Кроме того, наутро после первой же стоянки выяснилось, что Кысь ипохондрик. Уже что-то такое я подозревал, а тут из первых уст узнал.
– Не могу. Колется под сбруей справа, – старательно закатывал он глаза.
– Да нет тут ничего. Все хорошо, – проверял сбрую второй раз.
– И под седлом чешется, – изводил меня Кысь.
Я снимал седло и усердно чесал.
– Да…тааак… акх… левеее… мдяяяя, – млел коник.
– Кысь надо ехать, – увещевал его, уже не таясь от посмеивающегося Варна.
– А ты любимого меера напоил? – обвиняюще чуть ли не тыкал “любимый меер” копытом мне в грудь. Приходилось вести того до ближайшего ручья. Чтоб потом слушать надрывные завывания по поводу и без.
– Здесь глубоко…замочу ноги и все.
Или его коронное:
– Здесь муха, листик, ветка (нужное подчеркнуть) плавает. Рииидееер, убеееерииии.
И только после ритуального убирания вышеозначенного их шерстяное Величество изволили пить. Я и сам не спешил, так как подозревал, что не букетом цветов нас будет встречать Остога.
Дело в том, что мы не сильно отпрашивались. Солдату полагалось два дня выходных в год. Варн накопил пару таких. Решил истратить на меня. Я возвращаться не планировал. Свято верил в магию. Потому что во что еще?
Мы не торопясь “возвертались взад”, как выражался Кысь. В крепость. Мой долг по дням и по совести рос. Природа цвела. Мысли клубились. Коняшка не умолкал. Карма не хотела отрабатываться. Верно. Я словил Дзен.
ГЛАВА 12. Узник на полставки.
Крепость встретила неласково. Затяжной дождь в разгар сезона падения листьев служил отличной мизансценой для того что происходило внутри. Шихи не помогли. Надежд на возврат не было. Карьерной перспективы воина так же.
По прибытии, нас с Варном поместили за самоволку в темницу. Тем не менее выпускали для ночных дежурств на крепостной стене. И где логика? Мы либо изменщики, либо добросовестные ратники. Или днем мы одно, а ночью мы перекидываемся в солдат, и не контролируя свое желание служить герцогу, идем на пост. Ага, ровно в полночь.
Дни покатились своим чередом. Камера. Узкий каменный мешок с охапкой свежей соломы на полу. Мои, не прекращающиеся даже там тренировки. Потому как после близкого знакомства с реалиями средневековой жизни отчетливо осознал зависимость от собственной ловкости. Ночные бдения на посту, начинающиеся с заходом солнца. До дежурства на воротах или в замке еще не дорос.
До идеального узника я по своей внутренней шкале тоже не дотягивал. Не раскаивался, не рыдал. Планов страшно отомстить не строил. Как ситуационный интроверт (когда ситуация, тогда и интроверт), настроился было на одиночество. Но в первый же день увидел улыбающуюся рожицу Кирка. Узилище строилось ниже уровня двора, дабы наглядно показать преступнику всю глубину его падения. Окно украшали внушительные железные прутья. Для общения приходилось подпрыгивать и уцепившись за них висеть в полуметре над полом. С общительностью моего знакомца бицуху я себе раскачал на одном таком висении.
– Пожрать принес! Че такой смурной? – сходу плеснул позитива парень в мою келью.
– Спасибо. Здесь нормально кормят. Еда с одной кухни, – приветствовал его кряхтя и приноравливаясь к комфортному отвисанию на окне.
– Ты это брось! Еды нормально бывает только в лесу. В услужении как повезет, – сунули мне миску в руки. Хватательный рефлекс, сработав на съедобное, приняв чашку, ожидаемо отправил меня в полет, поддавшись гравитации. Не ожидая такой подлости от инстинктов не сразу сгруппировался. Получил ушиб ноги и супом в лицо. Кирк был счастлив. Он исполнял долг перед совестью, снабжая меня съедобным.
– Что-нибудь не жидкое в следующий раз. Ладно? – стоял я злой и мокрый.
– Говорил же, лишним не будет. Молодец. Сразу понял, – сияло солнце его добродетели, освещая мою жизнь мудростью.
– Иди уже. Заметят.
И так каждый день, в разных вариациях. Просьбе внял и таскал не проливаемое. А также не размазываемое и не пахнущее. Все эти “не” проверялись горьким Редичкиным опытом.
Съестного столько не было нужно. Но сопереживательная герцогская кухня объединилась увлекательным флешмобом “собери еды бестолковому узнику”. В едином партизанском порыве, таясь друг от друга (ноа на кухне не бывал, так как едва догадывался о ее существовании) они тырили еду, передавая Кирку. Еще и ребята из отряда периодически заглядывали не с пустыми руками.
Спасение от грозившего ожирения пришло на третьи сутки.
Утром чертыхаясь и оттирая неудачный эксперимент с передачей каши со стены услышал сверху пересвист. Шихов встроенный переводчик передал вопросительные звуки так: “Где (неразборчиво) сутулая?”
Подняв глаза, увидел две толстенькие мордахи знакомых снуков. Опираясь на прутья те сосредоточенно всматривались в темноту камеры.
– Блох поди без нас нахватал. Разгильдяй, – припечатал второй в ответ.
Поспешил прервать их откровения, чтобы вконец не рассориться. Поднялся, обозначая свое присутствие.
– Что вы там топчетесь. Заходите. Давайте сниму на пол, – предложил культурно.
– Аааааа… Он говорящий… Что за фигня, – завопили вразнобой два меховых клубка излучая ужас.
– Отставить панику! Клопы не дремлют, а вы где-то ходите, – воззвал к профессиональной гордости снуков. Помогло как ни странно.
Кряхтя, по одному, зверьки доверчиво протянули махонькие лапочки, чтобы я, осторожно подхватив их под мышки, ссадил на пол.
