Ведьма на отборе - дурная примета (СИ) - Саттэр Елена

Глава 31

Данилушка справился.

– Да это картинки простые. Чего пристали. Госпоже глазки красивые потешить.

И стража пропустила моего слугу с корзинкой, набитой снедью и картами. Снеди, кстати, можно было положить и побольше. Потому как ужин, принесённой вредной Гоблиночей дочерью, был тем самым зёрнышком.

Ещё в корзине лежал мешок с маловатыми Данилушками костюмами. И когда я их стала разбирать, почему-то там затесалось парочка платьев, и женское пальто. Слуга, видимо, тоже подрабатывал себе на приданое. Но так как он был безобидный и исполнительный, увеличила всё ему без лишних слов. На балкон только вытолкала, чтобы не видел, что колдовство творю.

– Представляете, госпожа, новости какие расскажу. Нашу местность как солнце в темечко поцеловало. И тепло у нас, и прёт всё как на дрожжах. Окрестные области заливает, а в нашей благодать. Мои родичи из соседних краёв переезжать к нам собрались.

Старшой семьи приехал пару дней назад, носом поводил, а он у нас как ведун, и дом с землёй купил в нашей деревне. Всем клич бросил – продавать и в наши края переезжать.

И дядьке, у которого жена всё родить не может – прям так и сказал – хочешь наследника - переселяйся. А ещё что скажу, вы только не ругайтесь на меня. Вы мне, конечно, нравитесь, и я говорил, что если что женюсь на вас, но это... Невесту мне представлять будут. Я на картинке глядел – красивая. Богатую, килограмм девяносто потянет.

Ведун про меня объявил, что я счастливый билет сам того не ведая, вытащил. Представляете, госпожа! Теперича удача мне будет сопутствовать по жизни. Можа, и вам толику перепадёт с моего счастия.

И что началось? Как свахи к нам забегали с маменькой. То все мне отворот поворот делали, а тут я видным женихом резко заделался. Там маменькины платья принёс я, чтоб перед гостями в грязь лицом не ударить.

Ну что могла сказать. Понимала я теперь женихов, что за мной охотились. А за Данилушку порадовалась. И платья маменьки его цветом освежила. Как новые стали. Пусть у слуги добродушного хорошо всё будет.

Одну корзинку унёс. Вторую я оприходовала. Вышла на балкон. Сижу, на закат смотрю. Голос с облаков:

– Любовь моя ненаглядная.

Мне аж дурно стало. Это ещё кто объявился? А над замком дракон парит. Крыльями машет. В лапах корзину держит. Сверху орёт, видимо Аллагора побаивается, чтоб ниже спуститься.

– Золотиночка моя, заметил, что ты кушаешь от этого климата, как не в себе. Вот тебе тормозок принёс, гусика с ужина. Тебе же он понравился. Только надеюсь, когда ты за меня замуж выйдешь, не столько будешь продовольствия потреблять. А здесь резвись на здоровье,- и зависнув над крышей, не рискуя ниже, начал спускать на верёвке корзину.

Я даже прослезилась от такой заботы. Васька выглянул из окна Аллагорского. С колбаской в зубах. Мало кушающий мой! С тяжёлой костью! Проводил задумчиво проплывающего вниз гусика, увидел мой прищуренный на колбаску взгляд и слинял. От греха подальше.

Дракон, убедившись, что корзинка в надёжных руках, скинул верёвку и, получив мой воздушный поцелуй, стал крутить в воздухе мёртвые петли.

Гусик пригодился.

Настроение у меня приподнялось.

Тут снизу шум послышался. Выглянула. Змей притащился:

– Смотри – шипел он охраннику.— видишь, яблоки одни в корзине. Чтоб невеста с голоду у вас не окочурилась.

– Любовиралия!

-Здесь я, можешь не орать.

– Скинь верёвку какую – корзинку привяжу. Яблоками потешься, Люба моя.

Насилу к себе втащила. Где он их достал? На улице весна. Склад продовольственный обнёс что-ли. Но прогиб был засчитан и вознаграждён тоже воздушным поцелуем. На который он прям в змея оборотился и давай кольца обручальные накручивать.

А оборотень где? Я прямо обижаться стала такому невниманию с стороны волчары. И он не подвёл моих ожиданий. Этот пирожков с ужина напрятал. Эти я на завтра себе оставлю. Мало ли долго конкурс будет идти. Упаду в обморок с голодухи и будет засчитано за вылет.

И оборотня этого воздушным поцелуем наградила. Он как бодибилдер давай позы разные принимать от радости. Пока охраннику не надоело и он не погнал хвостатого вон.

А жизнь-то налаживается, однако.

Наела я в себе даже без этих пирожков столько силы, что жевать устала, вот честное слово. Сижу на балконе под светом звёзд. Любуюсь космическим пространством. Потому как на сытый желудок этим лучше всего наслаждаться.

– Маудмазель Араратская – сверху слышу.—корзинку со сливками и сухариками принимайте. И да, там я ещё колбасок сверху доложил. Вдруг ужином не наелись, прожорливая моя.

– И что даже денежку за доппаек не потребуете?– удивилась я.

– Бесплатно кушайте, язвительная вы моя. Я сегодня добрый. Плюс должен же я заботиться о своих инвестициях. Вдруг помрут с голоду.

– Это каких денежных вложениях речь идёт?—спросила я, принимая пятую корзину со снедью.—по-моему, в нашей компании ,только я их главный поставщик.

– А про кормления главного добытчика забыли. Там, если подсчитать – вы кормёжку ещё лет двадцать будете отрабатывать. А то и все сорок

Я на это только фыркнула. Съела, конечно, и это. Не пропадать же провианту. И легла спать. Утро вечера мудренее.

Завтраком удовлетворилась, тем, что принесли. Глянула в книжечку. Порадовалась зелёной жидкости силы в кувшинчике. Пусть копится. Поменяла цвет платья на чёрный. Волосы цветочком плющика украсила. Тоже чёрным, на всякий случай, и когда меня затребовали на конкурс, с гордо поднятой головой, с корзинкой пирожков, картами на дне и сумкой мешком из моих шорт с честно заработанными золотыми, отправилась в залу.

Там сидела тьма народа. Как в кинотеатре. В стенах двадцать огромных экранов величиной пять на три, наверное, и двадцать дверей. Начали нас по очереди вызывать и эти двери перед нами распахивать.

Аллагор увидев меня с корзинкой и в чёрном напрягся, сощурился и давай что-то у папеньки спрашивать.

А император оглядев меня, удивился, одобрительно кивнул моему чёрному платью и зашептал что-то магу. У того аж глаза округлились, видимо, удивился моим большим познаниям по этикету Австраджилисталийскому, забыла как эта тьму-таракань называется, из которой гость дорогой должен прибыть ко мне.

Глава 32

Зала просторная. Кресла две штуки стоят. Друг против друга. Вдалеке около стены стол журнальный. И всё. Пусто. Ан, нет. Песочные часы ещё вон. Это типа пока песок сыпется – мне столько продержаться для зачёта надо? Понятно.

Корзинку около кресла поставила. Встала посередине, жду правителя. Думаю, забыла спросить, как их приветствовать-то надо. Наши в реверансах присаживались. Ну я по памяти это дело, конечно, изобразить могу. Но вдруг не так, как полагается, выйдет. Попу не так отклячила, голову под другим углом склонила. Не там надо что-то другое.

Отворяется дверь. Слуга объявляет:

–Йунгарунга пятнадцатый.

Охохонюшки, только бы мне запомнить этого Чунга -Чангу. У меня есть такая дурная особенность. Мне представят человека, а через пять минут оно у меня из памяти пумс и вылетит. Сидишь, мучаешься. И переспросить неудобно. Поэтому я как заведённая повторяла йунга-рунга, йунга– это юнга на корабле, а рунга как румба. То есть юнга танцующий румбу. Так, вроде уложилось в девичьей памяти...

Входит этот самый пятнадцатый. Низенький, толстый, с тёмным цветом кожи, носом картошкой и обвешанный золотыми украшениями с носа до рук. Хорошо, что не в набедренной повязке, а в шелковом белом одеянии.

Э, как у них. Дамы в чёрном. Мужчины в белом. Окинул меня быстрым взглядом, одобрительно крякнул. И ждёт, как приветствовать буду.

Ну я решила беспроигрышным вариантом. Низким поклоном поясным. И уважение, и декольте продемонстрирую. Замерла в позе низкого уважения. Слышу, снова крякнул. Ой, ну слава Богу, а то спина затекать стала.