Когда ведьма встречает инспектора (СИ) - Пирс Лия

Кай поднял на неё взгляд. Осторожно, будто боялся увидеть в её глазах разочарование, с которым уже не справится.

— Я не как все, — сказал он.

Молчание наступило, почти давящее. Слышно было, как где–то в углу скрипит старое дерево, как чайник на заднем фоне перестал шипеть, даже Саймон перестал дышать показательно громко.

Наконец Кай медленно выпрямился.

— Манон Обер, — сказал он. — Со всей официальностью, с нарушением внутреннего регламента, с риском быть высланным за пределы дисциплинарного круга…

Он замолчал. Сделал вдох.

— … я хочу тебе заявить, — он взял её за руку, ладонь дрожала, совсем чуть–чуть, — я от тебя просто без ума.

Манон вздёрнула брови, но уголки губ дрогнули.

— Это… всего лишь мой врождённый дар. Я у всех вызываю симпатию.

Кай осторожно, как будто боялся быть грубым, прижался губами к её животу через ткань корсета.

— А мой дар быть устойчивым к природным чарам.

Манон усмехнулась первой:

— Упрямый ты, бюрократ.

Он молча поднялся и притянул её к себе. Его руки сомкнулись на её талии.

Сзади на прилавке раздражённо фыркнул Саймон.

— Надеюсь, хоть сейчас вы повесите амулет от непреднамеренного зачатия! — протянул он с мученическим тоном.

Кай, не отрывая взгляда от Манон, коротко бросил:

— Уже висит. Сертифицированный.

— О, ну тогда, продолжайте, — милостиво фыркнул кот и запрыгнул на окно, демонстративно отвернувшись. — Я тут полежу.

Кай нагнулся и поцеловал свою ведьму. Долго и с жадностью.

Глава 16

Говорят, город спит по ночам. Ложь. Город никогда не спит. Он просто меняет маску. Прячет когти. Запах меняется. Днём он пахнет специями и карамелью, ночью дешёвыми зельями и жареной рыбой.

И вот тогда я выхожу на дело.

Меня зовут Саймон. Кот. Фамильяр и частный нюхач.

Люди привыкли считать, что коты дремлют на подоконниках, гоняются за мухами и воюют со швабрами. Они думают, что наш день ограничен миской с молоком и охотой на теневые пятна. Наивные. Мы наблюдаем, выжидаем и делаем выводы.

И когда твою ведьму пытаются подставить, а её сердце занято сапфировыми глазами упрямого бюрократа, мне пора браться за дело.

Я начал с переулка Шепота, места, где город впервые закашлялся чарами. Там был замечен первый магический срыв, и воздух до сих пор не мог прийти в себя.

Запах стоял приторный и тревожный. Клубничный ликёр, взбитая пена лёгкой пошлости и настойное, будто застоявшееся, отчаяние. Всё вместе напоминало дешёвую подделку под «Шепот Венеры», фирменное зелье Манон, только без вкуса, чувства и намёка на тонкость. Не Манон.

Кто–то пытался копировать её стиль, но делал это с тонкостью орка, вырезающего кружева тесаком. Все нужные ингредиенты можно найти только у одной барышни в округе.

Элиза.

След был тёплым, как миска молока утром.

Лавка её пряталась в переулке за рыбным рынком. Внутри пахло сушёным хмелем и сосновыми почками.

Я просочился внутрь через открытую форточку, как всегда элегантно и почти беззвучно. Присел на полку, понюхал воздух.

Нет. Не тот аромат.

В лавке не пахло Манон, ни тонкой сладостью ириса, ни пикантной нотой, которая обычно остаётся на манжетах клиентов после её зелий.

Но… Резкий, вяжущий запах, как будто кто–то варил старый чеснок с дешёвым сандалом привлек мое внимание. Я шевельнул носом. След тянулся наружу, через окно дальше по переулку к докам.

Крысы. Как я не догадался сразу?

Я почти собрался прыгнуть обратно, но тут…

— САЙМОН!!! — заорала Элиза, появившись из–за занавески с такой скоростью, что ступка подпрыгнула. — Не трогай мои банки, кот–подлец!

В следующий миг швабра пролетела мимо моего хвоста, и я понял, что дипломатии здесь не выйдет.

Возмущенно я выскользнул в окно.

— И не возвращайся!

Улицы знали многих. Воров. Шпионов. Продавцов зельеварного мыла под видом афродизиака, но никого так не боялись, как крыс с Травяного рынка. Они знали всё. Перемещения зелий, чьи руки касались пробирок, кто платил, а кто исчезал.

Я спустился в подвал. Там пахло сыростью, мускатным орехом и чесноком. Крысы были там. Пять морд со шрамами играли в кости на крышке консервной банки. Все замерли, когда я вышел из тени.

— Ну что, хвостатые, — сказал я, садясь на бочонок. — Кто распространяет подделки под мою ведьму?

Старый крыс Свиф, с облезлым ухом прищурился.

— А если не скажем?

С характерным скрежетом я провёл когтями по деревяшке.

— Тогда я вернусь, но уже с зельем от самой Манон, — медленно выговорил я, не повышая тона.

— И что оно нам сделает? — хихикнул мелкий, с золотым зубом.

Я прыгнул прямо перед ним. Тот взвизгнул и подпрыгнул.

— Вот на тебе и проверим, — прошипел я, лапой чуть коснувшись его уха.

Свиф, поднял лапы в жесте капитуляции.

— Хорошо–хорошо, не шипи. Давеча в доках мы заметили одного лопуха. Лица было не видно за шляпой. Ворот плаща был широко поднят, а на пальце кольцо в большущим зеленым перстнем. Мелкий решил, что он легкая добыча и увязался за ним. Он долго разговаривал с местными барыгами, а когда он ушел мужики стали посмеиваться над его волосами. Мы бы и не придали этому значению, но потом в городе произошли беспорядки… Кстати, перстень Мелкий умыкнуть так и не смог.

Иногда, чтобы поймать крыс, нужно стать тенью. Но я не просто тень. Я — Саймон. Фамильяр. Сыщик. Страж ведьминой лавки. И пусть этот город знает: если кто–то хочет подставить мою ведьму, ему лучше знать, как быстро бегать, особенно от когтей.

Глава 17

Он не сразу понял, в какой момент потерял контроль.

Может, когда она стояла перед ним в одном только халате, и рассвет скользнул по её коже, как тёплый мед, освещая её изгибы. Может, когда она мягко коснулась его во время танца, будто касаться его было так же просто, как дышать, а он, уже тогда, мечтал прижать её к себе бедрами. Его тело отреагировало раньше разума. Остальное было вопросом времени и… страсти.

Кай не привык к спонтанности. Он умел управлять эмоциями, дыханием, даже болью, но Манон была его хаосом. Его необходимым, жарким, живым хаосом.

Он осторожно поцеловал её, как будто проверял, позволено ли, но она открылась ему сразу. Ее губы были мягкими и влажными. Манон жадно раскрылась ему, и он почувствовал, как напряжение скользит от груди вниз, собираясь тяжестью в животе.

Её кожа была горячей и гладкой под его ладонями. Он скользил ими по спине, задерживаясь на талии, ощущая, как тело Манон чуть прогибается от каждого прикосновения, как изгиб поясницы становится глубже под его пальцами. Она тихо стонала и этот звук отзывался у него в паху.

Кай не удержался. Он наклонился и втянул один в рот, нежно посасывая, обводя языком чувствительный круг, пока её бедра не дёрнулись в сладком порыве. Он прикусил сосок, наблюдая, как её пальцы вжались в простыню, а губы приоткрылись в глухом стоне.

Манон опустила руку между ними и нашла его, полностью обнажённого, и провела пальцами по всей длине. Он напрягся, впиваясь пальцами в матрас. Она смеялась глазами, понимая, как сводит его с ума.

Он перевернул её на живот. Её попа приподнялась, а колени разошлись, и когда он провёл ладонью вдоль позвоночника вниз, Манон выгнулась так сильно, как могла.

Она не стеснялась. Никогда. И это доводило его до предела.

Его ладони обхватили её ягодицы, развели их, и он вошёл в неё, глубоко и сразу без остатка.

Манон вскрикнула и уткнулась лицом в подушку, а он застонал, опускаясь на неё, прижимаясь грудью к её спине. Его бёдра плотно прижались к её ягодицам, движения стали ритмичными, с каждым толчком он вдавливал её в постель.

С каждой секундой движения становились сильнее. Он держал её за талию, направляя. Иногда нажимал большим пальцем в основание позвоночника, и тогда она выгибалась особенно сильно, обнажая себя ему ещё больше. Он чувствовал, как её спина дрожит, как между лопатками бегают мурашки, как мышцы её ног под ним напрягаются, когда она держит ритм.