Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ) - Полански Марика

Однако ближе к середине собрания ждал лихой поворот сюжета. Как в хорошем приключенческом романе: королевство оказалось на грани большой войны с революционерами из общества «Светоч», которые запудривают мозги юным неокрепшим умам. В том числе в Министерстве стало известно, что некоторые из деятелей данного движения протянули свои грязные руки к самому святому — подрастающему поколению будущих дознавателей.

Впрочем, это никак не объясняло того, почему министр Вэлиан О’Рэйнер лично решил посетить Академию.

Я вздрогнула, когда вспомнила, как министр, поднявшись на трибуну, посмотрел на меня. На долю секунды показалось, что из огромного зала исчезли все люди, а воздух заскрипел от зимней стужи.

— С ним что-то не так, — пробубнила я себе под нос, задумчиво разглядывая стрижей, низко парящих в малиновом закатном небе. — Не бывает так, чтобы простой человек внушал столько подспудного ужаса.

Или бывает? Ведь кто их знает, этих власть держащих? Если человек не способен одним только взглядом внушить страх, то кто станет прислушиваться к нему, и уж тем более беспрекословно выполнять его приказы?

Выкинув из головы неловкую беседу в аудитории и министра, я одним глотком допила остатки кофе и направилась в ванную комнату.

Вода зашумела, забурлила в латунной ванне. Пара капель из стеклянного розового флакона, и воздух тотчас наполнился тонким ароматом клубники и мяты. Своеобразное сочетание запахов, учитывая, что клубника далеко не мой любимый аромат. Но в «Банной лавке» мадам Жоржо других, как назло, не оказалось. А потому я без особого удовольствия скинула с себя одежду и уже занесла ногу над ванной, как что-то внутри неприятно царапнуло. Так, словно кто-то пристально смотрел со стороны и даже не собирался отводить взгляда.

Я окинула крохотное помещение и подёргала ручку двери. На всякий случай. Но дверь оказалась запертой. А вот чувство, что кто-то наблюдает, лишь усилилось.

— Это всего лишь нервы, — сказала я вслух, стараясь успокоить себя.

В ванне никого не было. Да и как бы здесь оказался посторонний? Разве что клоп, случайно пробравшийся от какого-нибудь неряшливого соседа. Но в Преподавательском Доме строго следили за чистотой и порядком. Если бы обнаружился хоть один незарегистрированный житель, то местная комендант уже подняла бы тревогу.

Что-то промелькнуло в запотевшем серебряном зеркале. Я успела заметить краем глаза. «Показалось», — отмахнулась было. Но вместо того, чтобы залезть в ванну, я подошла к зеркалу и быстрым движением стёрла конденсат со стекла. И едва не села на пятую точку от шока.

— И тонкий стан прекрасной девы… — полупрозрачный мужчина в офицерском камзоле окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы, залихватски подкрутил тонкий, как у таракана, усик и пошловато подмигнул: — Оу! Стан-то тонкий… Но для девы, пожалуй, уже староват.

Помнится, когда я была ребёнком, мама часто пугала: «Не будешь слушаться, тебя заберёт Лысый Лью». На вопрос кто такой этот Лью и почему он, собственно говоря, лысый, ответ всегда был просто до безобразия: «Потому что все привидения лысые. И ты тоже будешь такой». Детский мозг тогда ещё не понимал, что все эти страшилки придумывали взрослые, чтобы хоть как-то угомонить непоседливое дитя.

Оторопело глядя на привидение в зеркале, я вдруг вспомнила это, и то, как по ночам бежала из уборной и пряталась под одеялом, от души радуясь, что никакой Лью не утащил меня с собой и не остриг.

Я же пришла в себя только тогда, когда призрак снисходительно цокнул и продолжил в развязной манере завсегдатая публичных домов:

— Н-да, молодая была немолода. И на редкость молчалива. Впрочем, немая женщин — это воистину дар богов.

Где-то внутри щёлкнул переключатель эмоций. Я подобрала отвисшую челюсть, вернула со лба округлившиеся глаза, гневно прошипела:

— Это что такое?

— Не что такое, а кто такой, — высокомерно фыркнул призрак и, приподняв подбородок, снова подкрутил тараканий усик. — Я Жан Сержан Пятый, герцог Кентрийский. Но вряд ли столь невежественной особе это что-то скажет.

— А-а-а, это многое объясняет, — забыв о том, что стою перед зеркалом в чём мать родила, я поджала губы и качнула головой, будто услышала весомый довод, разрешающий наглое поведение. Потом моргнула и присела в поклоне, которым обычно приветствуют высокопоставленных особ. — Простите, ваша светлость, не признала.

Полупрозрачное лицо герцога расплылось в довольной улыбке. Покачав головой, он задрал подбородок ещё выше и надменно отвернулся в сторону. При этом скосил глаза, наблюдая за моей реакцией. «Павлин, — подумала я. — Натурально павлин».

— Если бы я только знала, — я прижала руку к груди, надеясь, что выгляжу искренне раскаявшейся в своём невежестве. Смущённо потупила взгляд, — ну ни дать ни взять Святая Бриггита перед столичным судом. — Если бы знала…

Уловка сработала. Жан Сержан пожал плечами, словно раздумывал прощать меня за оплошность или нет. Но по его самодовольному лицу было видно: он не просто простил, но уже и придумал, чем компенсировать моральный ущерб, нанесённый его хрупкому эго.

— Это всё волнение, — лепетала я, погладив рукой по холодной стеклянной поверхности в аккурат там, где на груди герцога висели ордена королевского дома. — Я так волнуюсь… так волнуюсь… Артьеро дель амо!

Зеркало вздрогнуло, мелко зарябило, как поверхность моря в ветреную погоду, и тотчас снова стало неподвижным. Лицо герцога вытянулось в изумлении. Он несколько раз ударил по стеклу, пытаясь выбраться из него. Но куда там! Архонская зеркальная ловушка ещё никого не выпускало – ни живого, ни мёртвого.

— Эй! Что это за шутки, я вас спрашиваю?! — взвился Жан Сержан. Изумление на его лице сменилось возмущением – глаза округлились, а рот то и дело комично искривлялся. — А ну, выпусти меня! Ты хоть знаешь, кто я такой?

— Да-да, — кивнула я. — Вы Жан Сержан Пятый, герцог Кентрийский. Редкостный нахал и распутник. А я, к вашему несчастью, преподаватель архонского языка.

— Я буду жаловаться!

— Да сколько угодно, ваша светлость, — я развела руками и накрыла зеркало полотенцем. — Посидите, подумаете над своим поведением. Глядишь, выпущу за хорошее поведение. А нет, — я отогнула край полотенца и посмотрела на оторопелый призрак, — оставлю здесь навсегда.

— Да вы права не имеете! — вспыхнул герцог, но как-то тише. Он быстро оценил обстоятельства, но сдавать своих позиций явно не желал.

Я вопросительно приподняла бровь и вкрадчиво поинтересовалась

— О! Поговорим о правах и обязанностях?

Что-то в моей улыбке насторожило Жана, и он предпочёл промолчать. А вот это правильно. Мало ли что взбредёт малахольной девице, осмелившейся заключить высокородную особу в зеркальную ловушку? Ещё чего доброго, действительно оставит в зазеркалье навсегда.

Я же пожала плечами, поправила полотенце и залезла в ванну.

Тёплая вода с клубничным ароматом успокаивала. Тревожные мысли притихли в голове и, казалось, всё замерло в этой блаженной секунде. Я и сама не заметила, как начала мурлыкать «Песню весенних полей». Потом она сменилась арией Беори из оперы «Последняя из императорского рода». Поначалу было неуютно и даже немного стыдно — всё-таки в ванной комнате я была не одна.

Но вспомнив, все гадости, услышанные за несколько минут общения от герцога, решила, что не стоит такого жалеть, и запела в голос.

— Я по-о-омню те дни-и-и,

Когда из тума-а-анов шли корабли-и-и…

— Во имя всех богов! — раздалось из-под полотенца почти жалобный вой призрака. — Женщина, остановись! Я не совершил ничего такого, чтобы ты меня так ненавидела.

На миг я замолчала. Но только для того, чтобы погрузиться в воду, смывая пену с волос.

— Бравые вои-и-ины шли сквозь леса, — продолжила я, уже намеренно понизив голос, сделав его неприятным настолько, насколько это было возможно. — Этому миру нужна лишь война-а-а…

И вот тут герцог не выдержал и взвыл.