— Не понимаешь? — вкрадчиво осведомилась наложница.
— Не понимаю.
— И никогда не поймешь?
Глоха заколебалась. Вопрос явно был с подвохом, особенно если учесть, что она проходила испытание на сообразительность. Но Глиф ей нравилась, и она не могла допустить, чтобы несчастное существо обижали ни за что ни про что. Кому охота попасть в клетку, а потом оказаться на крыше в роли скульптурного украшения?
— Никогда! — выпалила девушка.
— Ну что ж, коль скоро ты проявила к ней участие, то сделалась соучастницей, а стало быть, должна будешь разделить ее участь. Садись верхом.
— Ты хочешь, чтобы я поехала? Но она, по-моему, не очень-то подходит для верховой езды. И куда она направляется?
— Куда бы она ни направлялась или не направлялась вовсе, ты тоже направишься или не направишься именно туда. Это и называется «разделить участь». Таковы правила, а я здесь поставлена следить за их исполнением.
И тут Глоху в очередной раз осенило.
— О, так ты, наверное, отрабатываешь Ответ Доброго Волшебника?
— Конечно. А с чего бы иначе мне приспичило сделаться наложницей?
— А можно полюбопытствовать, о чем ты его спрашивала?
— О том, как мне стать писательницей. Он ответил… бормочет скороговоркой, невнятно, поди его разбери… Короче говоря, мне послышалось, что я должна буду поработать над слогом, а на поверку пришлось заняться налогами. Правда, как оказалось, это дает полезный опыт. В промежутках между наложением налогов я уже успела накропать два романа.
— Выходит, отбывая службу, ты уже становишься писательницей?
— Пожалуй, так оно и есть. Возможно, я напишу и повесть об одной крылатой полукровке, полугоблинше-полугарпии, подружившейся с полулошадью-полудраконицей. Как думаешь, моим читателям такой сюжет понравится?
— Надеюсь. Мне эта тема кажется очень интересной.
— Ну что ж, садись на Глиф, — велела наложница, не склонная даже за приятным разговором забывать о своих обязанностях.
Спорить Глоха не стала, решив, что раз она не может облегчить участь нового друга, то по справедливости должна ее разделить. Попрощавшись с наложницей, девушка вернулась в стойло и забралась на Глиф, усевшись между крыльями.
— Прости, что не смогла тебя выручить, — промолвила она, поглаживая шелковистую, аккуратно расчесанную гриву. — Но уж, во всяком случае, я не позволила посадить тебя в клетку и отправить на крышу, чтобы ты работала там скульптурой.
Внезапно потолок исчез, и над головой открылось чистое небо. Глиф распростерла широкие крылья и, прежде чем Глоха успела хоть что-то сообразить, взмыла ввысь.
— Ой, да ты свободна! — воскликнула девушка, и ответом ей послужило радостное ржание. Теперь ничто не мешало Глохе взлететь самой и спуститься вниз, однако она не спешила расстаться с новой подругой. Та целеустремленно взмахивала крыльями, и было интересно узнать, к какой же цели она так стремится.
Потом внизу показался замок, и Глиф пошла на снижение. Замок покрывала прочная плоская крыша, присыпанная толстым слоем соломы.
— Куда это мы попали? — пробормотала девушка себе под нос, оказавшись на крыше.
— В замок Доброго Волшебника, куда же еще, — послышался откуда-то снизу женский голос.
Взглянув вниз, Глоха увидела стоявшую на вершине ведущей на крышу лестницы миловидную особу.
— Но мне здесь нечего делать, — возразила Глоха. — Я не выдержала третьего испытания.
— А по-моему, выдержала, — возразила незнакомка. — Я Вира, невестка Доброго Волшебника, и пришла сюда, чтобы проводить тебя к нему.
— Не может быть. Я сама призналась наложнице что не понимаю и никогда не пойму, как можно обижать ни в чем не повинную Глиф, делая из нее украшение какой-то там крыши. И если это было испытание на сообразительность…
— Опять Ги-гиена все перепутала, — махнула рукой Вира. — Не на сообразительность, а на сострадательность. Но это уже не важно.
Глоха была приятно удивлена, причем не только этим известием, но и тем, что Глиф доверчиво потянулась к Вире, а та угостила ее кусочком сахара. Похоже, они были хорошо знакомы.
— Ну что, пойдем? — поманив Глоху за собой, Вира стала спускаться вниз.
Девушка с улыбкой последовала за ней, тогда как Глиф осталась щипать травку на крыше, являясь для последней прекрасным украшением.
