– Да уж, – в сторону бросила я, задыхаясь от резкого тяжелого подъёма по холму.
– О, Топор Скорби не обычный артефакт! – Барбас радостно завилял хвостом, семеня впереди и ничуть не утомляясь от неторопливого бега. – Он был создан самим Клавикусом, если вам интересно…
– Идти-то далеко? – обречённо спросила, умоляюще глядя на неумолкающего и неунывающего пса.
– Ну, если вас не съедят снежные саблезубы, к закату доберёмся, – ответствовал он, приостановившись и подождав нас.
– Тогда рассказывай, что это за Топор такой.
Барбас странно похрипел, словно прокашлялся и размеренно начал:
– Однажды, давным-давно… Хотя, если быть точным, не так уж и давно, – пёс прервался и призадумался. – К Клавикусу обратился один маг. Его дочь подцепила ликантропию, а ему было невыносимо видеть, как девушка превращается в чудовище.
– И он её зарубил? – скисла я.
– Ну да.
– И всё?! – я ждала эпическую легенду о сделке с даэдра, драматическую развязку, да хоть что-то, что тронуло бы струны души переживанием. А получила банальный пересказ семейной драмы. Этого мне и так в жизни хватало сполна.
– А ты чего ждала? Песен, танцев и ряженых слоадов?
– Нет, – я поспешила оправдаться, – но всё могло бы быть интереснее. Например, дочь сама нашла топор и грохнула им отца, или отец не смог поднять оружие на дочь и Клавикус его проклял…
– Пиши пьесы для имперского театра и не придирайся к легендам! – недовольно проворчал Барбас и замолк. Наступившее молчание, однако, продлилось совсем недолго, и насладиться им не удалось. Как только подъём по перевалу завершился, мы вышли на дорогу, изрезанную свежими отпечатками колес недавно проехавших повозок и копыт лошадей. Тракт тянулся параллельно горной гряде по открытой холмистой местности. Могучие высокие ели и кедры остались позади, а тут по обочинам торчали только хлипкие кустики снежноягодника, абсолютно лысые без единой ягоды. Раздавалось со звучным эхом хриплое карканье ворон.
– Нам туда, – Барбас рысцой побежал налево, где дорога плавно спускалась вниз.
– А почему от Солитьюда нельзя доехать сюда на повозке? – возмутилась я, указав на путь Ваббаджеком, и уперла свободную руку в бок.
Данмер угрюмо осмотрелся, задумчиво ответив:
– Может, эта дорога не для обычных повозок?
– В таком случае, куда она ведёт? – мы тревожно мельком переглянулись, но я быстро отвернулась от виноватого пылающего взгляда. Даже если Эрандур и хотел извиниться, это уже стало неважно – не хотелось поднимать вчерашние темы.
– Сделаем вид, что ничего не было? – снова попросила я.
– Это будет сложно, – отозвался жрец, следуя за убежавшим далеко вперед Барбасом, замершим на дороге в ожидании, когда мы соизволим идти и в очередной раз перестанем выяснять отношения.
Зашагала рядом, приосанившись и постукивая Ваббаджеком по наледи.
Над горами разнеслось раскатистое басовитое рычание, короткое, но в то же время угрожающее, а серебристая, почти неразличимая на фоне снега, зверюга, вдруг выпрыгнула из засады и, вытянув когтистые лапы, сгребла Барбаса на обочину.
Раздался скулёж, визг вперемешку с глухим рычанием, взлетели вверх клочья снега. Эрандур выхватил клинок и помчался к суматошной схватке двух зверей.
Я пыталась рассмотреть хищника, но в беспорядочном движении получалось различить только пятнистую шкуру, куцый короткий хвост и косматую морду, от которой гребнем тянулась по холке короткая грива. Прежде мне не встречались саблезубые тигры, и сердце кольнули одновременно восхищение и ужас перед движущейся горой мышц, смертоносной мощью зверя, острыми загнутыми когтями, размером не меньше железного кинжала и клыками, торчащими из раскрытой пасти.
Эрандур, подбежав к хищнику, пронзил его бок мечом. Саблезуб болезненно взревел, роняя брызги алой крови на снег, а данмер, ловко переступив с ноги на ногу, отпрянул в сторону от когтей гигантской кошки и нанёс меткий рассекающий удар по брюху тигра.
Эбонитовое лезвие с лёгкостью распороло прочную шкуру хищника, и на снег обрушился поток крови, в котором я с ужасом разглядела и внутренности, испускающие пар на морозном воздухе. Блестящие змеи кишок свернулись кольцами подле выпотрошенного умирающего саблезуба, жизнь которого прервалась последним метким ударом в горло.
Успев только добежать до места стремительной схватки, я брезгливо посмотрела на кровь, а потом перевела взгляд на Барбаса. По собачьему телу даэдра побежали багровые тонкие шрамы.
– Не трать магию, – высказал пёс, когда я наклонилась к нему, протянув руку для исцеления, – это заживёт меньше чем за пару минут.
Эрандур оглядел убитого зверя, перехватил поудобнее меч и ударил поочередно по клыкам, с хрустом выбив их из челюсти. Я с любопытством приблизилась к другу (ведь, мы по-прежнему друзья?).
– Дай посмотреть, – потянула загребущие руки к ценной находке. Зубы длиной почти с мою ладонь, перепачканные в крови, выглядели внушительно, но такому зверю, как саблезуб, да в таких краях, это служило лишь способом выживания.
Я вернула клыки жрецу, он убрал их в кошель на поясе.
– А для чего их используют, учитель? – подходя ближе, с самой невинной из всех улыбок спросила я.
Данмер приподнял забрало и его губы дрогнули в лёгкой улыбке.
– Помнишь, давно в Виндхельме Квинт Навал предлагал мне одно сильное зелье восстановления запаса сил? – рубиновые глаза сверкнули ох как недобро.
– Ты хочешь сказать, что это средство для?.. – смущенно, как юная селянка, прикрыла рот ладонью. В ответ мой наставник по алхимии коротко кивнул.
– В определённых пропорциях, конечно, – добавил он, замечая нежный розовый румянец, проступивший у меня на щеках совсем не от мороза.
– Запишу это себе в полевой дневник. А мы… сделаем из этого снадобье, да?
Барбас, ворча себе под нос, обогнал нас и рысцой устремился по дороге. На его боках не осталось и следа от смертоносных когтей саблезуба.
– Исключительно в обучающих целях! – данмер проводил пса взглядом.
На этом я допрос не закончила.
– А на женщин оно тоже действует?
– Думаю, пол не важен. Ты хочешь попробовать?
Кивнула с хитрющей улыбкой.
– Ты знаешь, я могу быть чересчур любопытной. Порой это не идёт мне на пользу, но… если ты разрешаешь… – оглядела кривые кустики снежноягодника, пасмурное небо и вернулась взглядом к другу.
– Эй, вы там! – рявкнул Барбас. – Хватит играть в гляделки! Шевелитесь, а то до ночи не успеем!
После его возгласа мы шевелились несколько часов подряд без привала и свернули с тракта направо на широкую тропу, ведущую к руинам одинокой сторожевой башни, которую заметили еще на подходе.
Свежая обглоданная туша серого оленя на обочине с выпотрошенным брюхом, меня сразу насторожила.
Следующим предупреждающим знаком стало глухое, до боли знакомое ворчание тролля, довольно пожирающего убитого человека. Тварь сидела мордой к нам, окровавленная, ссутулившаяся и выуживающая длинными пальцами куски органов из разодранного тела, словно из сумки.
Я призвала огонь, вытащила из ножен Сияние Рассвета, борясь с порывами тошноты. Думала, мир спасу и не буду ничего бояться! Оказалось, это далеко не так. Страх зудящим червем забрался под кожу, но у меня получилось не поддаться ему и трезво оценить обстановку. Тролль тоже мог испытывать страх, он боялся огня и надо воспользоваться этим знанием.
Оторванный от трапезы трёхглазый зверь встретился взглядом с тремя противниками: ощерившимся Барбасом, данмером в ладонях которого трепетали пламенные языки и мной, наверное, впервые вставшей в правильную боевую стойку самостоятельно.
Тролль отскочил от трупа, зарычал и попятился, испугавшись ещё не начавшейся атаки. Теперь я обратила внимание, что он чуть меньше тех, что встретились нам в Лабиринтиане. Молодой ещё, видать. Неопытный.
Жрец кинул огненную стрелу, с шипением и дымом пронесшуюся по воздуху, а чудище, в которого она даже не угодила, издало не то крик, не то визг и, бросив добычу, умчалось прятаться за башню.
