Ведьмы.Ру 2 (СИ) - Демина Карина

Наверное, никто прежде так о здоровье и благополучии бандитов не беспокоился.

Глава 9

О случайностях и социальной пользе отдельно взятых демонов

Глава 9 О случайностях и социальной пользе отдельно взятых демонов

В горницу вошeл негр, румяный с мороза.

О тяжком бытии негров в Древней Руси.

Наум Егорович в участке оказался случайно. Отпуска по состоянию душевного расстройства ему не дали, верно, решивши, что не так сильно он и расстроился.

— Обойдёшься, — начальство глянуло недобро и, вздохнув, смягчилось. — Два дня тебе. И твоим. Отгулы. И смотри, чтоб без историй…

Наум Егорович прям так и решил, что без историй. И супругу обрадовал, что, мол, выходной и настоящий, и можно ехать смотреть то ли диваны, то ли рестораны, то ли ещё чего из нужного.

А она взяла и обрадовалась.

План вон составила.

И даже с великой радости приготовила на завтрак оладий, пышных и воздушных, и прям даже поверилось, что день этот в самом деле будет выходным.

Настроение появилось.

А с ним и мыслишка заказать столик в ресторации, какой-нибудь, чтоб модная была, но не слишком пафосная. Супруга давно обижалась, что никуда-то они не ходят.

Вот, самый случай пойти.

И до того Наум Егорович вдохновился, что прямо даже фантазировать начал, как он цветов купит, скажет, как пойдут они и будут сидеть, фуа-гру вкушая, запивая вином и вспоминая о годах молодых или ещё каких благоглупостях. В общем, из-за фантазий этих и расслабился он.

Или последствия ментальной атаки?

Главное, что, когда Евдокия Матвеевна полезла за кошельком и обнаружила в сумочке отвратительного вида дыру, он даже не сразу сообразил, чего произошло.

— Обокрали, — произнесла она с превеликим удивлением. — Наум, меня обокрали… нас обокрали.

И посмотрела так растерянно-растерянно.

И даже заморгала, что было верным признаком расстройства.

— Смотреть надо лучше, — с раздражением произнесла девица, которая стояла в очереди за Евдокией Матвеевной.

— Наум, как же так… что теперь делать?

— В полицию идти, — девица выдула пузырь из жевательной резинки. — Хотя вряд ли помогут. Но хотя бы карточку заблокируйте. И заяву напишите, а то наберут потом по паспорту кредитов, вовек не отмажетесь.

Первым желанием было позвонить Пашке Сапегину, верному заму, чтоб собрал ребят и немедля вёз разбирательство учинять. Но желание это Наум Егорович подавил на корню. Во-первых, кого бить не ясно. Во-вторых, даже если б было кого, то оно незаконно напрочь.

— Наумушка, в полицию, да?

И приняв решение, Евдокия Матвеевна решительно двинулась к полицейскому участку. А Науму Егоровичу только и осталось, что за нею следовать, кляня себя на чём свет стоит. Вот что мешало даже не прихватить простенькую защиту, а попросить, чтоб сделали? Алёшка вон, штатный артефактор, небось не откажет. Наум Егорович знает, что он и заказы на стороне берет, небольшие, чтоб под закон не попасть. А оно-то…

В участке было тихо и сонно.

И заявление сперва принимать не хотели, а потом вот…

— Наум, ты что ли? — по коридору неспешно плыл человек, с которым Наум последний раз встречался лет десять тому. — Какими судьбами?

— Степан? Да вот…

— Евдокиюшка, ты всё хорошеешь.

Сам Веселовский за прошедшие годы сделался широк, округл и вальяжен.

— Кошелек украли, — пожаловалась Евдокия Матвеевна, чуть прищурясь. Она Веселовского, говоря по правде, несколько недолюбливала.

— В торговом? От совсем страх потеряли… ничего, ты скажи, какой кошелек был, а мы разберемся. Якимчик! Найди кого… а ты, Наумушка, где сейчас?

— Да вот…

— Слыхал, что в силовиках? Или на покой уже? Время-то…

— Вроде того.

Веселовский хохотнул и хлопнул по плечу:

— Позвал бы к себе, да только…

— Не подхожу?

— Ага. Ты у нас всегда был резковат. А работа на местах от людей гибкости требует.

— Николай Егорович, — в коридоре появился новый человек. — Там это… там от Сиплого пришли!

— Чего?

Веселовский нахмурился.

И нервно так покосился на Наума Егоровича.

— Признаваться.

— Чего⁈

— Да Петька, который бригадиром… он чистуху гонит. И остальные тоже. Кивают. И…

— Наум, у нас тут ЧП, как видишь. Давай в другой раз… сколько денег было? Скажи, я дёрну людишек, всё компенсируют и извинятся.

— Погоди, — в затылке нехорошо засвербело, а в ушах будто тренькнула треклятая арфа. И ноги тоже заныли, напоминая, что пусть Наум Егорович себя старым и не считает, но у организма на сей счёт другое мнение имеется. — Что за Сиплый?

— Да предприниматель один. Из местных. Небось, очередной конфликт производственный… — взгляд Веселовского заметался.

— Да какой конфликт! — возмутился дежурный. — Петька его реально сливает…

— Заткнись, — рявкнул Веселовский. — Разберемся.

— Разберемся, — Наум Егорович вытащил из кармана удостоверение, которое ткнул сперва полицейскому, а потом и Веселовскому. — Ну, ведите, показывайте ваших… гостей.

— Наум, ты б не лез в эти дела, — Веселовский чуть с лица побледнел и к галстуку потянулся.

— А ты б не мешался.

— Ты… ты не понимаешь… это люди… такие люди…

— Такие, которые тебе часики подарили? Или машинку? Твоя ж чёрная перед участком?

— Наум, вот ты всегда так, сам не живёшь и другим…

Евдокия Матвеевна тяжко вздохнула и, вытащив телефон, который носила в кармане, а потому и уцелел он, ткнула в кнопку:

— Пашенька, — сказала она. — Тут, кажется, ребятки ваши нужны. Вы подъезжайте к… а, уже определили? Недалеко? И отлично…

— Наум, вот… сволочь ты, — выдохнул Веселовский, бледнея. — И ты, Дуська…

— А была Евдокиюшкой, — Евдокия Матвеевна покачала головой и, присев на лавку, сказала: — Наумушка, ты мне только такси вызови, когда ребятки подъедут, а то чую, что надолго вы… и до диванов не дошли. А там же акция.

Надолго.

Наум Егорович глядел на бритоголового типа, который медленно, с чувством, толком и, кажется, немалым удовольствием рассказывал о своих грехах. Под запись рассказывал. Подробно. И судя по виду, останавливаться не собирался.

— Чего это с ним? — Пашка прикатил быстро. И ребятки с ним. Пусть без формы гляделись они не так грозно, но участок перекрыли.

Да и Веселовский не дурак, сообразил, что ветра поменялись, и сам каяться начал.

— Не знаю.

Анализы крови возьмут. И с Веселовского, и с этого, и с остальных, которые от Петра Пересветова по кличке Святой мало отставали.

И ведь вскрывалось.

Воровство? Это ерунда. Мелкое зло, привычное. А вот грабежи. Разбойные. Мошенничество в особо крупных, хотя и не Пересветовым совершённое, но три центра координационных Святой уже слил. И смежники вон подмоги запросили, боясь, что собственных силёнок не хватит.

И обзвонщики. И обнальщики. И прочая всякая нечисть.

Притоны.

Чёрные и серые риелторы.

А главное, подпольные публичные дома и торговля людьми. Наум Егорович обтёр испарину со лба. Святой давно уже наговорил на вышку, но это его, кажется, не смущало.

— Доброго дня, Наум Егорович, — появлению вчерашнего знакомца Наум Егорович не удивился. Скорее бы удивился, не появись тот. — Мне тут сказали, что у вас имеет место необычное происшествие.

— Ещё какое… вон, пришли. Каются.

— Это необычно?

— Добровольно? В подробностях? И сразу с десяток человек? — Наум Егорович хмыкнул и уточнил: — У одного рука сломана. Ещё один только писать может, почему-то не говорит.

— Интересно…

Тип достал из кармана свою штуковину, которая пикнула, а затем вдруг задребезжала низко и протяжно. А на конце её вспыхнул алый огонёк.

— Очень интересно.

— Это они… нашего менталиста нашли?

Наум Егорович поглядел на Святого, который морщил лоб, искренне стараясь вспомнить паспортные данные перепроданных в рабство девиц.