Орден во всю спину (СИ) - Ежов Константин Владимирович

Старик Ван всполошился, как кот, услышавший мышь, и зашептал с блеском в глазах:

- А что скажешь про этих? Есть же ещё порох в пороховницах, а, Косой?

Ярослав лениво взглянул на проходящих женщин, прикинул и, сдержанно ухмыльнувшись, ответил:

- Ну, смотри сам: первая – лицо симпатичное, глаза живые, но вот фигура… скажем прямо, крепкая. Вторая – красотой, может, не блещет, зато фигура у неё – хоть статую лепи. Но знаешь, что? – Он повернулся к Вану и сверкнул глазами. – Каким боком, спрашивается, эти дамочки к тебе вообще относятся?

Старик Ван только мечтательно вздохнул и провёл ладонью по подбородку.

- Пока – никак. Но всё ещё может измениться…

Слова Ярослава больно задели старика Вана – тот аж захрипел от возмущения. Лицо налилось краской, он шумно втянул носом воздух и уже собирался было развернуться, чтобы с чувством собственного достоинства отправиться к себе в лавку, наводить порядок на прилавке и в голове. Но тут судьба подбросила поворот, которого никто не ожидал.

С грохотом и скрипом начала подниматься массивная решётка главных ворот крепости. Звук, как будто рвали на куски старый ржавый засов, пронзил улицу. Деревянные балки, тросы и тяжёлая сталь скрежетали, заставляя прохожих невольно замирать. Казалось, сама земля дрожала под тяжестью этих звуков. Всё это напоминало не открытие ворот, а пробуждение какой-то древней машины смерти.

Из-под свода ворот шаг за шагом вышел управляющий – мрачный, как и всегда – и за ним, чеканя шаг, потянулась группа солдат. Но в этот раз впереди шел не знакомый всем Валентин Бастон, тот самый командир, с которым Ярославу уже приходилось пересекаться. Нет. Впереди появился кто-то новый – широкоплечий, с жёстким взглядом и абсолютно незнакомым лицом. Чужак.

- Где Бастон? – Ярослав прищурился. – Неужели босс Ланский отстранил его от службы? Интересно, что они там задумали….

- Без понятия, – буркнул старик Ван и, отмахнувшись, пошёл навстречу управляющему. До них было далеко, и Ярослав не мог разобрать, о чём они переговариваются.

Тем временем солдаты метнулись в сторону города, оставив позади лишь пыль и недоумение прохожих. Минут через пять вернулись. Только теперь они не были пустыми руками – тащили с собой кого-то.

- За что?! Вы с ума сошли?! Отпустите, слышите?! – выл тот, кого они вели. Узнать этого человека Ярославу не составило труда – это был Богдан, тот самый, что приходил к нему накануне, жалуясь на "болезнь".

Вот и сказочке, как говорится конец. Сверхом жить, не поле перейти.

Старик Ван аж вздрогнул.

- Эй, ребята, погодите! – поспешил он навстречу. – Да, парень тот ещё шалопай, но он ведь никого не убил, верно? Это же Богдан, он просто…

- Проваливай, дед, пока жив! – процедил офицер и, не меняя выражения лица, наставил ствол прямо в грудь Вану.

Тот тут же замер, отступил, подняв руки. Глаза метались между бойцами, глазами и пылью. Ван понимал: сейчас – не время геройствовать. Если пальнёт – будет поздно.

Он попытался поговорить с управляющим, что-то шептал, жестикулировал, но всё тщетно. Через пару минут Богдан исчез в темноте ворот. А потом снова заскрежетала решётка, как будто гигантская железная пасть захлопнулась, отделив мир простой жизни от неизвестной бездны.

Ярослав подошёл к старому другу.

- Ну что, понял, за что его? – тихо спросил.

Он понимал: это не просто арест. Это тревожный звонок. Ведь если у Богдана нашли сверхспособность, значит и он с Лёшкой могут быть следующими.

Старик Ван тяжело вздохнул, потёр лицо и пробормотал:

- Они сказали… он проявил силу. Сверхчеловеческую. Что-то с дыханием, вроде бы. Слишком громко, слишком сильно. Теперь, мол, всех таких будут забирать. Куда? Не говорят…

Ярослав сжал кулаки. Он чувствовал, как за спиной будто поднимается ветер перемен – хищный, зловещий. Пора было принимать решение.

- С этим парнем всё, считай, кончено, – произнёс в итоге старик Ван, глядя куда-то мимо Ярослава с тяжёлым, сдавленным выражением.

- Почему ты так думаешь? — нахмурился Косой.

- Администратор сказал, что Богдан продемонстрировал свою силу какому-то корешу-подлецу, – мрачно пояснил Ван. – А тот, не раздумывая, сдал его. В крепостях сейчас охота началась – всех, у кого проявляются сверхъестественные способности, вылавливают. Всё из-за того, что один из таких, вроде бы, напал на надзирателя. Теперь надзиратели боятся их, как чумы.

- Что бы ты сделал, если бы боялся кого-то? – спросил Ван, испытующе глядя на собеседника.

- Убил бы. – Ярослав ответил без колебаний. Сухо, холодно, будто речь шла не о людях, а о сорняках в огороде.

- Вот видишь, – Ван покачал головой, – ты-то – простой парень. А эти начальники… они сначала хотят не убивать, а разобраться. Управляющий говорил, что в крепости отгородили целый двор и какое-то старое здание – под временную психбольницу. Медоборудования туда навезли, как на целую лабораторию.

- Они что, лечить их собрались? – изумлённо приподнял бровь Ярослав.

- Ха! Лечить?! – фыркнул старик. – Эти установки раньше для "научных целей" использовались. Всякие приборы, иглы, фиксаторы. Не санаторий, а экспериментальный полигон. За один день уже троих таких бедолаг загребли. Думаешь, просто так?

Ярослав поёжился. Холодком прошибло по позвоночнику. Он попытался представить, каково это – оказаться в том "лечебном" учреждении. Закованный в ремни, под лампами, среди шёпота и иголок.

- Слушай, старик Ван, а ты всё ещё хочешь себе суперсилу? – с кривой усмешкой спросил он.

Ван ненадолго задумался. Плечи его поникли, но в глазах мелькнул огонёк упрямства:

- А почему нет? Только будь я с силой – язык бы за зубами держал. И тебе, Косому, и Лёшке твоему – то же самое скажу. Если что есть – никому ни слова. Ни намёка.

Ярослав с кривым лицом будто бы что-то проглотил:

- Хм… Ну, хорошо.

Ночь на город опустилась неспокойная. И в этой темноте, как водится, случилось страшное.

Отец Богдана, старый, измождённый мужчина с печатью горя на лице, прокрался в гниловатую халупу доносчика. Она вряд ли превышала шесть квадратных метров – четыре стены и крыша из жестяного лоскута. Там он зарезал всех четверых, кто там жил. Без слов, без пощады. Однако, истекая кровью, он сам не дожил до рассвета. По улицам ползла молва – "умер, как зверь, с ножом в руке и глазами, полными слёз".

А его жена…. Мать Богдана, не выдержав смерти мужа и ареста сына, поднялась ещё до рассвета и повесилась. На старом мертвом дереве, одиноко торчащем у перекрёстка – том самом, где город обрывается и начинается пустошь. Сломанная ветка, перекошенная табличка, верёвка, туго затянутая на шее.

Семья, где любили своего единственного до одурения. Где оберегали от всего, где не позволяли работать – лишь бы жил в сытости и тепле. Но теперь сына нет. Будущего – тоже. Зачем жить?

И подол, такой уже привыкший к бедам, на какое-то время притих.

В городе, как водится, мнение разделилось: одни сочувствовали трагедии семьи Богдана, другие же, пряча ехидные усмешки за рукавами, злорадствовали.

- Ну и что, – шептались на перекрёстках, – есть у тебя сила или нет – если мозгов нет, то хоть стань невидимкой, всё равно конец один. Позёрство и больше ничего! – И кто-то добавлял ядовито: – Вот если бы отец этого Богдана был действительно смел, он бы не в халупу полез, а в саму крепость, к воротам смерти….

А Косой в этот миг стоял у дверей своей клиники, задумчиво глядя на утреннюю суету. В голове его всплыло лицо бездельника – испуганное, но не злое, с мыльным пузырём, лопнувшим с хлопком и толчком воздуха. Каким-то нелепым, почти детским жестом. А потом – всё это.

- Вот же проклятое время, – прошептал он самому себе. – Век, где с особенностью тебя не принимаю, а уничтожают.

Властные господа в крепости – Ланские и им подобные – жили так, будто у них в кармане не только ключи от ворот, но и право решать, кто достоин дышать этим воздухом. Но Ярослав верил – это когда-нибудь изменится. Обязательно. Просто никто пока не знает, когда именно придёт этот день.