Остров Русь (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125

— Не больно? — забеспокоился Иван. — Может, еще намылить?

— Сатрап, — стонал Кубатай, извиваясь. — О горе мне! О горе!

— Пока никакого горя, — успокоил его Иван. — Так, восстанавливаем симметрию…

Он подбрил левый ус. Оглядел результат:

— Знаешь, мудрец, еще лучше стало. Интеллигентней, даже в чем-то романтичнее. Надо было мне в цирюльники податься…

— Да? Дай зеркальце, гляну!

— Нет! Вначале путь к Кащею выдай! Сразу отпущу.

— Не скажу! Из принципа.

— Тогда я знаешь что сделаю? — издевался Иван над беззащитным мудрецом. — Рот тебе заткну, а сам стану мудреные вопросы задавать! Ты же на них и ответить не сможешь!

— Только не это! — крикнул Кубатай. Неизвестно, чем бы кончилась эта страшная сцена, но тут дверь подпола отворилась и в помещение ворвался незнакомый Ивану человек. Невысокий, плотненький, суетливый, с маленькой железной палочкой в руках.

— Кейсеролл! — завопил Кубатай. — Спаси! Я тебе еще пригожусь!

— Отойди от бояна, добрый молодец! — угрожающе сказал Кейсеролл. — А то из муми-бластера пальну!

— Из этой-то пшикалки? — презрительно сказал Иван и взял булаву поудобнее. — Попробуй!

И в этот миг железная фиговинка в руках Кейсеролла окуталась белым пламенем и превратилась в дивный меч. Длинный, блестящий, каменьями по рукояти украшенный, огнем колдовским мерцающий. Кейсеролл с явным удивлением глядел на оказавшееся в его руках оружие.

— Меч-кладенец, — тяжко выдохнул Иван. — Ох! Тяжела моя участь!

— Отпусти Кубатая, — сообразив выгоды своего нового вооружения, приказал Кейсеролл.

— Нет! — твердо сказал Иван. — Или костьми лягу, или узнаю от него путь в царство Кащеево!

— Чего? Куда? Зачем? — засуетился Кейсеролл. — К Кащею?

— Да, — гордо сказал Иван. — Бой у меня с ним будет!

— Это меняет дело, — заявил Кейсеролл, сел на бочку с медовухой, глянул на руку — к ней были привязаны большие песочные часы — и задумался. Иван ждал. Кубатай, покрываясь мыльной коркой, тоже.

— Смолянин! — крикнул вдруг Кейсеролл. — Иди-ка сюда!

— Ну чего, на фига я тут нужен, — огрызнулся, спускаясь в подпол, еще один незнакомец. Тоже чудной. Волосы оранжевые, уши — что твои лопухи, между пальцами — перепонки, как у лягушки. Иван сплюнул через левое плечо. Снова не совсем удачно.

— Дело к тебе есть, — сурово сказал Кейсеролл.

— Какое дело? — возмутился Смолянин. — Я вас с Кубатаем русскому научил? Научил! Считай, что я оклад отработал. Теперь до конца месяца ни черта делать не буду.

— Уволю, — кратко пообещал Кейсеролл.

— Ну и увольняй! Не жалко! Специалисты всюду нужны, пойду в музей работать.

— Экспонатом? — съязвил Кейсеролл.

— Чего делать? — хмуро спросил Смолянин и достал из-под Кубатая свежий кокос.

— Пойдете вместе с этим богатырем к Кащею. — Кейсеролл указал на Ивана. — Во всем ему способствовать будете.

— Да ни за что! Пусть Кубатай идет!

— Вы в паре лучше работаете, — отмахнулся Кейсеролл. — И не смейте спорить! Здесь важные интересы, коих вам не понять!

Он снова глянул на часы и всплеснул руками:

— Опаздываю!

Не прощаясь, он бросился вон из подпола. У дверей остановился, прислонил меч к косяку и крикнул:

— Иван, меч-кладенец прихвати! Поможет в дороге!

— Благодарствую, — сказал Иван и растерянно уставился на своих неожиданных попутчиков. Кубатай горько вздыхал. Смолянин меланхолично грыз кокос.

Глава третья,

в которой поднимаются вопросы национального самосознания, опускаются ответы на эти вопросы, а доблесть, коей нет границ, всех примиряет

Иван-дурак влетел в кабак… Ой, что-то не то получается. Иван вошел в трактир… Во.

Иван вошел в трактир. Богатыри приветствовали его появление дружным звоном кружек. Судя по мирной обстановке, они только-только перешли с медовухи на царскую водку и еще не успели закручиниться.

— Друзья! — воскликнул дурак, присаживаясь. — У меня есть для вас приятный сюрприз!

— Наливай! — согласился Илья.

— Да нет, не такой, — смутился Иван.

— Все равно наливай!

Когда было налито и выпито, крякнуто и занюхано, Иван-дурак повторил:

— Друзья, сногсшибательное известие!

— Ну?

— На Кащея идем!

— За такие известия по морде бьют! — прорычал Илья Муромец. — Ты чего, Иван, совсем одурел?

— Это нужно одной высокопоставленной даме, — несмело начал Иван. Добрыня хихикнул, потому что сплетни среди богатырей распространялись весьма быстро:

— Это которой высокопоставленной? Прекрасной да Премудрой?

Иван зарделся.

— Пусть она сама и идет на Кащея, — заключил Добрыня. — Нам жизнь дорога.

Илья и Алеша поддержали его одобрительным кряканьем.

— Ну что ж, — грустно сказал Иван-дурак. — Постарайтесь забыть мое предложение. И не поминайте лихом, если что. Надеюсь, все у вас в жизни сложится удачно, не побоюсь даже сказать — былинно. Прощайте.

Утирая слезинку, набухающую на правом веке, Иван побрел к двери. Богатыри переглянулись. Добрыня вздохнул и возложил на стол правую ногу. Илья махнул рукой и опустил свою — в могучем кирзовом сапоге. Алеша жеманно пожал плечами и положил поверх свою изящную ногу в сапожке из хромовой кожи.

Когда ритуал богатырского совета был выполнен, Добрыня окликнул Ивана:

— Эй, дурак!

Обернувшись и обнаружив на столе три богатырских окорока, из-под которых, шипя, капала разлитая царская водка, Иван сразу все понял и просиял.

— Дурак, поход на Кащея нужен только высокопоставленной даме или и тебе тоже?

— И мне! — преисполненный патриотизма, воскликнул Иван.

— Тогда в чем же дело? — спросил хитрый Алеша Попович. — Рубликов нам отсыпят на дорожку?

— Немножко, — признался Иван. — Зато Кащея можем грабить без зазрения совести.

— Сегодня и выступим, — решил Илья. — Я зайду к Микуле Селяниновичу, скажу, захворал, дескать. Ты, Добрынюшка, возьмешь отпуск за свой счет для обучения грамоте. А ты, Алешка, скажешь Микуле, что соблазнил невинную девицу и теперь должен замаливать сей грех в Соловецком монастыре.

— А может, прямо объявим: мол, на Кащея идем? — робко спросил Иван.

— Не положено! Надо следы запутывать… Что, други, постоим за землю Русскую?

— Ой постоим! — гаркнули богатыри.

— Да, кстати, — спохватился Иван. — С нами еще двое пойдут. Один — мудрец Кубатай, боян сладкоголосый. Другой — толмач Смолянин, человек простой и трудолюбивый.

— Ох, подозрительны мне имена их, — воскликнул Алеша. — Особенно — Смолянин! Сразу видать: то не русский человек.

— Кубатай — кавказец, но мирный, спокойный, — принялся успокаивать друзей Иван. — А Смолянин клянется, что русская в нем кровь течет.

— Какой же русский станет своим происхождением хвастать? — воскликнул Илья. — Ну да ладно. Боян сладкоголосый да толмач трудолюбивый в пути пригодятся. Берем.

И снова путь-дорожка лежала перед богатырями. Впереди, как и пристало сильнейшим, ехали Добрыня с Ильей, за ними — мудрец Кубатай да толмач Смолянин. А последними, зорко назад оглядываясь, двигались Иван с Алешей. И вот какой между ними шел разговор…

— Вот скажи, Иван, любишь ли ты земельку Русскую? — вопрошал Алеша.

— Люблю.

— Вот и я о том. А скажи, Иван, чем Русь наша красна?

— Собакой-князем, — пошутил дурак.

— Ну и им тоже, — не понял юмора Алеша. — И нами, богатырями. И смердами вонючими, и боярами толстопузыми, и попами набожными, и купцами хитроглазыми, и девками… девками… — вздохнул он.

— Что ж, получается, всеми?

— Ага! То богатство наше немереное, самовоспроизводящееся. Пока есть на Руси народ русский, Русь Русью останется!

— Да… — протянул Иван. — Ну ты и загнул, Алешка. Чую, что прав, хоть и не понятно ни фига.

— А че ж тут непонятного? — встрял в разговор Кубатай, выплевывая шелуху от семечек. По бокам его конька хлопали два тяжелых мешка с семечками, собранными в дорогу заботливой Марьюшкой. — Народ — самое ценное в любом государстве. Скажу я вам честно, что повсюду уже люди корни свои позабывали, только на Руси и остались настоящие патриоты.

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125