Не сердите толстяка (СИ) - Соколов Вячеслав Иванович

— Кажется, получилось? — дышит мне в затылок.

— Мяу? — не выдерживает и Барсик.

— Сейчас узнаем, — беру горошину двумя пальцами. Мне видно, что всё получилось, — Хм… Надо проверить.

— Как? — Тома с тревогой пытается посмотреть сразу со всех сторон, но получается плохо. Особенно после того, как я прячу амулет в руке.

— Давай поцелуемся, — пожимаю плечами.

— Э-э-э… — удивлённо пялится на меня.

— Том, ну если у меня не встанет, — значит, что-то точно получилось.

— Ага, а если меня стошнит, то ты будешь заблёван, — кивает. — Давай.

Ой что-то не хочется мне быть испачканным, но надо. Тома пару раз резко выдыхает, как будто собирается прыгнуть в холодную воду и, шагнув, обнимает меня за шею, приникнув губами к моим. И тут же отскакивает, во-первых от того, что к горлу подступает тошнота, а во-вторых от резкой боли внизу живота.

Когда она шагнула ко мне, я, выставив вперёд ногу, вклинил её Томе между колен, резко раздвинув их и сунул руку ей под юбку. Как вы помните, надеюсь, трусиков на ней не было. Поэтому жемчужина легко рванула туда, где ещё оставались следы моего семени.

— Теперь твоё место здесь. Лечи и защищай эту женщину всегда, ибо это твоё ЕДИНСТВЕННОЕ предназначение.

Счастливо улыбаюсь, смотря, как Тому крутит от боли. Я не садист, просто мой амулет прокладывает себе путь, собирая в себя остатки спермы. Его путь лежит в матку. Точнее в то, что от неё осталось. Так со счастливой улыбкой и упал мордой лица об пол, потеряв сознание. Активация амулета забрало последние крохи сил. Ну и когда я поумнею?

Глава тридцать вторая

В себя приходил уже по традиции, под дикие вопли дядь Саши:

— Очнулся!

Вот кто мне объяснит, почему пока я тут лежу, практически при смерти, мои родственнички где-то шляются, а посторонний человек караулит мою бренную тушку? А нет, все нормально, это он мне капельницу меняет.

— Дядь Саш, да вытащи ты из меня эту иголку, в порядке я уже.

— Уверен? — усмехается.

Кхм… А вот к слову, чего это так плохо видно-то? На глазах, как будто, повязка с узкими прорезями. Касаюсь лица свободной от иглы рукой. Ай! Больно. Это не повязка, это огромные фингалы, затянувшие глаза почти полностью, и свернутый набок нос. Да-а-а, а я и думаю, чего это мне так некомфортно осматривать территорию моего нахождения. Ага. Моя комната.

На этом тишина закончилась, явились бабуля с батей и Тома. Но все это лирика, потому что, тут началось… Собственно, повторяться не будем, ибо меня ругали. Единственным отличием от прошлого было то, что под занавес спектакля одного актера прозвучало:

— Но радует меня только одно, — и уставилась на меня гневным взглядом. Не дождавшись же ни каких вопросов (вот еще доставлять ей радость), выдала: — Нос тебе будем вправлять сейчас.

Даже хрюкнуть ничего не успел, про то, что надо бы обезболить, как бабка безжалостно ухватила меня за шнобель и вернула его туда, где ему и полагалось расти. Стоит ли говорить, что было больно? Было больно! Мне. А вот родственничкам, похоже, нет, им хорошо. Даже батя счастливо улыбается. И Тома одобрительно качнула головой. Ну ладно, подождите немного, отольются вам мои горькие слезы, брызнувшие из глаз просто потоком, даже огромные синяки не помешали. Кстати. Набрав в легкие побольше воздуха, закрываю глаза руками, ребрами ладоней сжимая нос, не слишком сильно, а то больно. Сижу, как дурак, на кровати, спрятав лицо, как будто в прятки с ребенком играю. И в этот раз, никто не мешает своим бубнежом. Молчат, понимая, что я лечусь. Тот же нос, сперва, можно было обезболить, но, похоже, кое-кто допек одну злобную ведьму. Минуты через три, когда воздух стал заканчиваться и дискомфорт в легких стал ощутим, резко выдохнул через нос, выталкивая кровавые сгустки. Которые, тут же, большей частью, попали на бабулино красивенькое, новенькое и дорогое платье.

— Тимка! Ты специально? — взвыла старая, злобная ведьма, которая совсем недавно жестоко истязала собственного внука.

— Я? Да как ты могла такое подумать? — искренне возмущаюсь. О! Не гнусавлю. Да и вижу уже почти нормально, еще десяток минут и следа не останется от моего крайне неудачного падения.

— Ты! — тычет в меня пальцем. — Да от тебя всего можно ожидать. Это же надо было довести себя до полного истощения? — и как давай реветь. Да еще и обниматься лезет, что бы, значит, коварно утопить меня в слезах.

Э, что за фигня? Вот что за дебилизм? То орет на меня, обвиняя во всех грехах. Потом крутит нос. Было больно, чтоб вы понимали, а теперь слезы. И все эти: деточка, кровиночка, да как ты мог, да как я без тебя жить-то буду. В общем, стало стыдно. Немного. Ну а чего? А же люблю бабку, она хорошая, иногда. Да нет. Почти всегда хорошая, но иногда слишком много на себя берет. Вот теперь и расхлебывает. Э? Стоп! Что она сказала?

— Прости меня дуру старую. За все прости. Моя вина.

В общем, давайте я лучше этот монолог приведу вкратце. А то это может затянуться надолго. Заодно поведаю, что произошло после того, как вырубился.

Все-таки делать мегаамулеты из артефактов, дело дюже энергозатратное. А тут еще и кусок Силы из меня перед этим вытек. И если бы не побочный эффект после комы, в виде перехода жировых запасов в запасы энергии, фиг бы что вышло. Но вот активация амулета и вживление его в Тому выпили из меня последние силы. Мне бы пожрать перед этим и все бы было отлично. Вот, только, тут как раз я и не согласился с бабкой. Не было у меня времени на это. Ибо амулет в Тому забирался по «следу». Да-да остаткам спермы. Ладно, это не так уже и важно.

Тома не смогла привести меня в чувство, а учитывая, что я еще и весь в крови уделался, то нет ничего странного, в том, что началась паника со срочными звонками. Родственники явились буквально через минуту, как оказалось, все давно вернулись домой и спокойно попивали чаи. Пока я вкалывал на их благо.

Бабка махом определила, что обморок от истощения, сунула пару амулетов под подушку, закапала в рот пару капель укрепляющего состава и вызвала дядь Сашу, который и поставил мне капельницу с чем-то укрепляющим. Так сказать залили в вены мне калорий. В это время Тома сдала всех. Вообще всех: меня, Барсика, себя, затем Ирину, Игоря и мать его. Всех. Даже про Савина не забыла. Так что посмаковать ситуацию, рассказывая какие деньжищи я похерил делая амулет, не получится. Хуже всего то, что на меня никто не злится, вообще.

Батя вон заявил, когда бабка сделал паузу:

— Учти, Тимоха, я тобой горжусь, — усмехается в усы, — это же надо было так от души, нагадить в душу всем нашим родственничкам. М-м-м… — довольно качнув головой, пояснил: — Да все равно бы отобрали артефакты и фиг бы что мы доказали. Нет, конечно, отсыпали бы немного деньжат, не без этого. Но сами артефакты бы отобрали, точно говорю. А теперь все. Я так понимаю, что если его даже из Томы достать, толку ноль?

— Да как сказать, — пожимаю плечами.

— В смысле? — отец дергает себя за кончик уса, кривится и недоверчиво пялится на меня. — Тима, ты меня пугаешь? Я если правильно понял, Тома чуть ли не неуязвимая стала. Да за такое ее на кусочки разберут! Мам? — растеряно смотрит на бабулю. — Если кто узнает, мы не сможем ее защитить!

— Тима? — бабка нависает надо мной уперев руки в бока. — Не вздумай меня разочаровать!

— Тьфу на вас, — складываю руки на груди, сильно обидевшись на этих не благодарных людей. Оп-па! Что за беспредел? Руки не нашли привычной опоры: — Где мое пузо? А? — хотя тут же доходит, что все мои «запасы» были потрачены на благое дело.

Не обращая внимания на негодующе бубнящую родню, встаю, слегка покачнувшись, опираюсь на подставленное плечо дядь Саши. А со второй стороны меня поддержала Тома.

— Так, давайте-ка к зеркалу, посмотрим, что с моей бренной тушкой.

— А ну стоять на месте! — дорогу перекрывает КПП в виде недовольной жизнью ведьмы. — Я жду ответа!

— А у меня вот сомнения, кто тут моя родня, то ли вы которые тока орете, или вот эти два хороших человека, — похлопываю по плечам моих держателей.