Изгоняющий бесов. Трилогия (СИ) - Белянин Андрей Олегович

То есть в массе преобладали тёмные тона. Хотя большущие шестиярусные хрустальные люстры, целых шесть штук, разумеется, спасали положение. В заметно спёртом воздухе курились ароматы жареного мяса, крепкого алкоголя, женского пота и почему-то собачьей или козлиной шерсти. Не знаю, может, мне так показалось. Но точнее стоило бы спросить у Гесса, у него нюх!

В самом зале веселилось и рыдало полным-полно гостей! На первый взгляд не менее двух-трёх сотен! Кого тут только не было — черти, ведьмы, упыри, зомби, вампиры, колдуны, бесы и любая другая нечисть всяческих мастей и конфигураций. Перечисляю, как вижу.

Уроды, жуть, красавцы, калеки, знойные женщины, картавые юноши, зверообразные старухи, кто в гное, соплях, грязи, струпьях, кто нарядно и модно одет, а кто и в последних лохмотьях. Усатые, волосатые, лысые, рогатые, клыкастые, в шерсти, непарнокопытные, на одной ноге, ползающие, расползающиеся — вот абсолютно всякие!

Нечисть всегда разнообразна, считается, что дьявол не любит обычный порядок вещей, предпочитая упорядоченный хаос. Нам кланялись, выражали своё почтение, улыбались, предлагали выпить, присесть за столик, послушать Стаса Пихайлова, даже откровенно заигрывали. Почему?

Я же отлично видел их сквозь любые личины, хотя они, наверное, не особенно и скрывались.

Да, лысина Сократова, они все были абсолютно убеждены, что человек не может их видеть! Даже обычно вежливый Гесс счёл подобную наивность оскорбительной, чисто для профилактики и озарения откусив пару лысых хвостов с кисточками. Кусь вам, и всё!

— Собака дьявола?! — наконец прозрело почтенное общество.

Оплакиваемый родственниками мертвец перевернулся в гробу со спины на бок, вывернув шею, только чтобы посмотреть на профиль моего добермана. Брачующиеся жених и невеста резко оторвались от горла друг друга, чтобы воочию сравнить собственные клыки с клыками моего пса. По любому раскладу это дело было не в их пользу. Остальные просто замерли, как в финальной сцене бессмертной пьесы Гоголя. Я имею в виду «Ревизора».

— Тео и Гесс! — громко объявила Якутянка, сбрасывая роскошную шубу на пол и оставаясь абсолютно голой, кроме высоких ботфорт и алмазов в серебре на белом теле.

С трудом выровняв дыхание, я подумал, что у неё, видимо, самая совершенная из всех женских фигур, которые мне только доводилось видеть как в реальности, так и в мировом искусстве. Да, мы образованный народ, на факультете философии учат всему, а мировая история искусства теснейшим образом связана с культом обнажённого человеческого тела.

Скорее всего, я бы ассоциировал Якутянку с греческой мраморной скульптурой, допустим, той же Афродитой Каллипига. Разве что талия немного более выражена и волосы куда длинней. Надеюсь, дополнительных пояснений не требуется, поскольку у меня на данный момент есть и чуточку более важные задачи по жизни. Не бледнеть, не тошниться, выжить. Как-то так…

— Место почётным гостям!

Люди (бесы) в зале тут же расступились, являя нашим взорам ряд столов, расположенных буквой «Н», причём половина была занята шумной свадьбой, а напротив них скорбели друзья и родственники покойного. Средний стол, так называемая планка в букве «Н», и была предложена нам для переговоров. С одной стороны сели мы с Гессом, а напротив — Якутянка.

— Уверены, что не хотите чего-нибудь выпить? Хорошо, перейдём сразу к делу.

Она щёлкнула пальцем, и вокруг нас образовался непроницаемый щит тишины. Шум, визг, хохот, пьяные песни, тоскливый вой, скрежет зубов, перестук копыт, звон стаканов — всё исчезло. Нас словно бы накрыло хрустальной гибкой чашей, толпы празднующих и скорбящих сомкнулись в единой пирушке, и я понял, что имелось в виду под «тихим разговором в шумном местечке».

Единственное, что беспокоило меня на данный момент, так это этическая (физиологическая!) невозможность спокойно говорить с обнажённой женщиной. Я же не монах, но в последний раз, так сказать, интим у меня был в прошлом году, поэтому… уф…

— Не бойся, мальчик мой, он уже пришёл.

— Кто он? — Волевым усилием мне удалось сконцентрировать взгляд на её глазах. Именно на глазах, честное слово!

— Тот, кто обладает достаточной властью для переговорного процесса. А я и ты — мы всего лишь инструменты. Согласен?

— Возможно. — Я уклонился от ответа. — Итак, продолжим?

Якутянка явственно вздрогнула всем телом, её взгляд потускнел, чёрные глаза вдруг стали совершенно белыми, под кожей вспыхнули синие жилы, а грудь перестала вздыматься при дыхании. Она с хрустом повернула голову, а из приоткрытых губ послышался незнакомый бас:

— Фёдор Фролов, бывший гот по кличке Тео, а ныне бесогон, доставляющий хлопоты. Поговори со мной.

— Простите…

— За что? Твоим поступкам нет прощения, но речь ведь не о пролитой крови или низких бесах. Попробуй мыслить шире.

— Кто вы?

— Тот, чьё имя нельзя произносить вслух.

— Волан-де-Морт, что ли?

Окаменевшее лицо Якутянки исказила такая ужасная гримаса, что я не сразу понял — это была попытка улыбнуться.

Гесс тоже не смог долго сдерживаться, оставаясь в стороне, и положил умную морду на стол:

— Мне пора её кусь или ещё не пора?

— Давай позже, приятель, я тебя позову.

— Смотри у меня, голая тётенька, — сдвинув бровки, чисто для порядка гавкнул пёс. — Не обижай Тео, он со мной.

— Собака дьявола. Значит, это правда. Как интересно.

Доберман сначала хотел обидеться и зарычать, даже клыки уже оскалил, а потом вздохнул, махнул лапой, плюнул на всё и вновь улёгся у моих ног.

Разговор продолжился.

— К делу. Есть вещи, о которых ты не знаешь, вас не предупреждают. Вскорости грядут манёвры. Не война, что важно! Обе стороны, условно говоря, играют в шахматы, кто-то белыми, кто-то, естественно, чёрными. Ничего личного, но, как правило, на манёврах всегда гибнут пешки.

— Бесогоны и бесы, — догадался я.

— Ими легко жертвовать, — безэмоционально согласился говорящий. — Но речь не о вас, речь о том, что игра начинает переходить от фазы интеллектуального поединка к самостоятельному решению самой себя. Вещь в вещи.

— Вы о Системе?

— Почти. Система очень неплоха по своей изначальной творческой идее и функционированию. Мне даже нравится эта затея о профессиональной полевой подготовке людей, способных ограничивать некие аппетиты ряда наших ферзей. Мне также глубоко безразлична судьба мелких бесов, попавших в научные лаборатории Системы. Я хотел лишь напомнить о так называемых багровых линиях.

— Не убивать чертей?

— Глупости! Я думал, ты умнее, Тео.

— Гр-р-р, — предупреждающе раздалось из-под стола. — Не надо повышать на него голос, не то кусь!

— Хорошо. — Я решил не спорить без достаточной аргументации. — Просто скажите, чего вы хотите лично от меня.

— Марту.

На мгновение мне показалось, что я ослышался. Даже доберман резко вскочил на ноги, едва не опрокинув стол, в его глазах опасно блестело оранжевое пламя.

— Не уверен, что правильно понял вас…

— Да брось уже, Тео. — В голосе зазвучали шипящие нотки легкого раздражения. — За всё надо платить. Если ты не хочешь большой бойни с чертями, то дай им гарантию, что никто не перешагнёт черту. Даже древние князья ради сохранения мира отдавали в заложники врагам собственных детей. Кто ты, чтобы спорить с нами?

Я молча встал. Лично для меня разговор был закончен. Практически в ту же секунду Якутянка глубоко вздохнула, вновь овладев собственным телом. Чужой разум покинул её, глаза вновь заиграли чёрным, бледные губы стали наливаться карминно-алым, но, честно говоря, это почему-то не особо радовало. Надо ли объяснять?

Видимо, надо.

Пока с нами желали хоть о чём-то разговаривать, то есть хоть как-то шёл диалог и обмен мнениями, беспокоиться за собственную жизнь не стоило. Однако сейчас мы с Гессом сидели за столом в самом центре пирующей нечисти, и отделяла нас от них лишь призрачная хрустальная стена.

Шесть серебряных пуль в нагане и пузырёк святой воды могли на минуточку задержать и даже уничтожить несколько бесов, но чертей, но ведьм, но колдунов, но вампиров… Вряд ли.