Венец безбрачия - Юраш Кристина

— Вот видишь, ползуночек… Мама на коврике, как собачка, поспит… Выносила, выкормила, а ты весь в папу, гад ползучий… — бухтела Медуза Горгоновна. — Куда же ты смотрел, сынок, когда на эту соглашался? Где же твои глаза были?

— А у тебя нет второй кровати? — встревоженно спросил ползунок, пытаясь нашарить первую. — Или еще одних покоев для мамы?

— Ой, простите, — ехидно ответила я. — Не успела достроить! А раз мама умеет так хорошо строить всех, то пусть она будет так любезна построить себе дом и жить отдельно!

Интересно, я правильно намекаю на то, что не собираюсь в срочном порядке арендовать двухкомнатную квартиру ради трехдневного визита чужой мамы?

— Обычно женихи как-то самостоятельно справлялись, — улыбнулась я, даже не собираясь двигаться. — Спокойной ночи…

Я снова накрылась одеялом. Проснулась оттого, что меня сдвигают на край кровати.

— Уговорил. Так и быть. Мамочка на краешке поспит, — раздалось шипение в темноте.

Судя по тому, насколько меня сдвинули, мама заняла весь плацдарм, оставив потенциальной молодой семье ютиться над пропастью. Послышались звон браслетов и шипение.

Я снова выплыла из мира грез оттого, что по моей ноге скользит змея, а меня кто-то нежно поглаживает по спине рукой. Если я сейчас обернусь и увижу потенциальную свекровь, то… Хотя нет, не свекровь.

— Я не поняла, что это за поползновения! — прошипела я, жадно сгребая свою подушку и ревниво оберегая свое одеяло. — Ты что? Озабоченный?

— Да, я озабоченный тем, что маме холодно. Я отдал ей свое одеяло, но ей все равно холодно, — шепотом заметил жених. Судя по охам, ахам и вздохам, на том конце кровати ему рожали братика или сестричку. Причем, я подозреваю, отцом на этот раз был ежик.

— Не мои проблемы, — зевнула я, слушая, как ахи, охи, стоны и вздохи становятся на пару децибел громче. Уснуть под такие крики долго не удавалось.

— Что ей нужно? — процедила я, хватая покрепче свое одеяло, которое пытались утащить, и спасая свою родную подушку от участи стать «гуманитарной помощью замерзающим».

— Забыла я дома свой чехольчик для хвоста, — охала мама на весь дом. Я встала, таща за собой подушку и одеяло, включила свет, глядя, как мама работает пособием по всем болезням мира, имитируя то инфаркт, то инсульт, то лихорадку с ознобом. И тут меня осенило, что в шкафу валялся пыльный чехол от старой искусственной новогодней елки. Зелененький, длинненький, брезентовый. Как чувствовала, что пригодится!

— Держите, мама, — ласково заметила я, протягивая ей подарок, оставшийся по наследству от предыдущих квартиросъемщиков.

Мама перестала охать, глядя на мой скромный и скомканный презент.

— Ну, натягивайте, — заботливо заметила я, глядя, как мама стала напяливать его на манер носка. Чехол пришелся маме впору. Через минуту я всеми силами пыталась удержать всхлипывания от смеха. На кровати лежала мама, обвешанная драгоценностями, как новогодняя елка, а на хвосте растянулась надпись: «С новым гадом! Это семейный праздник!» Не знаю, какая зараза исправила фломастером надпись, но я обещаю, что разыщу ее и пожму руку. Мама повернулась на другой бок, обнажая плохо пропечатанное стихотворение, до акта вандализма подразумевавшее елочку: «Ах, у телки, ах, у телки два больших шара! С новым гадом, с новым счастьем! Ура!» Я не знаю, кто пишет стихи для открыток и поздравлений, но это — лучшее, что я читала за всю свою жизнь.

Отвоевав себе место, я умостилась на подушку, завернулась в одеяло и тихо сопела от негодования, глядя, как луч фонаря, бьющего в окно, очертил светлую полосу на обоях. Тяжело вздохнув, я уснула.

Проснулась я от того, от чего просыпаться не люблю. Гортанный храп намекал на то, что развратница Света где-то нашла троих пьяных трактористов и дотащила до своей кровати. И теперь они в раскатистый унисон радуют ночной руладой все уже не спящие окрестности. Параллельно шуршал брезент и звенели мамины украшения. Я все понимаю, что каждый ищет свое место под солнцем, однако на моем одеяле были изображены цветы, поэтому то, что сейчас вползает под мою полянку, меня конкретно настораживает. Я хотела громко и больно возмутиться, но мне тут же зажали рот рукой.

— Мама уснула, — прошептал на ухо нежный голос, пока холодный хвост обматывал мои щиколотки.

— Ты что творишь? — прошипела я, чувствуя, как ладонь ослабла, а меня разворачивают лицом к себе.

— Только тихо… Пока мама спит. У мамы сон очень чуткий, — едва слышно прошептали мне, убирая волосы с моего лица и пытаясь на ощупь найти место для поцелуя. Отлично! Пока мама заливисто поет прокуренным соловьем на том конце кровати, сынок предлагает сделать ей подарок в виде внуков? Стисни зубы, партизанка. Ни всхлипа, ни стона! Как разведчица на боевом задании. Мне кажется, что где-то в резюме на вакансию разведчицы обязательно есть пункт: «Проживали ли вы с супругом больше года в однушке со свекровью и другими родственниками?» И, как мне кажется, на основании этого пункта диплом разведшколы дают без экзаменов!

Меня снова попытались поцеловать, сдавливая хвостом мою талию.

— Мы быстренько, пока мама спит, — страстно шептали мне на ухо, снова пытаясь найти мои сжатые губы для поцелуя. — Только тихо, а то проснется… Не шевелись…

И тут любитель ночных поползновений застыл, словно каменное изваяние, зажав мне рот рукой. Мама на том конце кровати охнула, переворачиваясь-на другой бок, сонно бурча и звеня своей бижутерией.

— Тсс! — заметил шепотом питончик Вася, прислушиваясь и пытаясь нащупать границы моей ночной рубашки, пока я остервенело выкручивалась. — Тише…

— Ползуночек, а ты кончик перед сном мыл? — послышался хриплый и сонный голос мамы. Я внимательно посмотрела на обладателя грязного кончика. — Или опять верх помыл, а кончик хвоста грязный остался?

Нет, я все понимаю, что она выносила его, чтобы мне потом было что выносить, но меня это категорически не устраивает!

Я отвернулась, скинула с ног грязный кончик и уснула. Проснулась я оттого, что на кухне что-то грюкает, причем так, словно там протекает семейный скандал в семье начинающего музыканта, решившего освоить железные тарелки. Отсутствующий слух, голос и инстинкт самосохранения не мешали энтузиасту осваивать музыкальную грамоту, поэтому он изо всех сил пытается доказать семейству, что они ничего не понимают в музыке.

— Ползуночек проголодался, а невеста спит! — послышался голос Медузы Горгоновны. — Он же слепой. Сам приготовить ничего не может.

— И не говори, — раздался еще один женский голос, а я почувствовала себя фокусником, которому предстоял смертельный номер — вернуть съеденное одеяло. — Хорошо, что мы подоспели.

После слова «мы» я слегка встревожилась, приподнимаясь на руках и шаря в поисках тапки. Что это за дружественный десант? Откуда? Мне одного жениха обещали! Я кому-то оторву голову! Это что еще за…

На кухне расположились сразу четыре змеи. Один ползуночек сидел на стульчике, а остальные ползали рядом. Медуза Горгоновна кормила сына с ложки, утирая рукой его подбородок. А рядом ползали еще две змеи — немолодая блондинка и немолодая брюнетка. Одна держала стакан с водой, который кочевал ко рту ползунка после каждого нечленораздельного мычания, а вторая держала в руках тарелку.

— О! Явилась не простудилась! Не простудилась и не умерла! — недовольными голосами заметил слегка раздутый штат родственников со стороны жениха.

— Пожнакомься, это мои тети… — начал мистер Жевательный Мускул, а мне уже по взглядам было понятно, что передо мной Гюрза Горгоновна и Гадюка Горгоновна. — Фас еще бабуфка…

В коридоре раздалось шипение и оханье, а на не предназначенную для такого количества народа кухню вползла толстая и огромная старая змея с седыми космами волос и морщинистым лицом. С такой внешностью можно смело играть морскую ведьму в любом спектакле по мотивам «Русалочки».

— Она? — в меня вопросительно ткнулся толстый палец с тремя блестящими кольцами и уперся тяжелый хмурый взгляд «и кто тут посягнул на мою кровиночку». Было у меня неуютное чувство, словно только что в песочницу спустилась тетя Зина, сжимая за руку косолапого рыдающего Петеньку, и стала устраивать дознание, кто отобрал у Петеньки совочек? Так и хотелось захныкать и сказать, что это не я, а какая-нибудь другая девочка, но других вариантов не было.