Возвращение оракула - Шведов Сергей Владимирович

– Ну, что же, Иван Николаевич, – сказал представительный седовласый мужчина в костюме от известного итальянского кутюрье, – мы уже выслушали мэра города, господина Гуслярова, и теперь хотели бы знать, что было сделано в вашем ведомстве для расследования прискорбных фактов и предотвращения преступлений.

Мэр Гусляров находился здесь же в зале и сидел на стуле у окна, но на прокурорских работников не смотрел. Сухарев подозревал, что Лев Игнатьевич уже успел вступить в сговор с Ивановым и теперь будет петь с его голоса. Но, разумеется, это предположение нуждалось в подтверждении, и Василий Валентинович рассчитывал его получить уже в ходе нынешних разбирательств.

– Прежде всего я хотел бы доложить комиссии о том, что мы имеем дело с полномасштабным заговором с целью изменения конституционного строя, – начал свою речь прокурор с шокирующего заявления.

А то, что высокая комиссия была шокирована, не вызывало никаких сомнений. Это было заметно и по вскинутым бровям, и по неодобрительному ропоту в адрес господина Лютикова, вздумавшего наводить тень на плетень в абсолютно ясном деле.

– И кто же эти заговорщики? – иронически усмехнулся седовласый господин, глядя на прокурора мудрыми и осуждающими глазами.

Похоже, у комиссии уже сложилось определенное мнение и о личности прокурора Лютикова, и о его деятельности на высоком посту. И сложилось оно под влиянием градоначальника Гуслярова, надо полагать. Но в любом случае высокопоставленные федеральные чиновники менять его не собирались, какими бы громкими заявлениями их ни пытались Устрашить.

– Во главе заговора стоит некий Иванов Аркадий Семенович. Именно по его указанию банда в составе Кудряшова, Аникеева, Козлова, Стеблова, Клюева и Антохина совершила ряд разбойных нападений на финансовые учреждения города.

– Зачем? – удивился сухощавый моложавый господин в очках, сидевший слева от седовласого и представительного.

– Иванову надо было запугать банкиров и заставить их действовать по своей указке.

– Но если вам известны имена всех фигурантов этого дела, то почему они до сих пор на свободе? – спросил седовласый председатель комиссии.

– К сожалению, мы не можем этого сделать по техническим причинам. Эти существа – призраки! И пока у правоохранительных структур нет методов для борьбы с ними.

Реакция высокой комиссии была ожидаемой: прокурора Лютикова сочли сумасшедшим. Причем настолько сумасшедшим, что грузный лысоватый мужчина, сидевший на самом краю стола, потребовал вызвать санитаров.

– Не далее как позавчера на моих глазах, – продолжал Лютиков на удивление бесцветным голосом, – по одному из этих существ была выпущена очередь из крупнокалиберного пулемета. Стреляли буквально в упор, но, к сожалению, без всякого успеха. Скажу более, эта горилла произвела два выстрела в меня, что привело к фатальным последствиям. Вот справка из морга.

Лютиков поднялся со стула и положил на стол перед ошарашенной комиссией вполне официальную бумагу со всеми необходимыми подписями и печатями. Бумага, как ни странно, произвела на гостей из столицы должное впечатление. Тем не менее сухощавый чиновник в очках не удержался от язвительного замечания:

– Оказывается, господа, мы имеем дело с живым трупом.

Смешок, раздавшийся в рядах высокой комиссии, был решительно пресечен председательствующим.

– Надеюсь, господин Лютиков, вы не считаете нас идиотами, способными поверить в тот бред, который вы нам тут излагаете? Безобразие! Первый раз встречаю человека, который, находясь на грани отстранения от должности, позволяет себе подобные шутки в отношении людей, выполняющих служебный долг.

– Он над нами просто издевается, – запыхтел толстый господин, сидевший слева от председателя. – Просто удивляться приходится, глядя на субъектов, порочащих прокурорский мундир.

– У меня есть свидетели, – спокойно отмахнулся Лютиков от града упреков, посыпавшихся на него со всех сторон.

– Любопытно было бы взглянуть хотя бы на одного, – усмехнулся сухощавый.

– Да они все тут психи, – опять запыхтел толстый.

– Мои слова может подтвердить присутствующий здесь господин Гусляров, проведший в застенках НКВД целую неделю.

– Я протестую! – взвился со своего стула мэр. – И не желаю участвовать в дурацком спектакле господина Лютикова. Я был в отпуске. Навещал тещу. Свою долю вины в случившемся признаю, однако прошу учесть высокую комиссию, с какими кадрами мне приходится работать.

Комиссия внимала Льву Игнатьевичу с сочувствием. Из чего Сухарев сделал вывод, что человека На роль козла отпущения столичные чиновники уже нашли, и в этой незавидной роли, скорее всего, придется выступать прокурору Лютикову. Ибо вышеназванный субъект настолько разочаровал гостей, что его дальнейшее пребывание в высокой должности выглядело проблематичным.

– В таком случае прошу выслушать еще одного свидетеля, – обратился к высокой комиссии Лютиков. – Правда, предупреждаю, что выглядит этот свидетель весьма экзотично.

– Неужели? – вскинул правую бровь сухощавый господин в очках. – Должен сказать, господин прокурор, что вы и без того удивили нас сверх всякой меры. Стоит ли и дальше ломать комедию?

– И тем не менее я настаиваю.

– Ну, хорошо, – поморщился председатель. – Во всяком случае, никто потом не сможет упрекнуть нас в предвзятости.

Сухарев поднялся со стула, дошел до двери и крикнул ожидающему в коридоре майору Сидорову:

– Ведите свидетеля.

Петр Васильевич Хлестов произвел на публику ошеломляющее впечатление, ибо был он, к сожалению, не в человеческом, а собачьем обличье. И хотя огромную, ростом чуть ли не с теленка таксу сопровождали кроме майора Сидорова еще и два милиционера, комиссия, кажется, струхнула не на шутку, а отдельные ее члены даже повскакивали с мест.

– Это безобразие! – выкрикнул сразу же потерявший при виде собаки Баскервилей всю свою ироничность сухощавый господин.

– Вызовите же, наконец, милицию, – просил толстый, вытирая платком пот со лба.

– Так мы здесь, – обрадовал его старшина Круглов.

– А почему собака без ошейника и без намордника? – набросился на него председатель. – Она же людей покусает.

– Я протестую! – гавкнул на комиссию в полный голос Хлестов. – Противозаконно надевать намордник на свободного гражданина свободной страны!

Комиссия обмерла и ошарашенно уставилась на огромную таксу, заимевшую претензию не только на российское гражданство, но и на свободу. У нас, между прочим, и то и другое не всем людям дают.

– Она что же, говорящая? – вымолвил наконец после затянувшегося молчания сухощавый господин.

– Во-первых, не она, а он, – облаял его Хлестов. – Я кобель, в смысле – мужчина. Надо же разбираться в таких вещах, если уж заседаешь в комиссии.

– Да, конечно, – прокашлялся смущенный председатель. – Вы, простите, из цирка?

– А при чем здесь цирк? – возмутился Хлестов. – Я бизнесмен. Деловой человек. А вы тут из меня клоуна делаете!

– Но позвольте, – заволновался председатель. – При чем же здесь мы? Это вы пришли на заседание комиссии в неподобающем виде.

– Извините, – признал правоту столичного гостя Петр Васильевич. – Действительно, неловко получилось, но никакой моей вины в этом нет. Иван Николаевич не даст соврать.

Прокурор Лютиков охотно пришел на помощь финансисту и объяснил комиссии, что она имеет дело с человеком, попавшим волею безответственных лиц в чрезвычайные обстоятельства, однако не потерявшим присутствия духа и оказывающим правоохранительным органам содействие в поимке опасных преступников.

– Но это же черт знает что! – растерянно произнес сухощавый. – Такого просто не может быть.

И тем не менее высокая комиссия не могла отрицать очевидного: говорящая собака имелась в наличии. И эта собака называла себя Хлестовым Петром Васильевичем, бизнесменом, заколдованным неизвестными лицами. Слово «заколдованный» вызвало горячие протесты отдельных членов комиссии, категорически отказавшихся подписывать протокол в таком виде. Прокурор Лютиков предложил компромиссный вариант, который в окончательном виде звучал как «бизнесмен, ставший жертвой опытов безответственных лиц». Сухощавый господин настаивал, что перед словом «опытов» должно быть поставлено слово «научных».