Багдадский вор - Белянин Андрей Олегович

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81

— Она! О Аллах, благослови великого и мудрого правителя города Багдада за то, что он вернул мне мою давно потерянную дочь!

Эмир глянул на Оболенского, Оболенский на эмира, что-то где-то шло не по плану. Вместо ожидаемой свадьбы смутно вырисовывалась пародия на телепередачу «Моя семья». Впрочем, она и так является пародией…

— Мы с моей благопристойной супругой Айшой жили в большом доме, в самом центре Бухары. Я тогда был знаменитым купцом, и мои караваны ходили во все стороны света!.. Когда Всевышний подарил нам дочь, вся Бухара плясала на этом празднике…

— М-м… но ведь эта девушка из Самарканда? — уточнил владыка.

— Воистину так! Ибо сразу же после первого месяца мы переехали в этот замечательный город, где у меня жили бедные родственники. Аллах заповедал помогать ближнему — и моя маленькая Фатима…

— Положим Фёкла, — ещё раз поправил эмир.

— Какого шайтана? — не выдержал старец. — Кто мог так обозвать мою возлюбленную дочь?!

— Она сама сказала!

— Вай мэ… премудрый и учёнейший из всех мужей, великий Саади как-то сказал: «Слова женщины — истина лишь для самой!» Разве отец не лучше знает имя, которое он дал своему ребенку?

Оболенский украдкой оглядел присутствующих. Вроде бы все были согласны…

Старик подмигнул ему и продолжил тем же менторским тоном:

— Иди сюда, о дочь моя, украденная злыми разбойниками Кадиса и воспитанная в беззаконных землях франков, откуда тебя вовремя спасли вольные сыны моря — пираты Алжира, и доставили халифу Самарканда девственной, что уже само по себе есть великое чудо Всевышнего! Всё ли ты поняла, карданный вал тебе в заднюю дверцу?!

— Мог бы и не разжёвывать… — удовлетворённо мурлыкнул Лев и с разбегу бросился «на ручки» вставшему с пола другу. — Папа! Сколько лет, сколько зим, как я скучала, кто бы знал… Ой-ё, шире вселенной горе моё! Прижми меня покрепче, я твоя маленькая зайка…

— За-а-души-шь… — едва не поперхнулся бородой несчастный Насреддин. — Слезь, зараза!.. Я же живот надорву…

— Вах, вах, вах… — искренне умилились все присутствующие. Встреча двух родственников после долгой разлуки казалась безмерно мелодраматичной. Вид двухметровой «девицы» на руках у почти падающего «папочки» вызывал слёзы на глазах и обращал взоры к высоте небес, соизволивших пролить на землю такое счастье…

— Клянусь бородой пророка, когда стражники доложили мне, что благообразный старец ищет свою дочь в моём гареме, я не сразу поверил, — начал Селим ибн Гарун аль-Рашид, когда ахи и охи несколько приутихли. — Но ныне стыжусь своих подозрений… Хотя всякому правоверному свойственно совершать ошибки, ибо шайтан не дремлет!

— Как ты узнал, что я — твоя дочь? — не разжимая зубов, спросил Лев.

— «Я — в гареме!» Кем ещё ты там мог вырядиться?! — так же, не снимая улыбки, пояснил Ходжа.

— Но сегодня у всех нас будет радостный день, — тем же тоном продолжал эмир, — ибо намерен я взять эту девушку в жёны! Достойно истинной мусульманке во всех странствиях и напастях сберегла она свою честь и готова принести её мне на брачном ложе.

— Ты не говорил, что выходишь замуж за эмира, — тихо процедил домулло.

— Можно подумать, меня спрашивали?! — скорбно ответил Оболенский и приветливо помахал правителю рукой.

По знаку эмира вперёд вышли два имама, на чалме каждого сверкал кусок зелёного шёлка — знак паломничества в Мекку. Один ловко установил нечто вроде пюпитра, а другой торжественно возложил на него Коран. Брачная церемония на Востоке проводится быстро и по-деловому…

А вы обратили внимание на то, что в этом романе ещё ни разу никого не убили? Во всех моих предыдущих книгах трупы если и не громоздились горами, то уж по меньшей мере без трёх жмуриков повествование никак не складывалось. Фэнтези — литература сильных страстей и ярких характеров, соответственно, без убийств в ней ну никак нельзя обойтись! Если уж не главный герой и не его возлюбленная, то хоть какой-нибудь второстепенный злодей точно должен примерить белые тапки. «А как же Ай-Гуль-ага?» — скажете вы и будете уличены в невнимательности. Старого вампира никто не убивал — он сам отравился! Так же как и прочие гули, решившие полетать с минарета под воздействием опиумных паров… Вот видите, это ещё одно весомое доказательство, что весь роман не выдуман, а почти дословно списан со слов прямого очевидца. Ведь сочиняй его я, Багдадский вор уже давно бы избавил город от деятельного эмира посредством волшебного ятагана с именем, ничего не говорящим непосвященному лицу…

На самом деле никакой брачной церемонии не было. Ходжа только взглянул в помутившиеся глаза друга и содрогнулся — в небесной голубизне посверкивали знакомые искорки. И значит, грозовые тучи неумолимо собираются над головой Селима ибн Гаруна аль-Рашида! Красное с золотым люрексом платье невесты уже едва не лопалось на напряженных плечах Оболенского — потомственный русский дворянин ни за что не хотел выходить замуж! Даже чуть-чуть… даже в шутку… даже за эмира… Всем присутствующим тоже вроде бы показалось, что «дочь купца» как-то странно покраснела, и эта краска скорее означала гнев, чем стыд…

Всесильный владыка махнул рукой, первый имам открыл Коран, и тут домулло решительно шагнул вперёд:

— О великий и могущественный правитель! Ты оказываешь мне, безродному, великую честь, становясь моим сиятельным зятем. Но пусть и все гости твоего дворца, и слуги, и рабы твои, и визири, и прислужники, и нукеры, и стражи знают, что не последнее чучело отдал тебе бедный бухарский купец из Самарканда. Люди! Взгляните на неё! У кого есть дочь лучше, выше и сильнее моей?!

— Пусть говорит, — милостиво качнул бородой эмир, — купеческая натура всегда берёт верх — он не может не похвалить свой товар…

— Глядите же, правоверные мусульмане, и пусть взоры ваши видят истину, ибо дочь моя заметней, чем знамя! Тело её подобно чистому золоту, мягкому шёлку и свежему курдюку! (На этом эпитете Оболенскому, уже расплывшемуся в довольной улыбке, резко поплохело, а это было ещё только начало…) Щёки её равны степным макам, живот втянутый, с тремя складками, пупок вмещает полстакана подсолнечного масла, бёдра похожи на подушки, набитые павлиньими перьями, а между ними находится вещь, которую бессилен описать язык…

— Какая вещь? — едва сдерживаясь от рыка, прошипел Лев.

— Которую бессилен описать язык, и при упоминании её наворачиваются слёзы! Этому нет названия…

— Ах, вот ты о чём… Ну почему же нет?!

— Вешний бутон, распустившаяся роза, благоуханный тюльпан!.. — продолжал надрываться Ходжа.

— Хм… вообще-то у нас всё гораздо проще и приземлённее…

— Молчи, о неразумное дитя! Опусти свой взгляд и не смей поднимать его на великого эмира, доколе не станет он мужем твоим, а ты женой его. И тогда войдет он, подобно финику, в твою пшеницу, и будет кусать тебе щёки, и ложиться на грудь движениями каирскими, заигрываниями йеменскими, вскрикиваниями абиссинскими, истомой индийской и похотью нубийской, жалобами деревенскими, стонами дамаеттскими, пылом астраханским, наскоками самаркандскими, резвостью городскою, толчками бухарскими, жаром саадийским, томностью александрийской и ревностью корсиканской!

К концу перечисления все, от последнего раба до первого визиря, в изумлении раскрыв рты, уставились на великого эмира. Селим ибн Гарун аль-Рашид ещё никогда не чувствовал себя столь неудобно. Подобные восхваления не редкость на пышнословном Востоке, однако обычно венценосные особы выслушивают оды другого рода. О победе над врагом, например… О храбрости, силе, милосердии и сыновней почтительности. Но не о феерических возможностях в плане гольного секса!

— Откуда ты всё это знаешь? — «Дочь» незаметно пихнула коленкой отца. «Старец» потёр ушибленную задницу, огрызнувшись сквозь зубы:

— Книжки надо читать, о бестолочь, бесполезно-необразованная… Для тебя же стараюсь!

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81