Я вам не ведьма! (СИ) - Эйта Аноним

— Оказалось, что блоковый узел был вероятностный. Если есть хоть полпроцента вероятности, что у этих двоих все срастется, то блоковый узел развязывался, заклятие соответственно, — Салатонне развел руками, — пуф! И нет. Не знаю уж, то ли та ведьма не хотела проклинать девчонку надолго, то ли светлая волшебница, защитившая принцессу, смогла внести коррективы и туда…

— А я здесь причем? Я же не сплю, — нахмурился Щиц.

— У любого ведьминского заклятия есть блоковый узел, завязанный на любовь, — вмешалась тетенька, — вообще у любого. Это традиция. Ведьма, проклявшая принцессу Розу, считается самой первой ведьмой королевства, и таким образом мы ее чтим. Правда, стандартный блок рассчитан все-таки именно на тот тип любви, который описала Елания, или даже более сильный. И я не понимаю, почему ты, Салатонне, так уверен…

— Все просто. Онни тащит любые разработки, которые не прибиты к мозгу изобретателя гвоздями. А если и прибиты, то она изобретает мозговой гвоздодер, а потом тащит. Поэтому Енжена она отлично понимала и никогда не осуждала. А с директрисой у нее отношения сложные…

— Легче сказать, с кем они не сложные, — вставила тетенька, — удивительно вздорная особа.

Салатонне всем своим видом изобразил бесконечное терпение и продолжил:

— Так что для нее дело… солидарности, что ли? Поставить на проклятие сына Енжена блоковый узел, который развяжется от первого же чмока в щечку, но который при этом будет выглядеть как стандартный с некоторыми модификациями, чтобы нейе директриса не догадалась, что ее дурят. Так что на вашем месте я бы поэкспериментировал с поцелуями, детишки.

— Ты бы поэкспериментировал, это точно, — протянула тетенька, — Салатонне тот еще экспериментатор, так что не стоит принимать его всерьез.

— Как будто вы что-то теряете.

— Онни несколько месяцев лично обучает Еланию, неужели бы она не намекнула…

— Конечно же нет, ты же сама тысячу раз слышала, как она страдает, что найти нормальную мотивированную ученицу сложнее, чем одуванчики зимой!

— Да мы с ней лет двадцать как не разговариваем!

Тетенька оказалась чудо как хороша в споре: раскраснелась, мертвые глаза заблестели и даже как-то… уже не такими мертвыми казались.

Не знаю уж, кто ее так задел за живое: Онни, Салатонне, или оба сразу.

— За исключением тех случаев, когда ты врываешься в ее лабораторию и отправляешь ее спасать твою племянницу…

— Я была вынуждена!..

Я со вздохом отложила карты.

— Кажется, мы тут лишние.

— Меня нэй Рональне просил помочь с фейерверками… — предложил Щиц тихонько.

А я и не заметила, что Щиц успел столковаться с градоначальником…

— А что так?

— Он выписал специалиста, а его по пути будто бесы сожрали, — пояснил Щиц, — я услышал, как нэй горюет, и вызвался помочь. Мы с дядей частенько устраивали огненные представления, так что…

— Да, свежий воздух явно не помешает.

Когда мы шли мимо залы, я не удержалась и заглянула. Только чтобы удостовериться, что все в порядке, и мои подруги получают удовольствие от бала. Конечно же, мне стоило держаться рядом с ними… Хотя бы рядом с Бонни, вряд ли Маркарет нужна была бы моя помощь, но меня еще утром клятвенно заверили, что справятся и без меня.

Приглашенный учитель вдолбил в Бонни основы этикета и основные па, а правильно подобранное белое платье и правильно сделанная прическа легко превращают дочь доярки если не в принцессу вечера, то во вполне привлекательную особу, так что на паркете подруга смотрелась очень даже замечательно.

Как и подобает дебютантке. Тетенька представила Бонни свету как бедную родственницу, которую семья Дезовски взяла на воспитание после смерти ее многоуважаемой матери. Ух и пришлось мне с папенькой повоевать!

Правда, не стоило приписывать сегодняшнюю популярность Бонни только ее предполагаемому наследству: красивый кавалер тоже многое значит. Не знаю, разрешили ли они свои разногласия полностью, но Элий сам вызвался сопровождать Бонни этим вечером, а уж друзья они или нечто большее… я бы, конечно, предпочла второе, но не все в этом мире случается согласно моим желаниям.

Благодаря Бонни я хотя бы смогла с Элием поговорить и разобраться, за что я бесконечно ей благодарна.

Хотя методы у нее… Она свела нас в одной комнате, заперла дверь и дала Каркаре проглотить ключ. Сама села в кресло, скрестила руки на груди и объявила, что никого не выпустит, пока мы не помиримся.

Сначала мы ссорились. Долго и самозабвенно.

Потом слова кончились.

Я не знаю, тогда ли Элий понял, что нам не по пути, или еще раньше, но никак не желал этого признавать… Но тогда он это признал, и это было большим достижением.

Потом нам пришлось обоим Бонни поклясться, что мы не держим друг на друга обиды, потом мне пришлось объяснять Бонни, что на нее я уж тем более зла не держу…

Вряд ли мы с Элием когда-нибудь станем добрыми друзьями. Я поступила некрасиво, и отлично это понимаю. Даже то, что я тайком от всех уговорила папеньку проплатить безболезненное возвращение Элия на учебу, не слишком-то успокаивает мою саднящую совесть… И я знаю, что причинила этому парню немало боли, и искренне желаю ему лучшей судьбы и лучшей невесты.

Только благодаря Бонни мы и врагами не стали.

Лучшей подруги со мной просто не могло случиться. Когда-то давно я бы благодарила за такой подарок судьбы Бога, теперь же, наверное, скорее лишний раз скажу спасибо тетеньке.

— Не хочу мешать тебе наблюдать за Бонни… Пусть твою придурковатую улыбочку местные кумушки еще полгода перемывают, ну, — сказал вдруг Щиц, прервав мои размышления, — но тебя заметила одна очень недружелюбная пиранья.

— Где?

— Вон. — Щиц указал на Маркарет, которая пробиралась к мне через толпу с хищной какой-то целеустремленностью.

Он Маркарет недолюбливал еще больше меня. Считал ее снобкой и стервой, на же в свою очередь никогда не забывала пройтись по его душевным и внешним качествам своим острым язычком, так что этот конфликт был в самом разгаре и его невозможно было бы потушить, даже если бы я одолжила у Бонни Каркару и заставила бы ее опять глотать бесов ключ.

Я не хотела снова оказаться в эпицентре ссоры, так что дожидаться Маркарет не стала, и мы сбежали в парк.

Смеркалось.

Но для фейерверков все-таки было рановато.

Щиц нашел нэя Рональне около его хваленой пушки для салюта. Роскошно одетый импозантный мужчина сидел прямо на траве в окружении коробок, абсолютно не волнуясь, что кто-то может увидеть его в таком компрометирующем положении. Когда нэй Рональне переживал, он совершенно забывал о приличиях.

Не везло ему с фейерверками, не везло и все. Будто проклял кто. Каждый раз он обещал гостям прекрасное представление, и каждый раз что-нибудь, да случалось. Сырели снаряды, лучшие мастера лишались пальцев, ушлые купцы продавали просрочку… как проклял кто.

В этот раз, видимо, мастер просто не приехал. То ли был наслышан об удаче нэя Рональне, то ли его и правда свалила с ног по пути простуда; неудивительно, что градоначальник, в других случаях очень предусмотрительный и уравновешенный человек, у которого, по слухам, была собрана пухлая папка на каждого купца и аристократа в городе, так крепко ухватился за предложение незнакомого мальчишки поработать за мастера, и теперь дожидался этого самого мальчишку без особой надежды, что тот и правда придет.

Увидев Щица он просиял.

Меня он даже не заметил, кстати, хотя в любой другой ситуации не преминул бы сделать дочери торгового партнера пару ни к чему не обязывающих, но весьма приятственных комплиментов.

— Ты пришел, парень!

Щиц кивнул.

— Оплату — только после представления, — нахмурился нэй Рональне.

Так его надули в позапрошлом году.

Щиц кивнул.

— Идите к гостям, нэй, и ни о чем не беспокойтесь, — мягко сказал он тем самым тоном, которым в последнее время навострился отправлять моего неугомонного папеньку спать в собственной постели, а не на стуле подле больной дочери, — я справлюсь. Сейчас подготовлю все и как раз стемнеет, тогда и пошлете мальчишку. Меня обучал сам Салатонне, помните?