Барон Дубов 11 (СИ) - Капелькин Михаил

И к «радости» последнего командовать отделением назначили меня, как имеющего боевой опыт. Но Сквознякову этого было мало.

— Чтобы мной командовал какой-то барон-полукровка… — шипел он у меня за спиной.

— Тебе придётся подчиняться, граф, — бросил я через плечо, пока Маститов разбивал на отделения остальной наш чёртов взвод. — Если не захочешь, чтобы тебе сломали вторую руку.

— Чего? Что значит вторую? Да у меня и первая не сломана.

Я молча повернул голову. Просто смотрел на Сквознякова, а он всё больше голову в плечи вжимал.

— Прежде чем я раздам задания на первый день, — громко произнёс Маститов, — познакомлю вас ещё с одним инструктором. — Рядом с ним встал долговязый и бледный мужчина с рыжими волосами, собранными в хвост, вытянутым лицом и рыбьим взглядом светло-серых глаз. Он коротко поклонился, когда поручик назвал его имя. — Анатолий Борисович. Духовный практик пятого уровня, он будет отвечать за подготовку практиков из числа студентов. — Маститов вытащил из кожаного планшета несколько листков бумаги. — Согласно списку директора, среди вас должно быть двое практиков второго уровня, и один… хм, неплохо… четвёртого. Выйдите вперёд.

— Четвёртый только официально, — шепнула мне на ухо Катя, проходя мимо.

Для этого ей пришлось подпрыгнуть и пощекотать мою щёку рыжими кудрями. А я получил ответ, как это её так легко приняли в академию.

Кроме Вдовиной, Духовными практиками среди студентов оказались ещё одна девушка, скромная брюнетка с чуть пышным телом и оттого приятными округлостями, и щуплый лысый парень азиатской наружности.

Вообще, я только недавно узнал, что у Духовных практиков есть уровни. Высший — девятый. Практики девятого уровня живут ужасно долго, но их во всём мире не больше пяти человек. У Маши, скорее всего, шестой уровень. Рыжая графиня ей не уступает.

— Эти студенты поступают в распоряжение Анатолия Борисовича на весь день, — сказал Маститов. — Остальные отделения займутся восстановлением крепости.

— Отлично, — хмыкнул Сквозняков. Он стоял уже на почтительном расстоянии от меня в окружении парочки прихвостней. — Нам землю рыть, а каким-то простолюдинам весь день лафу гонять. Ах да! Совсем забыл… Это же называется медитацией!

Дружки поддержали сынка графа едкими смешками.

Похоже, этот парень своей смертью умирать не собирался. Пока он ещё что-нибудь не ляпнул, я кинул в него и его друзей несколько духовных игл. Мои энергетические каналы ещё не совсем восстановились, так что иглы вышли слабыми, а сама атака отозвалась неприятным жжением в висках.

Зато дружки-гиены подскочили от боли, а вот самому Сквознякову моя игла угодила в какой-то энергетический узел. Его мышцы свело жуткой судорогой, и он упал, вопя от боли и пытаясь удержать рвущуюся из сустава ногу на месте.

— Это ведь ты сделал, да? Ведь правда? — дёргала меня за руку чрезвычайно довольная Мита. — Научи меня так же!

Остальные не поняли, что произошло, а Мита говорила шёпотом. Только Анатолий Борисович остановил на нас взгляд своих бесцветных глаз. Эх, спалился. Но я не был зарегистрирован в академии как Духовный практик. Не видел нужды. Да и иглы вышли слабыми — он не должен был их заметить.

Хм… Это странно. Я взглянул на него духовным зрением и не увидел ничего необычного. Только душа для духовного практика пятого уровня выглядела уж больно тусклой. Даже у девушки с парнем, которые оба со вторым уровнем, души сияли ярче. С другой стороны, учитель мог специально скрывать свою духовную силу.

Не нравился он мне. Мутный какой-то. Причём в буквальном смысле.

В итоге Анатолий Борисович и трое струдентов ушли в другую часть аула. А нам поручик раздал задания первого дня. Хотя «раздал» — это слишком громко сказано.

— Слушай, Дубов, — говорил он, отойдя со мной в сторону, — ты, пожалуй, единственный, кроме меня и Сергея, кто имеет опыт обороны. Насколько я знаю, ты отбивал со своей дружиной и друзьями нападение монстров на твоё баронство. У остальных такого опыта нет. Я хочу понять, на что способны студенты академии под твоим руководством. Займись обороной крепости, а мои ребята завтра попробуют её взять. Если они не справятся, то этот взвод отдадут под твоё управление.

— А если мне оно на фиг не надо? — не смог сдержать удивления я.

— Тогда в будущих сражениях почти все студенты из этих шестидесяти человек умрут.

Да ёлкин кол! Нет, ну правда, оно мне надо? Ладно, нет смысла возмущаться. Так и быть, займусь учебной обороной крепости. Судя по словам Маститова, его командование не просто так затеяло эти сборы. Они заняты как раз тем, что формируют будущие боевые соединения. Или как там называются роты, полки и так далее.

Не сдерживая печальных вздохов я согласился и поднялся на башню — единственное уцелевшее сооружение в ауле. Она давала хороший обзор на окрестности. Оглядев их, спустился и раздал указания отделениям. Студенты не скрывали своего удивления, а кто-то и раздражения. Ладно, за косые взгляды я ещё морды не бил, а вот за слова — очень даже. Их пока не прозвучало, поэтому будем работать.

Распределяя задачи, не забыл и про своё отделение. Для себя и своих выбрал… рытьё окопов!

Почему? Во-первых, копание окопов подразумевало определённую свободу действий. Да, я могу копать. А могу не копать! Свобода! Во-вторых, как бы смешно не прозвучало, копание — одно из базовых упражнений, которое нагружает практически все мышцы тела. А я пока не восстановился после сражения с Деникиным. Некоторые раны, полученные в том бою, всё ещё давали о себе знать и мешали полноценно тренироваться. Так что копание окопов сам доктор прописал.

Ну а в-третьих, это отличная возможность побесить и проучить Сквознякова. Он уже весь исфыркался так, что губы пересохли и потрескались. Хотя, возможно, это просто ветер.

Короче, работа началась. Кто-то таскал камни для восстановления стен и укреплений, кто-то — мешки с песком, третьи вскрывали и расчищали погреба домов. Да, у некоторых они были. Пустые, конечно, но смысл был не в добыче.

Ну а мы рыли окопы вокруг аула.

— Ну и сколько нам рыть ещё? — ныл Сквозняков.

— Отсюда и до обеда, — отвечал я. И это была чистая правда.

Девушки сперва удивились такому выбору задачи с моей стороны, но возражать не стали. Лакросса так вообще пылала энтузиазмом. Оркесса одной рукой орудовала лопатой, второй сгребала каменистую землю в тележку и отвозила её в сторону, оборудуя бруствер. И делала это всё очень быстро, свесив язык на плечо от удовольствия.

— У меня от её трудолюбия уже голова кружится, — жаловалась княжна.

— И не говори, сестрёнка, — кивала Агнес, которая, вообще-то, соорудила некий копательный механизм и теперь крутила на нём педали, сцепив руки за головой. — У меня от одного её вида уже голод пробудился.

— Коль, как думаешь, у неё есть какое-то психическое заболевание? — украдкой спросила пепельная блондинка. — Вдруг я по нему смогу учёную степень получить?

— Ага, есть у неё заболевание, — кивнул я, — трудолюбием называется. Вам бы тоже неплохо заразиться.

— Господин такой суровый! — Приобняла лопату Вероника и прикусила губку. — Мне очень нравится, когда он такой…

— Копать, копать, копать… — неистовствовала Мита, зарываясь всё глубже.

Я хотел было сказать, что копать надо не только вниз, но… передумал. Должна же она и на своих ошибках учиться.

— Коля! — подошла ко мне запыхавшаяся Лакросса.

От неё одуряюще пахло шоколадом и мускусом. Чёрт, потная оркесса выглядела просто потрясающе. Облегающее термобельё обтягивало её спортивную фигуру, тёплая рубаха промокла, и влажная ткань обрисовала торчащие соски. Я аж сам вспотел, глядя на девушку.

— Коля, мне нужна твоя помощь!

— Что случилось? Неужели устала?

— Что? Нет!

— Тогда… чего ты хочешь? — приподнял я бровь.

— Фару! Фару мне на лоб! Чтобы я и ночью могла копать!

Чуть не пробив лоб ладонью, отправил Лакроссу дальше работать строго по заданию. Ей только волю дай — она тут карьер выкопает. Я уже начал жалеть, что выбрал рытьё окопов.