— А разговоров-то было… — безразлично вздохнул он. — Какое разочарование.
Я тебе… сейчас покажу разочарование. Дай только…
Прилагая все силы, я хотел поднять руку и коснуться стоящего почти вплотную врага, чтобы поджарить разрядом, но тело едва слушалось. Магия исцеления тоже отказывалась работать, вспыхивая на миг и исчезая без следа. Земля не реагировала, молнии не начинали трещать весёлыми разрядами, мантия не отзывалась на зов. Я лишился всех своих сил, стоя на ногах только благодаря пронзившему меня мечу, и мог лишь смотреть мутнеющим взором в холодные глаза старика.
— Даже не надейся, ничтожество, — издевательски ухмыльнулся тот. — Ты умрёшь. Потому что так предопределено. И это же ждёт твою стерву на диване.
Да хрена с два!.. Сейчас я как-нибудь… Надеру твою старческую жопу… И вставлю туда этот долбаный меч!..
Несмотря на мысленное подстёгивание, рука, которую я пытался протянуть, чтобы если не атаковать, то хотя бы засунуть чёртового старика или его клинок в Хранилище, едва поднималась к поясу и безвольно падала вниз. Сил не осталось. Я понял, что это конец. Я умираю.
Старик говорил что-то ещё, но я его уже не слышал. В голове, кажется, звучал голос Аллегри, но я уже ничего не понимал. Ощущение неотвратимой смерти, после которой уже не вернуться, расползалось по моей душе словно трещины на льду, раскалывая на куски сознание и мысли.
Не хочу умирать. Должен выжить. Сражаться. Друзьям не сладить. Должен сам. Как-то!
В ладонь чудом сжавшегося кулака впились знакомо-острые грани. Грани… Дайсы? Я как-то засунул руку в карман? Как? Не важно. Мне нужен бросок. У меня есть. Сегодня ещё есть. Я должен вытащить. Бросить. Хочу жить. Победить. Защитить.
Каким-то образом мне удалось вытащить артефакт из кармана и дайсы тут же выскользнули из обессиленной руки и упали на мостовую, к ногам старика. Но всё оказалось зря. Дайсы не показали ни удачи, ни неудачи. Они просто встали на ребро.
— У тебя нет сил бороться с предопределённостью, — услышал я напоследок и окончательно провалился в темноту, чувствуя, словно рассыпаюсь на куски как разбитое стекло.
Но после этого, как я ни ожидал, я так и не увидел ни белой ротонды, ни знакомый диванчик.
Лишь безмолвную тьму.
