Невеста генерала Грозы (СИ) - Мишина Соня

― Элоди, ― спросила я, наблюдая, как грумы выводят одну за другой лошадей из их стойл и отпускают гулять по манежу. ― А как вышло, что ты, зная о драконах так много, оказалась совсем не готова к испытанию лошадьми? Разве в прошлом отборе его не было?

― Испытания придумывают каждый раз новые, ― призналась соседка. ― В этот раз они почему-то особенно суровые. Возможно, потому что главный жених отбора ― генерал Гроза. Говорят, он совершенно не жаждет жениться. Но приказ императора не оспоришь…

Очень интересный разговор, обещавший мне новые откровения, прервал голос леди Траубайр.

― Претендентки. Все лошади на манеже. Подвиги ждут вас. Кто пойдет первой, или устроим жеребьевку?

Я выждала пару мгновений, желающих не заметила и сделала шаг вперед:

― Готова.

И добавила мысленно любимую поговорку отца-барона и старших братьев: «Перед смертью не надышишься».

― Ну конечно! Выскочка Горнфельд! Чего еще ждать от деревенщины? Как бы только она спину коню не сломала, ― донеслось до меня ядовитое шипение Горностаихи.

Раньше она старалась сдерживаться в присутствии леди Траубайр, но, похоже, браслет на моем запястье задел ее слишком сильно, и в этот раз она была не в силах молчать.

― Леди Виридиана? Вы хотите оспорить решение леди Горнфельд выйти на манеж первой? ― тут же подняла одну бровь распорядительница.

Горностаихе до ее надменности было еще расти и расти!

― Воздержусь, ― мгновенно пошла на попятный леди Виридиана, чью фамилию я услышала впервые.

А Горностаиха-то, оказывается, такая же родовитая, как Элоди! Впрочем, мне до ее родословной дела мало. Я даже шаг не стала замедлять, пока эти две великолепные в своей ядовитости змейки брызгали друг в дружку ядом.

А потому, услышав слово «воздержусь», хмыкнула и смело шагнула за ограду и оказалась среди пары десятков лошадей. Встала, слегка расставив ноги для устойчивости, уперла кулаки в бока. Вспомнила наставления отца-барона: «Выбирая лошадь под себя, Ри, ищи не самую красивую и не самую резвую. Ищи животное с самыми умными глазами!»

― Ну, девочки и мальчики, кто тут самый понятливый? ― заговорила негромко, не делая резких движений, на родном северном наречии. ― Объездить-то я любого из вас способна, было бы время. А вот тому, кто сразу со мной поладит, обещаю сладкую морковку от меня каждое утро до конца отбора!

Мой голос привлек внимание нескольких животных. Парочка из них постаралась отдалиться, пугливо прядая ушами. Запомнив их, чтобы даже не пытаться подойти, я огляделась и позвала снова:

― Кекс. Сладкий кекс. С изюмом. Кому?

Неожиданно ко мне подошла гнедая кобылка с глазами-сливами и задорным носом. Я тут же поднесла ей на ладошке скромное угощение: кусок кекса, который успела прихватить со стола.

― Ну что, красавица, поупрямимся? У меня дома таких, как ты, шестнадцать голов на ферме. Я всех переупрямила! ― Я дождалась, когда кобылка доест кекс, погладила ее по бархатной переносице, похлопала по загривку.

Лошадь потянулась обнюхать меня, наткнулась на искрящийся браслет, испуганно отпрянула, но тут же вернулась. Успокоив, я схватила ее за гриву, подвела к высокой тумбе со ступеньками, а с тумбы перебралась кобыле на спину.

Та загарцевала, мотая головой и недовольно пофыркивая, но было поздно: однажды усевшись на лошадь, я с нее не слазила, пока не добьюсь покорности.

― Тихо, красотка! ― Склонившись к выгнутой лошадиной шее и продолжая держаться за ее гриву, зашептала я. ― Будь умницей, и мы поладим! Нам надо проехать всего-то кружок и перепрыгнуть пару невысоких барьеров. И у тебя будет лакомство каждое утро до конца отбора! Ну, соглашайся!

Гнедая негромко и примирительно заржала, будто говоря «ладно, твоя взяла!» ― и пошла по кругу вдоль края манежа. Вначале ― лениво, потом ― легкой рысцой. Барьеры она взяла легко и грациозно. После чего встала, как вкопанная, показывая, что больше не сдвинется с места, и фыркнула, явно предлагая мне слазить.

Не слишком изящно я спрыгнула с лошадиного крупа, снова потрепала свою гнедую спасительницу по холке и отпустила обратно в загон.

Где-то далеко мне послышался мужской смех и, кажется, аплодисменты. Но, как ни старалась, определить источник звука я так и не смогла, а потому отмахнулась от него, как от звона навязчивого слепня, и вернулась в строй претенденток. Большинство девиц проводили меня одобрительными и полными зависти взглядами.

Горностаиха поджала губы и сделала вид, что смотрит в другую сторону.

― Есть еще желающие? Может, леди Лейла желает повторить успех приятельницы? ― оглядывая нас цепким холодным взглядом, предложила леди Траубайр.

Лейла вздохнула и решилась:

― Да, я готова… попытаться.

― Не забудь предложить лошадке угощение! ― шепотом напомнила ей я.

Она тоже взяла кусок кекса со стола по моей подсказке.

Лейла едва заметно кивнула и двинулась к загону. А когда вошла туда, то сразу прижалась спиной к ограде: маленькая, бледная сквозь южный загар, с подрагивающими змейками темных косичек на голове.

Казалось, лошади не замечают ее появления. Но вдруг, робко ступая вдоль ограды, к ней подошел совсем молодой белый конь, почти жеребенок, и ткнулся мокрым носом ей в шею.

Лейла открыла глаза. Заметила нервно прядущие ушки жеребенка, его испуганный взгляд и учащенное дыхание: похоже, он плохо переносил местную духоту.

― Ой! Ты тоже боишься? ― Она протянула ему руку с кусочком кекса.

Ледяной браслет на ее запястье вдруг блеснул и повеял морозной прохладой. Я видела, как зашевелились пряди белой гривы, как чуть заиндевели волоски на морде жеребца. Он приник к руке Лейлы, наслаждаясь свежестью. Отдышался, тронул мягкими губами кулачок, показывая, что готов принять лакомство.

Лейла тут же выпрямила ладошку. Потом, обнимая своего белого жеребца за шею, повела его к тумбе, взобралась на спину и тут же снова обвила лошадиную шею рукой с браслетом.

Мягкими похлопываниями второй руки она стала направлять жеребца в нужную ей сторону. Так им удалось выйти из загона и даже пройти круг. При этом через барьеры ее конь не перепрыгивал, а аккуратно переступал, словно опасался их сломать. И, тем не менее, одолел оба.

Лейла отпустила его в загон и, сияя победной улыбкой, подбежала ко мне и Элоди.

― Оказывается, это совсем не так страшно! ― поделилась она.

― Особенно для тех, кому помогают драконьи браслеты! ― не удержалась от комментария леди Горностаиха.

За что и была наказана.

― Леди Виридиана. Ваша очередь. Явите миру свои великолепные навыки верховой езды. ― Отправила ее укрощать очередную лошадь распорядительница.

А мы с подругами, как и прочие претендентки, которых после ночного переполоха осталось на четверть меньше прежнего, стали с огромным интересом наблюдать за злобной змейкой, которая с каждым шагом все больше теряла свою надменность.

Подойдя ко входу в загон, леди Виридиана все же собралась с силами, вернула себе надменный вид и с гордо задранным носом ступила на мягкий песочек, уже унавоженный местами свежими кучками. Не останавливаясь и не отрывая от лица надушенного платка, она добралась до центра загона, остановилась там и картинным жестом убрала платок от носа.

Движение получилось слишком резким. Лошади, почти не обращавшие на леди Виридиану внимания, тут же бросились врассыпную. Одна молодая и нервная кобылка, пятясь, аккуратненько наступила Виридиане на ногу своим массивным копытом, а следом щедро удобрила ее изысканный сапожок свежим теплым комочком навоза.

― Ах ты мешок с дерьмом! ― совсем не аристократично завопила Горностаиха, шлепая кобылку по заду.

Та испуганно прянула в сторону, едва не задев обидчицу копытом.

― Тварь! ― вызверилась ей вслед леди Виридиана, топнула ногой… и раздавила тот самый комок навоза каблуком. ― Фу! Гадость…

Пару минут она шаркала ногой, пытаясь избавиться от прилипшего к ноге удобрения.

Наконец, решила, что больше ничего не может сделать. Огляделась. Обнаружила, что осталась одна по центру загона. Выбрала новую жертву ― самого крупного вороного жеребца с шикарной черной гривой и нехорошим огоньком в глазах ― и направилась к нему.