Изгоняющий бесов. Трилогия (СИ) - Белянин Андрей Олегович

— Да, да! Кинь мне книжку, я её тебе принесу, а ты опять кинь! На тебе лапку, пойдём поиграем!

— Заткнись, собака страшная, — в один голос дружно рявкнули мы с Мартой.

Перепуганный пёс прикусил язык и прижал уши — а что не так-то?!

— Так, ребята, пулемёта я вам не дам. — Вновь поправляя причёску, рыжая красотка сурово поджала губки. — Нам самим недавно по работе выдали травматические пистолеты. Жду не дождусь возможности пальнуть в кого-нибудь на выходных. Не подскажете, как они правильно заряжаются? — Марта вытащила из ящика стола плоскую серую коробку. — Ни разу ещё не стреляла.

— Разрешите взглянуть? — Я взял тяжёлую коробку в руки.

Доберман сунулся ко мне любопытным носом, а эта очкастая дочь праматери Евы с нежнейшей улыбкой сделала нам ручкой и нажала Enter.

Я даже не успел задуматься, как она это делает. Наверное, нас расщепляют на молекулы, а потом неведомым (или просто неафишируемым) современной науке способом переправляют в любое время в любую точку мира, одномоментно умудряясь разрешить вопрос с одеждой, внешностью, историческими традициями и иностранными языками.

Если бы у меня был аналитический склад ума, я непременно попробовал бы до всего докопаться, выяснить все детали, разобрать эту тему по косточкам и выдать всё на-гора с самым профессорским видом, поправив на носу пенсне, но, увы, я всего лишь философ.

И кажущаяся пустопорожней болтовня в моём случае является профессиональным взглядом на мир. Короче, примерно вот это вот всё я прокручивал у себя в голове, стоя посреди маленькой площади, недалеко от шумной реки, а вокруг жил своей жизнью тихий средневековый город. Я никогда не был в Европе, как-то не заладилось с международным туризмом в юности, а после службы в Дагестане мне и загранпаспорт-то выдавать отказывались.

Возможно, поэтому всё вокруг казалось невероятно интересным, взгляд невольно искал знаменитую ливерпульскую (шучу!) четвёрку — осла, пса, кота и петуха, идущих выступать в вольном городе Бремене. По крайней мере, так было написано в сказках братьев Гримм. И я хотел, я жаждал принять всю эту чудесную историю всем сердцем! Реальность оказалась чуточку иной…

Первое впечатление не очень радовало: дома высокие, но узкие, как будто сделанные из картона, улочки тесные, везде горы мусора, помои выплёскивают прямо из окон, фонарей нет, а народ настолько разношёрстный, что даже не знаешь, есть ли здесь вообще местные, то есть коренные немцы. На площади толкутся как расфуфыренные богачи, так и полуголые нищие, столь грязные, что кажется, их не мыли с момента рождения в ближайшей сточной канаве. Где европейские вольности, где свобода, где ваша хвалёная цивилизация, в конце концов?

Воздух казался ужасен! Гесс зажал нос лапами и смотрел на меня умоляющим взглядом, в котором явственно читалось: дай противогаз или хотя бы скотч заклеить ноздри!

Уличных туалетов не было по факту, и все желающие справляли нужду тут же, в первом попавшемся закоулке. Ну, как у нас до сих пор встречается в стольном граде Санкт-Петербурге, который, кстати, тоже вполне себе европейский город, но ведь тем не менее…

Видимо, за изучением общей обстановки я не сразу заметил некий вакуум вокруг нашей парочки. По факту мы стояли посреди людского потока, тем не менее нас старательно обходили все: мужчины, женщины, горожане, купцы, торговцы, нищие, воры, крестьяне и даже бременские стражники. Да, да, те самые, при одном взгляде на которых хотелось спеть: «Ох, рано-о встаёт охрана-а!»

— Интересно, с чего бы это? — немножечко удивился я, убрав коробку с пистолетом за пазуху, и подмигнул доберману. — Как ты меня видишь?

— Вижу. Хочешь лапку?

— Ох, голый Фрейд на детской ёлке, я ж не об этом! Понятно, что видишь, скажи, кто я по одежде и внешнему виду?

— Худой, страшный, строгий, весь в чёрном, — честно признал мой пёс, склонив голову набок. — На груди медаль, круглая, не знаю чего написано, но я тебя знаю. Не хочешь лапку?

— Давай. — Я терпеливо потряс его лапу, отметив про себя, что на этот раз доберман выглядит почти как доберман.

Не зачуханная дворняга из Китая и не лопоухий ишак из Самарканда, а почти такой, как есть, но ниже ростом, тяжелее, крепче, чёрно-коричневый, со стоячими ушами, обрубком хвоста и могучими буграми мышц, перекатывающихся под кожей. Наверное, таким был прообраз этого пса.

Если кто не в курсе, напоминаю: у данной породы фактически нет подшёрстка, у доберманов лишь плотный волосяной покров на коже. Прямо как у некоторых представителей кавказских народов. Хотя зачем вам об этом знать? Ну и ладно, уже знаете.

Но именно поэтому в отличие от других псов им так опасен перегрев и переохлаждение. Быть может, кроме разве что голой мексиканской собаки. Но, по совести говоря, это вообще не собака, а какая-то крыса в пятнах с чубчиком, нет?

— Стоять! — Я резко выбросил руку, поймав за воротник довольно хорошо одетого молодого человека. — Ну-ка, милейший, признавайтесь…

— Отпустите, герр сборщик налогов, — взвыл он, пока остальные делали вид, что их это абсолютно не касается. — Мой отец всё уплатит! Не отдавайте меня собаке дьявола!

— Это… это он про меня?! — У Гесса отпала нижняя челюсть.

— Клянусь муками Спасителя, она ещё и говорит?!

— Во-первых, это он, — сухо поправил я, показывая псу кулак. — Во-вторых, конечно же нет, тебе показалось, о бдительный немецкий хлопчик. Значит, я, получается, сборщик налогов? Не отвечай, это риторический вопрос.

— Как скажете, херр…

— Теодор Брутович, — представился я. — Мой папа был сербский римлянин из благородной немецкой семьи. — Для друзей Тео. Хочешь быть моим другом?

— Кто же откажет сборщику налогов, — развёл руками он. — Меня зовут Ганс Гримм.

— Да брось, — не поверил я. — А знаменитые братья Гримм тебе не родственники? Упс… да чего это я, они должны родиться несколько позднее.

— Что-то не так, херр Теодор?

— Нет, наоборот, всё отлично. Если не будешь называть меня херром, то даже могу тебя обрадовать: твои праправнуки прославят фамилию Гримм по всему миру.

— Они станут императорами?

— Нет, писателями.

По разочарованному лицу молодого человека стало ясно, что будущими праправнуками он гордиться не намерен. Ну да и ладно, в конце концов, это не мои проблемы.

— А теперь, Ганс, быстренько проводи меня к городской библиотеке.

— К какой именно, у нас их шесть.

— К самой главной.

— А, к той, что в ратуше у Песчаных ворот. Они тоже не хотят платить налоги?

— Бюджетники же, сам понимаешь.

Он старательно закивал, словно хоть что-то понял, после чего честно потащил меня через невразумительный лабиринт кривых городских улочек. Перед нами по-прежнему расступались, хотя мы с доберманом не строили рожи, не показывали зубы и шли себе, абсолютно никому не угрожая. За нас всё это делал скромный немецкий паренёк из хорошей семьи:

— До-ро-огу-у сбо-о-рщику налого-ов!!! С ним со-ба-ка-а дья-а-вола-а! Убедитесь, честные граждане вольного города Бре-ме-ена! Я бы не нарыва-ался-а-а…

Ох ты ж господи боже, пьяный Диоген им всем в бочку! Кто бы тут рискнул нарываться?!

Я так понял, что сборщик налогов здесь почитается едва ли не страшнее главы городского самоуправления. Перепуганные люди просто разбегались перед нами, и попробуй мы с Гессом кого-нибудь поймать на парочку вопросов, так они бы петляли по переулкам не хуже загнанных зайцев, лишь бы не попасться в наши лапы. Хотя признайте, был ли кто тише и милее нас?

Оставалось лишь шагать след в вслед за молодым человеком, едва ли не распевая вслух классику детской мультипликации:

Мы идём по городу, мы идём по городу, мы идём по городу,

я и Вундершматц!

Мы идём помоями, мы идём помоями, мы идём помоями,

я и Вундершматц!

Мы идём по улице, мы идём по улице, мы идём по улице,