочём! Уже гаснущим сознанием мне удалось на мгновение забыть о приличиях и с размаху врезать обольстительнице коленом в живот. Увы, она не дрогнула, не охнула и вроде бы даже ничего и не заметила.

Очи мои начал заволакивать розовый туман, краем уха я ещё уловил слабый шум в комнате, потом… хватка неожиданно ослабла. Холодные пальцы соскользнули с шеи моей, и я рухнул на колени, держась обеими руками за горло. Воздух проходил с трудом, всё мято-перемято, глотать больно, но ведь ещё жив, кажется? Что о-очень приятно…

Когда же я поднял глаза, взгляду моему представилась новая, не менее любопытственная картина: одна девица, одетая в чёрное мужское платье, оседлав другую (нагую и белую), старательно душила её серебряной толстой цепью! Я и не предполагал, что безобразная драка двух женщин может выглядеть столь привлекательно…

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48